66

 

Убыль. Обладателю правды — изначальное счастье. Благоприятно иметь, куда выступить. Что нужно для жертвоприношения? И двух (вместо восьми) чаш достаточно для жертвоприношения.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Когда Тайо убежал, сжимая в руках сейф, Робин и Вивьен разобрали прилавок, оставив металлическую раму.

— Просто оставь все это, — в панике произнесла Вивьен, когда Робин запихивала последних черепашек и соломенных кукол обратно в коробки. — О боже мой. Что, если она пошла по Пути Отступника?

Коробка для сбора пожертвований дребезжала в руках Робин, когда они с Вивьен шли по Касл-стрит. Робин удивлялась полному, безоговорочному признанию Вивьен того факта, что взрослая женщина, решившая отделиться от группы, была опасна. Неужели ничто в собственной панике Вивьен не заставило ее спросить, зачем нужен такой строгий контроль? Очевидно, нет: Вивьен забегала в каждый магазин, мимо которого они проходили, встревоженная так, как могла бы встревожиться мать, обнаружившая пропажу своего малыша. В одинаковых белых спортивных костюмах, с шумной коробкой для сбора пожертвований, прижатой к груди Робин, эта пара привлекала все больше удивленных взглядов прохожих.

— Это она? — ахнула Вивьен.

Робин увидела вспышку белого, которую заметила Вивьен, но это оказался бритоголовый подросток в форме сборной Англии по футболу.

— Подожди, — задыхаясь, сказала Робин, останавливаясь. — Вивьен, подожди! Нам следует разделиться, так мы охватим больше территории. Ты проверь там, — Робин указала в сторону улицы Дэйви-Плейс, — а я продолжу идти этим путем. Мы встретимся у прилавка, если не найдем ее через час, хорошо?

— Как мы узнаем?..

— Просто спроси у кого-нибудь, который час!

— Хорошо, — сказала Вивьен, хотя выглядела испуганной из-за того, что ее оставили одну, — полагаю, в этом есть смысл.

Опасаясь, что Вивьен может передумать, если дать ей время на размышления, Робин снова пустилась бежать и, оглянувшись через плечо, с облегчением увидела, как Вивьен исчезает на Дэйви-плейс.

Робин немедленно свернула налево, на боковую дорогу, и вышла на широкую улицу, которая проходила мимо огромного, поросшего травой холма, на вершине которого возвышался замок Норидж, огромный и внушительный каменный куб с зубцами.

Робин прислонилась спиной к стене магазина, чтобы перевести дыхание. Последствия того, как она настолько сглупила, что откликнулась на свое настоящее имя, все еще отдавались в ней рикошетом. Было ли ее объяснение достаточно убедительным? Могла ли Вивьен забыть об этом упущении, потрясенная известием об исчезновении Эмили? Глядя на внушительный фасад замка, она услышала голос Страйка в своей голове:

«Ты скомпрометирована. Ты рассказала о своей настоящей личности так много, что тебя вот-вот раскроет любой, кто заподозрит тебя в чем-то. Убирайся сейчас же. Еще одна ошибка, и тебе конец».

И Страйк еще не в курсе, виновато подумала Робин, что Линь поймала ее с фонариком в лесу. Она могла только представить, что бы он сказал и на это тоже.

«То, что она еще не заговорила, не значит, что она этого не сделает. Несколько человек поделятся своими подозрениями — и она все расскажет».

Робин представила, как сейчас идет к телефонной будке точно так же, как много лет назад поступил отец Нив Доэрти, и звонит за счет вызываемого абонента в офис, чтобы сказать Пат, что ей нужно выйти из игры. Мысль о том, что она услышит грубый голос Пат, что ей никогда не придется возвращаться на ферму Чапмена, и что она навсегда будет в безопасности, вдали от угрозы Тайо и «духовной связи», была невероятно заманчивой.

Но, несмотря на все это, работа все еще оставалась незавершенной. Она не обнаружила в церкви ничего настолько разрушительного, чтобы вынудить Уилла Эденсора встретиться со своей семьей. Хотя у нее было несколько лакомых кусочков, которые могли бы стать компрометирующими, таких, как связь Джайлза Хармона с, возможно, несовершеннолетней Линь, Робин сомневалась, что ее слово устоит перед адвокатами ВГЦ, тем более что Линь, родившаяся и выросшая в ВГЦ, вряд ли стала бы давать показания против глав церкви.

«Я должна остаться, — ответила она Страйку в своей голове, — и я знаю, что ты бы тоже остался, будь ты на моем месте».

Робин закрыла глаза на минуту или две, измученная и голодная, и среди бессвязных мыслей, проносящихся в ее голове, возникла «а как же Райан».

Райан, о котором она думала в эти дни гораздо меньше, чем о Страйке... но это, конечно, потому, что она была так сосредоточена на работе… это было естественно, неизбежно…

Робин глубоко вздохнула и снова отправилась в путь, оглядывая улицу в поисках Эмили, хотя была уверена, что женщина давно ушла. Возможно, она поймала попутку или сама позвонила какому-нибудь родственнику, который приедет и заберет ее. Однако, если повезет, агентство сможет отследить Эмили на улице…

— Что? — воскликнула Робин, резко останавливаясь, ее взгляд упал на сложенный номер «Таймс» на стойке у входа в газетный киоск. Очевидно, Британия проголосовала за выход из ЕС.

Она как раз взяла газету с полки, чтобы прочитать статью, когда вдалеке увидела фигуру в белом. Цзян, с разъяренным выражением лица, приближался с противоположной стороны. Робин поспешно сунула газету обратно в прорезь, развернулась и поспешила обратно тем же путем, каким пришла: она не думала, что Цзян заметил ее, и не имела ни малейшего желания встречаться с ним. Торопливо пройдя по узкой пешеходной улочке, она вошла в крытую галерею, которую раньше не видела. Оглянувшись, она увидела, как Цзян прошел перед замком и исчез из виду.

Галерея, в которой сейчас стояла Робин, была старой и довольно красивой, с высоким сводчатым стеклянным потолком, плиткой в стиле модерн над витринами магазинов и подвесными светильниками, похожими на гигантские колокольчики. Отчаявшись узнать больше о внешнем мире, Робин пошла дальше, высматривая газетные киоски, пока краем глаза не заметила белое пятно.

Сквозь щель между разноцветными куклами, выставленными в витрине магазина игрушек, она увидела лысую Эмили, которая, словно загипнотизированная, тупо смотрела на полки с игрушками, прижимая к груди коробку для сбора пожертвований.

После секундного изумления Робин вернулась назад, чтобы войти в магазин. Бесшумно двигаясь в своих кроссовках, она обогнула конец ряда полок.

— Эмили?

Эмили подпрыгнула и уставилась на Робин так, словно видела ее впервые.

— Эм... люди ищут тебя. Ты… что ты делаешь?

Обида, граничащая иногда с гневом, которую Эмили проявляла на ферме Чапмена, исчезла. Она была белой как мел и дрожала.

— Все в порядке, — произнесла Робин, говоря так, будто она говорит с кем-то дезориентированным, с кем только что произошел несчастный случай.

— Тайо сердится? — прошептала Эмили.

— Он волнуется, — ответила Робин, и это было не совсем неправдой.

Если бы она не знала Эмили, то подумала бы, что та приняла какой-то стимулятор. Ее зрачки были расширены, а мускул на щеке подрагивал.

— Я проделала с ним ту штуку... ну, ты знаешь... в Домике для уединения... ту штуку, когда ты сосешь у них...?

— Да, — сказала Робин, прекрасно слыша детские голоса по другую сторону полок.

— ...чтобы он позволил мне приехать в Норидж.

— Понятно, — ответила Робин. В ее голове проносились различные варианты действий. Она могла позвонить Страйку и узнать, заберет ли он Эмили, посоветовать Эмили позвонить родственникам, если у нее есть кто-то за пределами церкви, или сказать Эмили сдаться полиции, но все эти варианты обязательно выявили бы отсутствие лояльности Робин к ВГЦ, и, если Эмили откажется, Робин доверила бы свою собственную безопасность женщине, которая сейчас безудержно дрожит перед полками с игрушками «Сильваниан Фэмилис»⁷⁸.

— Почему тебе так хотелось приехать в Норидж? — тихо спросила Робин, уверенная в ответе, но желая услышать его от Эмили.

— Я собиралась... но я не могу. Я только убью себя. Вот почему они предупреждают нас. Ты не сможешь выжить здесь, как только достигнешь восьмой ступени. Полагаю, я, ближе к тому, чтобы стать чистой духом, чем думала, — Эмили попыталась рассмеяться.

— Я этого не знала, — сказала Робин, придвигаясь ближе к Эмили. — Насчет восьмой ступени.

— Я хозяйка своей души, — произнесла Эмили, и Робин узнала мантру Украденного пророка. — Когда твой дух по-настоящему укрепился, ты уже не сможешь вернуться в материалистический мир. Это убьет тебя.

Взгляд Эмили вернулся к полкам с коллекцией «Сильваниан Фэмилис»: маленькие модели животных, одетые как люди, изображающие родителей и детей, а рядом с ними расставлены их домики и мебель.

— Смотри, — сказала она Робин, указывая на животных. — Все это материалистическая одержимость. Крошечная живая собственность и ее домики… коробки, ящики… Теперь мне придется залезть в ящик, — произнесла Эмили с очередным смехом, перешедшим в рыдание.

— Какой ящик?

— Это за то, что ты плохо себя ведешь, — прошептала Эмили. — Действительно плохо...

Мозг Робин работал быстро.

— Послушай, — предложила она. — Мы скажем им, что тебе нужно было в туалет, но ты упала в обморок, хорошо? Ты чуть не потеряла сознание, и женщина пришла тебе на помощь и не отпускала тебя, пока тебе не стало лучше. Я тебя поддержу — скажу, что, когда я зашла в туалет, женщина угрожала вызвать скорую. Если мы обе расскажем одну и ту же историю, тебя не накажут, хорошо? Я тебя прикрою, — повторила она. — Все будет хорошо.

— С чего бы тебе мне помогать? — недоверчиво спросила Эмили.

— Потому что я этого хочу.

Эмили с несчастным видом подняла свою коробку для сбора пожертвований.

— Я недостаточно собрала.

— Я могу помочь с этим. Подкину тебе немного. Жди тут.