Глава 13

Я бросаю взгляд на свою пару, но он поднимается со своего места с таким видом, будто хочет последовать за мной. Я качаю головой, но он продолжает идти ко мне.

— Алексис? — мистер Робертс огрызается, в его голосе звучит нетерпение.

— Иду.

Я поворачиваюсь на пятках и следую за ним через подсобку и раздевалку к его кабинету, куда он открывает дверь.

Сильный запах лосьона после бритья заполняет мои ноздри, пока я пробираюсь через дверной проём, стараясь не касаться его, когда прохожу мимо. Он готовится к свиданию?

— Присаживайся, — он позволяет двери закрыться с мягким щелчком. Вместо того, чтобы обойти свой стол, он садится на него, расставив ноги.

Я отодвигаю стул, опускаюсь на него и пытаюсь не скривиться от того, как ткань натянулась в его промежности.

— Вы хотели поговорить со мной, сэр?

— Как продвигается работа над картиной? — спрашивает он.

Я откидываюсь на спинку кресла и хмурюсь.

— Хм... Хорошо. А что?

— Одна из наших постоянных клиенток хотела бы приобрести несколько твоих работ, но ей нужна скидка за их количество.

— Какая? — спрашиваю я, сведя брови вместе.

— Пятьдесят процентов.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Это вряд ли покроет мои расходы. Акварельная бумага дорожает, а тут ещё и студия...

— Которую я сдаю тебе с большой скидкой, — говорит он.

Я поджимаю губы. Студия – это просто чердачное помещение по соседству с моей квартирой, которое слишком проветривается и не годится ни для чего, кроме хранения. Вместо того чтобы озвучить это, я говорю:

— И я благодарна вам за это и за квартиру.

Мистер Робертс укоризненно смотрит на меня.

— Раньше ты рисовала до глубокой ночи, но последние две ночи ты была занята другим.

Я собираюсь спросить, откуда он это знает, но потом вспоминаю, что он живёт этажом ниже. Здание старое, с деревянными полами, которые скрипят при каждом шаге, а мы с парой не отличаемся молчаливостью.

— Возможно, если бы ты более серьёзно относилась к своей карьере художника, ты могла бы улучшить свои работы.

Что-то в тоне его голоса не так. А может, дело в том, чего он не говорит. На его месте я бы пожаловалась, что мой сотрудник слишком шумный или что опаздывает два дня подряд, но он необычайно озабочен моим творчеством.

Кроме того, странно, что он хочет, чтобы я продавала картины со скидкой, когда они и так стоят так дёшево.

— Вы понимаете, что пятьдесят процентов от розничной цены означают для вас вдвое меньшую комиссию? — спрашиваю я.

Он откидывается на спинку кресла.

— Но представь себе, какой это будет успех.

Теперь моя очередь сузить глаза.

— Почему вы так беспокоитесь об увеличении моей производительности? Это бессмысленно.

С покрасневшим лицом он отмахивается от моего вопроса.

— Неважно. Что ты делала две ночи подряд, издавая громкие сексуальные звуки?

Обычно от такой конфронтации у меня пылают щёки, но я так подозрительно отношусь к мотивам этого парня, что едва замечаю, что он подслушал мои самые интимные разговоры.

Мистер Робертс встаёт со стола и пытается возвыситься надо мной, но я поднимаюсь со своего места и отступаю назад. Его рост – всего метр шестьдесят четыре, но жилистое телосложение заставляет его выглядеть довольно стройным.

— Отвечай, — говорит он, стоя на расстоянии вытянутой руки.

— Это не ваше дело, и прекратите пытаться сменить тему, — я сжимаю руки в кулаки.

Он кладёт обе руки мне на плечи и впивается пальцами в мою плоть.

— Без меня ты была бы бездомной.

— Ай, отвали.

Лампочка разбивается, погружая комнату без окон в кромешную тьму. Сквозь жалюзи, закрывающие дверь, просачивается небольшой поток света, освещая очертания моей пары.

— Что это такое? — говорит мистер Робертс, прежде чем его тело пролетает через весь кабинет. Он ударяется об стену с болезненным стуком.

Я кручусь на месте, ища свою пару, но он исчез.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Он прикоснулся к тому, что принадлежит мне, — отвечает моя пара, его голос стал холоднее льдинок.

Я тяжело дышу и прижимаю руку к груди. За все мои двадцать пять лет никто никогда не заступался за меня. В уголках моих глаз появляется тепло. Моя вторая половинка рисковал быть пойманным, чтобы убедиться, что я в безопасности.

— Спасибо, — шепчу я, в моём голосе звучит благодарность.

Когда мистер Робертс застонал, напряжение в моей груди немного ослабло, и я глубоко выдохнула.

— Это был тот человек, который стучал в дверь наверху? — спрашивает моя пара.

— Да, — я обхожу стол и иду туда, где, прислонившись к стене, сидит мистер Робертс.

— Что только что произошло? — спрашивает пожилой мужчина с ошеломлённым видом.

Моя челюсть сжимается. Прежняя я могла бы беспокоиться о своём боссе или даже опасаться увольнения, но вся эта встреча была подозрительной с того момента, как он поинтересовался о моей производительности.

Я хватаю его за воротник рубашки.

— Ты собираешься сказать мне, почему ты так хочешь, чтобы я создавала больше картин, когда они даже не продаются.

— О чём ты говоришь? — Он пытается подняться, но теневое щупальце проносится мимо меня и обвивается вокруг его шеи.

Мистер Робертс задыхается.

— Прекрати это.

— Скажи правду, и я попрошу его ослабить петлю, — говорю я.

— Но это какое-то щупальце, — сквозь стиснутые зубы цедит мой босс. — Отпусти, или я вызову службу контроля за животными или полицию.

Моя челюсть сжимается. Он именно тот человек, который может посадить мою пару в тюрьму и подвергнуть болезненным экспериментам. Не обращая внимания на его угрозы, я сосредоточиваюсь на теме, которую он пытается обойти.

— Что ты планируешь делать с картинами? — спрашиваю я с ещё большим остервенением.

— Продать их, — хрипит он.

— Я поняла, но кому?

— Джеральдине МакКью, — отвечает он. — Блондинке в деловом костюме. Она хочет их купить.

— Почему?

— Потому что ты талантлива.

— Он что-то скрывает, — говорит моя пара.

Я следую за щупальцем в самый тенистый угол комнаты.

— Как ты можешь это определить?

— Его запах просто изменился.

Следующие десять минут моя пара трясёт мистера Робертса, пока он не выдаёт запинающиеся признания. Он регулярно отдавал мои картины, но не те, что висели на стене. Когда у меня смена, он забирает их из моей студии и оформляет в рамки, а потом мисс МакКью продаёт мои работы в своей галерее и оставляет себе пятьдесят процентов комиссионных.

К тому времени как он заканчивает говорить, я уже качаюсь на ногах, а в животе клокочет такая тошнота, что хочется плеваться. Плохо, что он крадёт мои работы, но, чтобы они продавались на аукционе в модной галерее?

— За сколько продали последнюю картину? — спрашиваю я.

— Одиннадцать тысяч, но я могу отдать тебе половину.

У меня отпадает челюсть. С такими деньгами я могу позволить себе квартиру получше. Чёрт, я могла бы позволить себе лучшую жизнь.

— И сколько ты их продал?

— Раз в месяц я беру одну из твоей стопки готовых работ, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Я делаю это с тех пор, как ты начала работать здесь.

Я поворачиваюсь к своей паре, стоящему на краю тени.

— Выруби его.

— Хорошо.

— Что, подождите? — мистер Робертс поднимается на семь футов от пола, и моя половинка ударяет его о стену.

Когда он падает на пол с удовлетворительным стуком, я наношу ему сильный удар ногой в бок. Мистер Робертс даже не хрюкнул.

— Кстати, почему ты выключил свет? — спрашиваю я.

— Это моя самая мощная форма.

Мои брови сходятся вместе.

— Но ты так же силён, как человек с невидимыми щупальцами.

Он на мгновение замирает, и мой желудок сжимается. Я знаю его всего два дня, но когда он находится в темноте, он всегда не решается сказать мне то, что, по его мнению, является обескураживающей правдой.

— Мы с тобой родственные души, верно? — я обхожу стол и кладу руку на его прохладное, влажное щупальце.

— Ну конечно.

— Это значит, что я приму тебя, несмотря ни на что.

— Ты можешь не согласиться, когда узнаешь, что я хочу сделать.

— Скажи мне сейчас, — я нежно сжимаю его щупальце. — Нет смысла сдерживаться, когда я могу задать тебе тот же вопрос при свете дня и получить откровенный ответ.

Он устало выдыхает.

— Мой вид не может долго прожить в других измерениях без питания.

Я киваю.

— Ты объяснил мне это прошлой ночью.

— Единственный способ остаться здесь навсегда – поглотить другого человека целиком, а не только его страх.

— То есть съесть его? — спрашиваю я.

— Я бы не стал говорить об этом так много, но если я смогу обернуть свою тень вокруг другого существа и поглотить то, что делает его человеком, мне больше не придётся питаться ужасом.

Мое горло сжимается.

— Мистер Робертс умрёт?

— Я расщеплю его компоненты для собственного потребления, и от него не останется ничего, кроме кожи.

В голове прокручиваются различные сценарии, и дыхание учащается. Если мы отпустим мистера Робертса, он сразу же побежит в полицию или в какое-нибудь другое высокопоставленное учреждение и расскажет, что на него напал говорящий щупальцевый человек. И он укажет на меня за то, что я укрываю его.

Я могла бы попросить свою пару сбежать в его измерение, но он откажется. К тому же он уже поглотил слишком много человечности, чтобы вернуться в целости и сохранности. Уйти в бега без денег невозможно, и власти всё равно нас настигнут.

Но заслуживает ли мой босс смерти? При любых других обстоятельствах я бы ответила «нет», но, оставив его в живых, мы наверняка доставим себе больше проблем, чем заслуживаем.

— Пара? — спрашивает он.

— Сделай это, — говорю я.

— Ты уверена?

— Только так мы будем вместе.

— Но ты будешь бояться и презирать меня.

— Не буду, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Этот ублюдок украл четыре года моей мечты, заставив поверить, что моё искусство никому не нужно. А ещё он наживался на моей работе, держа меня здесь в качестве дешёвой рабочей силы.

— Очень хорошо.

— Подожди, — бормочу я. — Если ты поглотишь мистера Робертса, ты будешь похож на себя или на него?