Гэн Чжу все еще стоял на коленях, когда они закончили. Палящее полуденное солнце падало на него, отбрасывая резкие угловатые тени на его лицо, которое по-прежнему сохраняло праведное выражение.

— Ваше Величество, церемония закончена. Возможно, вам следует пригласить Имперского цензора подняться? — негромко произнесла императрица.

Император-основатель придавал большое значение свободе слова и постановил, что чиновники, высказывающие свое мнение, не должны подвергаться наказанию, даже если они придерживаются инакомыслия.

То, что Гэн Чжу продолжал стоять на коленях, по правде говоря, смущало императора Чундэ. Услышав предложение императрицы, он кивнул и жестом приказал своему личному евнуху Хуай Чжуну помочь императорскому цензору подняться.

Хуай Чжун улыбнулся и потянул Гэн Чжу к себе. Неожиданно, Гэн Чжу отказался последовать за ним и оттолкнул руку Хуай Чжуна. Он не встал, а подошел к императору на коленях.

— Ваше Величество, церемония поклонения императорским предкам вряд ли может быть поводом для смеха. Если евнуху будет позволено совершать что-то столь важное, как обряды предков, я не могу думать, какой еще хаос будет вызван в императорском дворе в будущем!

— Так чего же ты хочешь? — император Чундэ был искренне зол. Церемония была закончена! Вода под мостом! Почему этот парень не мог просто сдаться?

— Прошу Ваше Величество наказать Шэнь Ляня за то, что он вошел в Императорский Храм Предков, когда он не был не достоин этого! — Гэн Чжу стучал головой по полу, упрямый как мул.

— Ты..., — император Чундэ задрожал от ярости.

С верхнего двора к ним спустился Шэнь Лянь.

— Господин Гэн, это какая-то ошибка? Император — правитель этой страны. Что вы имеете в виду, навязывая ему свою волю таким образом?

— Стража, уведите Гэн Чжу! — сказал император Чундэ, презрительно взмахнув рукавами. Королевские гвардейцы* тут же вышли вперед и утащили императорского цензора.

[*Юйлинь – личная охрана государя, гвардия Императора.]

— Ваше Величество! Ваше Величество! — закричал Гэн Чжу, сопротивляясь.

Император Чундэ не обратил внимания на его мольбы и пошел прямо вперед. С древних времен было постановлено, что за высказывания откровенных чиновников нельзя предавать смерти, поэтому он мало что мог открыто сделать с Гэн Чжу; убрать его с глаз долой — это был предел.

Чиновники императорского двора молча наблюдали, как Гэн Чжу уводят. Императрица опустила глаза, ничего больше не сказала и села в паланкин вместе с императором.

На обратном пути Лу Цзин и Сяо Чэнцзюнь вели себя довольно сдержанно. Император Чундэ вел себя все более и более неадекватно. Он также плохо воспринимал критику и часто желал прислушиваться к словам лишь тех, кто был с ним согласен. Страна, которой правит такой император, рано или поздно окажется в беде.

Когда они вернулись в Восточный дворец, было уже за полдень. Сяо Чэнцзюнь велел слугам подать обед в зал Бафэн, а сам сел есть вместе с Лу Цзинем.

— Императорские родственники придут нанести визит сегодня днем. Вы можете немного отдохнуть после обеда — Сяо Чэнцзюнь сказал теплым тоном безжизненному Лу Цзину.

Лу Цзин кивнул. В данный момент он был голоден. Он съел всего три хрустальных пельменя и небольшую миску каши, прежде чем отправиться на утреннее поклонение в Императорский Храм Предков. Он был настолько голоден, что у него не было сил даже говорить.

Как только еда была поставлена на стол, а Ле Сянь и Ань Шунь встали позади своих хозяев, чтобы обслужить их, Лу Цзин взял палочки и попытался ими схватить кусок рыбы, но ему это не удалось, и он упал обратно в миску с небольшим звуком «плюх».

Ле Сянь был шокирован, и тут же взял полотенце, чтобы вытереть лицо Лу Цзина.

Сам Лу Цзин был ошеломлен. Он понял, что не может держать палочки для еды, потому что его руки все еще онемели.

Сяо Чэнцзюнь нахмурился, затем махнул рукой дворцовым слугам, прося их удалиться. Когда они ушли, он положил ложку в миску Лу Цзина.

— Возьми это, — сказал он.

Лу Цзин посмотрел на белую фарфоровую ложку в своей миске, и уголки его рта дернулись. Он не пользовался ложкой для еды с трех лет!