— Приятный контраст после Морриса и Нэтли, верно?

— Ну, да, — неуверенно сказала Робин, — но немного не по себе сидеть рядом с человеком в машине три часа в полной тишине. И если ты ему что-нибудь скажешь, то в ответ услышишь ворчание или односложный ответ.

Месяцем ранее Страйку удалось найти нового сотрудника для детективного агентства. Клайв Литтлджон, чуть старше Страйка, тоже раньше работал в армейском отделе специальных расследований и лишь недавно уволился из армии. Он был крупным и плотно сложенным, с тяжелыми веками, которые создавали впечатление вечной усталости, и темными волосами с проседью, которые он продолжал по-военному коротко стричь. На собеседовании он объяснил, что они с женой хотели более стабильной жизни для своих детей-подростков после постоянного стресса и работы без выходных в армии. Судя по последним четырем неделям, он был добросовестным и надежным, но, и Страйк вынужден был это признать, крайне молчаливым, также Страйк не мог припомнить, чтобы Литтлджон хоть раз улыбнулся.

— Пат он не нравится, — сказала Робин.

Пат была офис-менеджером агентства, с волосами неестественно черного цвета, заядлой курильщицей пятидесяти восьми лет, которая выглядела по меньшей мере на десять лет старше.

— В обязанности Пат не входит оценка характера, — отозвался Страйк.

Он замечал теплоту, с которой их офис-менеджер относилась к Райану Мёрфи всякий раз, когда этот сотрудник уголовного розыска появлялся, чтобы забрать Робин из офиса, и ему это не нравилось. Вопреки здравому смыслу он чувствовал, что все в агентстве должны относиться к Мёрфи так же враждебно, как и он сам.

— Похоже, Паттерсон действительно запутал дело Эденсора, — сказала Робин.

— Ага, — сказал Страйк с нескрываемым удовлетворением. Он и глава конкурирующего детективного агентства Митч Паттерсон терпеть не могли друг друга. — Они были чертовски небрежны. Получив электронное письмо от Эденсора, я почитал об этой церкви, и думаю, недооценивать их было бы большой ошибкой. Если мы возьмемся за эту работу, это может означать, что один из нас будет работать там под прикрытием. Я не могу это делать, нога слишком заметна. Наверное, это должна быть Мидж. Она не замужем.

— Я тоже, — быстро сказала Робин.

— Однако здесь все будет не так, как с Венецией Холл или Джессикой Робинс, — сказал Страйк, имея в виду персонажей, которых Робин изображала во время предыдущих расследований. — Это будет происходить не только в рабочее время, с девяти до пяти. Может статься, что какое-то время ты не сможешь поддерживать контакт с внешним миром.

— И что? — спросила Робин. — Я бы согласилась на это.

У нее было сильное ощущение, что ее проверяют.

— Что ж, — сказал Страйк, узнав то, что в действительности хотел знать, — мы еще не получили эту работу. Если мы за нее возьмемся, нам придется решить, кто подойдет по всем параметрам.

В этот момент на кухне снова появился Райан Мёрфи. Робин автоматически отодвинулась от Страйка, к которому стояла вплотную, чтобы сохранить их разговор в тайне.

— Что вы двое замышляете? — спросил Мёрфи, улыбаясь, хотя глаза его были настороженными.

— Ничего, — сказала Робин. — Просто обсуждаем рабочие дела.

Илса вошла на кухню, держа на руках своего наконец-то насытившегося, спящего сына.

— Торт! — крикнул Ник. — Крестные родители, бабушки и дедушки, пожалуйста, давайте сфотографируемся.

Робин оказалась в центре толпы, когда люди из шатра хлынули на кухню. На мгновение она вспомнила о напряжении, царившем во времена ее прежнего брака: ей не понравился ни вопрос Мёрфи, ни то, что Страйк давил на нее, пытаясь выяснить, предана ли она работе так же сильно, как одинокая Мидж.

— Держи Бенджи, — сказала Илса, когда Робин подошла к ней. — Тогда я могу встать у тебя за спиной. Я буду выглядеть похудевшей.

— Ты ведешь себя глупо, выглядишь великолепно, — пробормотала Робин, но взяла своего спящего крестника и повернулась лицом к камере, которую держал краснолицый дядя Илсы. За столом, на котором стоял крестильный торт, было много толкотни и перестановок, телефоны с камерами были подняты высоко. Подвыпившая мать Илсы больно наступила Робин на ногу, но извинилась почему-то перед Страйком. Спящий ребенок был на удивление тяжелым.

— Сыр! — проревел дядя Илсы.

— Тебе идет! — воскликнул Мёрфи, обращаясь к Робин.

Краем глаза Робин заметила пятно ярко-розового цвета: Бижу Уоткинс прокладывала дорогу к Страйку с другой стороны. Вспышка сработала несколько раз, ребенок на руках Робин пошевелился, но продолжал спать, и момент был запечатлен для потомков: затуманенная улыбка гордой бабушки Бенджамина, встревоженное выражение лица Илсы, отражавшийся от очков Ника свет, отчего тот казался похожим на злодея, и слегка вымученные улыбки на лицах обоих крестных родителей, которые прижались друг к другу на фоне игрушечного мишки из голубой глазури, Страйк размышлял над тем, что только что сказал Мёрфи, а Робин заметила, как Бижу прижалась к ее напарнику, желая попасть в центр фотографии.