27

 

Над землей, вовне, расположен знак молнии. Она находится в условиях полной свободы — вольности. Так и подлинный художник, свободный в своем творчестве, должен сам для себя выбрать законы творчества и подчиниться им.…

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

— Ты видела это? — выдохнула Пенни в ухо Робин, когда они спускались по ступеням храма. — Она открыла двери, не касаясь их.

— Я видела, — ответила Робин, не скрывая изумления. — Что это было?

Она была уверена, что дверь открылась в результате трюка с использованием какого-то скрытого механизма, но это выглядело пугающе убедительно.

Впереди, в пустынном дворе, стояла Бекка Пёрбрайт. Оглянувшись назад, Робин увидела, что Мазу снова скрылась в храме.

— Как прошла радостная медитация? — спросила Бекка.

Раздалось «Это было здорово!», «Потрясающе!»

— Прежде чем мы пойдем ужинать, — «Слава Богу», подумала Робин, — я хотела бы сказать несколько слов об еще одной нашей духовной практике в ВГЦ.

— Это, — Бекка указывала на статую в бассейне, — Утонувший пророк, при жизни ее звали Дайю Уэйс. Я имела честь знать ее и была свидетелем того, как она совершала необычайные духовные подвиги.

— Каждый из наших пророков при жизни являл собой пример принципов нашей церкви. Утонувший пророк учит нас, во-первых, что смерть может прийти к каждому из нас в любое время, поэтому мы должны всегда держать свою сущность в готовности воссоединиться с духовным миром. Во-вторых, ее самопожертвование показывает нам, насколько важно послушание Благословенному Божеству. В-третьих, она доказывает реальность жизни после смерти, поскольку продолжает перемещаться между земным и духовным мирами.

— Всякий раз, когда мы проходим мимо ее бассейна, мы преклоняем колени, совершаем омовение водой и признаем ее учение, говоря: «Да благословит Утонувший пророк тех, кто верует». Под этим мы не подразумеваем, что Дайю — богиня. Она просто воплощает чистую духом и высшее царство. Я приглашаю вас сейчас встать на колени у бассейна и окропить лицо водой перед ужином.

Какими бы усталыми и голодными они ни были, все согласились.

— Да благословит Утонувший пророк тех, кто верует, — пробормотала Робин.

— Хорошо, Огненная группа, следуйте за мной! — сказала Бекка с улыбкой, когда все отдали дань уважения Утонувшему пророку, и повела их в столовую. Робин ощутила прохладу воды на лбу, когда подул ветер.

Огненная группа вошла в комнату последней. Робин прикинула, что за столами уже сидело человек сто, хотя маленьких детей, которых, вероятно, кормили раньше, не было видно. Свободные места были за разными столами, поэтому члены ее группы были вынуждены разделиться.

Робин оглядела комнату в поисках Уилла Эденсора и наконец заметила его за переполненным столом, за которым не было свободного места, поэтому она села между двумя незнакомцами.

— Ты здесь на Неделю службы? — спросил улыбающийся молодой человек с волнистыми светлыми волосами.

— Да, — сказала Робин.

— Благодарю тебя за твою службу, — тут же сказал он, сложив руки вместе и слегка поклонившись.

— Я… не знаю, что на это отвечать, — сказала Робин, и он засмеялся.

— Ответ такой: «А я за твою».

— С поклоном? — спросила Робин, и он снова засмеялся.

— С поклоном.

Робин сложила руки вместе, поклонилась и сказала:

— А я за твою.

Прежде чем они смогли снова заговорить, из скрытых динамиков заиграла песня «Heroes» Дэвида Боуи. Светловолосый мужчина вскрикнул и поднялся на ноги, как и почти все остальные. Когда Джонатан и Мазу Уэйсы рука об руку вошли в комнату, разразились аплодисменты. Робин заметила Мэрион Хаксли, вдову гробовщика, прижимающую руки к лицу, как будто только что увидела рок-звезду. Джонатан помахал рукой взволнованным членам церкви, а Мазу милостиво улыбнулась, шлейф ее мантии скользил по мощеному полу. Когда пара поднялась к верхнему столу, где уже сидели Тайо Уэйс и Бекка Пёрбрайт, раздались крики: «Папа Джей!» Оглянувшись вокруг, Робин увидела Цзяна, сидящего перед своей чистой металлической тарелкой среди обычных членов церкви. Сходство узких темных глаз Цзяна и Мазу заставило Робин заподозрить, что он, по крайней мере, сводный брат Тайо. Пока она смотрела на него, глаз Цзяна снова начал бесконтрольно дергаться, и он быстро закрыл его рукой.

Мазу заняла свое место за верхним столом, но Джонатан вышел вперед, подняв руки и жестом призывая членов церкви успокоиться. Робин еще раз поразилась его красоте и тому, насколько молодо он выглядел для шестидесятилетнего мужчины.

— Спасибо, — сказал он со своей самоуничижительной улыбкой, используя беспроводной микрофон, который транслировал его голос через скрытые динамики. — Спасибо… как хорошо быть дома.

Уилл Эденсор, которого было легко узнать по его росту, улыбался и аплодировал вместе с остальными в комнате, и на мгновение, вспомнив умирающую мать Уилла, Робин обнаружила, что полностью согласна с Джеймсом Эденсором, который назвал Уилла идиотом.

— Мы наполним наши материальные тела, а потом поговорим!  — сказал Джонатан.

Последовали новые возгласы и аплодисменты. Джонатан занял место между Мазу и Беккой Пёрбрайт.

Кухонные работники появились из боковой двери, катя большие металлические чаны, из которых они раскладывали еду по алюминиевым тарелкам. Робин заметила, что четверым за верхним столом принесли фарфоровые тарелки, уже полные еды.

Когда подошла ее очередь, Робин получила порцию коричневой жижи, которая, по-видимому, состояла из переваренных овощей, а затем половник лапши. Овощи были приправлены слишком большим количеством куркумы, а лапша имела клейкую и рыхлую консистенцию. Робин ела как можно медленнее, пытаясь обмануть свой желудок и заставить его поверить, что он потребляет больше калорий, чем на самом деле, зная, что пищевая ценность этих блюд ничтожна.

Два молодых соседа-мужчины Робин постоянно переговаривались, спрашивая ее имя, откуда она и что привело ее в церковь. Вскоре она узнала, что молодой человек с волнистыми светлыми волосами из Университета Восточной Англии, где проходило одно из собраний Папы Джея. Другой, носивший короткую стрижку, был завербован во время пребывания в одном из церковных наркологических центров.

— Ты уже что-нибудь видела? — спросил последний Робин.

— Вы имеете в виду экскурсию по…?

— Нет, — сказал он, — я имею в виду… ты знаешь. Чистых духом.

— А, — Робин сообразила, о чем ее спрашивают. — Я видела, как Мазу открыла двери храма, просто указав на них.

— Ты думаешь, это был трюк?

— Ну, — осторожно сказала Робин, — я не знаю. Я имею в виду, это могло быть…

— Это не трюк, — сказал молодой человек. — Сначала ты думаешь, что это так, а потом понимаешь, что это реальность. Тебе стоит увидеть, на что способен Папа Джей. Подожди. Сначала ты думаешь, что все это чушь, затем ты начинаешь понимать, что означает — быть чистым духом. Это взрывает твой чертов разум. Ты читала «Ответ»?

— Нет, — сказала Робин, — я…

— Она не читала «Ответ», — сказал мужчина с короткой стрижкой, наклонившись вперед, чтобы обратиться к другому соседу Робин.

— О, дорогуша, тебе надо прочитать «Ответ», — сказал блондин, смеясь.

— Я одолжу тебе свой экземпляр, — сказал мужчина с короткой стрижкой. — Только верни его потом, Папа Джей кое-что там для меня написал, окей?

— Хорошо, большое спасибо, — сказала Робин.

— Ничего себе! — сказал он, качая головой и смеясь, — не могу поверить, что ты не читала «Ответ». Он дает тебе инструкции и объясняет — я не могу сделать это так же хорошо, как Папа Джей, тебе нужно прочитать его настоящие слова. Но я могу сказать тебе прямо: есть жизнь после смерти, и здесь, на земле, бушует духовная война, и если мы сможем победить…

— Да, — сказал блондин с волнистыми волосами, который теперь выглядел серьезным. — Если мы победим.

— Мы должны, — напряженно сказал другой. — Должны.

Сквозь зазор между двумя людьми напротив нее Робин заметила бритоголовую Луизу, которая ела очень медленно и продолжала поглядывать на верхний стол, не обращая внимания на болтовню тех, кто сидел вокруг нее. В зале, как заметила Робин, было много женщин средних лет, и большинство выглядели как Луиза, словно они уже давно махнули рукой на свою внешность, их лица были покрыты глубокими морщинами, а волосы коротко подстрижены, хотя ни одна из них не была совершенно лысой, как Луиза. Наблюдая за ней, Робин вспомнила, как Кевин рассказывал, что его мать была влюблена в Джонатана Уэйса. Пережило ли это чувство все годы рабства? Стоило ли оно потери ее сына?

Одной из тех, кто пришел убрать тарелки, была девочка-подросток, которую Робин заметила ранее, с длинными, мышиными, выгоревшими на солнце волосами и большими тревожными глазами. Когда тарелки были убраны, появились другие работники кухни с тележками, на которых стояли стопки металлических мисок, полных печеных яблок. Они показались Робин очень горькими, вероятно, потому, что церковь запретила рафинированный сахар. Тем не менее, она съела всю порцию, пока соседи говорили ей о священной войне.

Робин понятия не имела, который час. Небо за окном было черным, и чтобы раздать еду сотне человек, потребовалось много времени. Наконец миски тоже были убраны, и кто-то приглушил верхний свет, оставив, однако, освещенным главный стол.

Сразу же те, кто сидел за складными столиками в зале, начали аплодировать и радостно кричать, некоторые из них даже стучали по столу металлическими кружками с водой. Джонатан Уэйс встал, обошел вокруг стола, снова включил микрофон и угомонил толпу, сделав успокаивающее движение руками.

— Спасибо вам, мои друзья. Спасибо… Сегодня вечером я стою перед вами с надеждой и страхом в сердце. Надеждой и страхом, — повторил он, торжественно оглядываясь вокруг.