77

 

Наверху слабая черта. Для связывания нужен канат и аркан. Заключение в чаще терновника.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

После следующих трех часов работы в прачечной, в течение которых никто не обращал внимания на ее все более опухающее лицо, Робин проводили в храм на сеанс медитации под руководством Бекки. Оглянувшись через плечо, она увидела, как Уилл отделился от остальной группы и направился к фермерскому дому, даже не преклонив колени у фонтана Дайю. Робин, охваченная паникой, послушно опустилась на колени на твердый пол храма, губами произнося слова мантры, а мыслями сосредоточившись исключительно на побеге. Возможно, подумала она, в конце сеанса ей удастся ускользнуть в какую-нибудь темную нишу храма, затаиться, пока остальные не уйдут, а затем пробраться к слепой зоне периметра. Она готова была бежать через все окрестности, найти телефонную будку — что угодно, лишь бы не провести еще одну ночь на ферме Чапмена.

Однако в конце сеанса чтения мантры Бекка, руководившая медитацией с приподнятой пятиугольной сцены, скрывавшей бассейн для крещения, спустилась раньше, чем у Робин появился хоть какой-то шанс осуществить свой рискованный план, и пошла прямо к ней, пока остальные друг за другом выходили из храма, направляясь в столовую.

— С тобой произошел несчастный случай, Ровена?

— Да, — ответила Робин. Говорить было тяжело; боль в челюсти отдавалась в висок. — Я поскользнулась и упала.

— Где это произошло?

— В Домике для уединения.

— С кем ты была в Домике? — спросила Бекка.

— С Уиллом Эденсором, — сказала Робин.

— Уилл предложил вступить в духовную связь или ты?

— Я, — Робин знала, что работники прачечной видели, как она подошла к Уиллу.

— Понятно, — произнесла Бекка. Не успела она спросить что-нибудь еще, как в дверях храма появился силуэт, и Робин, чье сердцебиение участилось втрое, увидела Джонатана Уэйса в шелковом костюме. Мягкий свет небольших прожекторов в потолке освещал его, пока он, улыбаясь, шел к ним.

— Я благодарю тебя за твою службу, Бекка, — сказал он, складывая ладони вместе и кланяясь.

— А я за твою, — ответила Бекка и с восторженной улыбкой поклонилась в ответ.

— Добрый вечер, Артемида Целомудренная... но что здесь произошло? — спросил Уэйс, взяв Робин за подбородок и приподнимая его к свету. — С тобой произошел несчастный случай?

Не имея ни малейшего представления о том, играет ли он с ней в игру, как тогда, в фермерском доме, Робин процедила сквозь стиснутые зубы:

— Да. Я поскользнулась.

— В Домике для уединения, — добавила Бекка, чья улыбка исчезла при словах «Артемида Целомудренная».

— Правда? — спросил Уэйс, слегка проводя пальцем по синюшной припухлости. — Что ж, это поворотный момент, не так ли, Артемида? И с кем же ты решила вступить в связь?

— С Уиллом Эденсором, — сказала Бекка, прежде чем Робин успела ответить.

— Боже, — тихо произнес Уэйс. — Интересный выбор, после того, что я рассказал тебе о нем во время нашей последней встречи.

Робин не была уверена, что смогла бы говорить, даже если бы захотела. Во рту у нее снова сильно пересохло, а Уэйс все еще запрокидывал ее лицо, что причиняло ей боль.

— Что ж, беги ужинать, — Уэйс отпустил ее после еще одного испытующего взгляда. — Мне нужно кое-что обсудить с Беккой.

Робин заставила себя ответить: «Спасибо».

— Спасибо тебе, Папа Джей, — сказала Бекка.

— Спасибо, Папа Джей, — пробормотала Робин.

Она как можно быстрее пошла прочь. Дойдя до ступеней храма, она увидела ожидавших ее двух своих обычных сопровождающих, поэтому была вынуждена идти с ними в столовую.

«Сегодня вечером, — сказала она себе, — ты уйдешь сегодня вечером».

Конечно, при условии, что ее не собираются снова вызвать в фермерский дом для объяснений. Каждую секунду, пока она ела лапшу, Робин ожидала, что ее похлопают по плечу, но ничего не произошло. Ее распухшее и покрытое синяками лицо притягивало взгляды, но никто не спросил, что с ней случилось, и это радовало, потому что говорить было больно, и она предпочла бы, чтобы ее оставили в покое.

После того, как ужин закончился, Робин вместе с остальными женщинами направилась в общежитие. Когда они вышли во двор, некоторые из тех, кто шел впереди, издали удивленные возгласы.

Шестнадцать одетых в длинные белые мантии девочек-подростков с горящими факелами в руках поднимались в сумерках по ступеням храма. Пока зрители останавливались, чтобы понаблюдать за ними, девочки попарно расположились на восьми каменных ступенях, ведущих к дверям храма, повернулись ко двору, и молча остались там стоять, их лица освещены светом факелов. Глаза каждой девушки были накрашены темными тенями, имитируя растекшийся макияж, что придавало им жутковатый вид.

— Обратный отсчет до Явления, — услышала Робин голос женщины у себя за спиной.

— Сколько они там будут стоять? — спросил голос, в котором Робин узнала голос Пенни.

— Одну ночь. Завтра очередь мальчиков. Потом Глав.

Робин потрясенно вошла в спальню. Если адепты церкви будут дежурить на ступенях храма следующие три ночи, у нее не будет ни малейшего шанса выскользнуть из общежития незамеченной. Схватив пижаму, Робин направилась в ванную комнату, заперлась в той же кабинке, где нашла истекающую кровью Линь, села на крышку унитаза и поборола желание дать себе волю и разрыдаться. Неизвестность того, что будет дальше, пугала ее.

Дверь ванной комнаты возле ее кабинки с грохотом распахнулась, и Робин услышала звуки текущей из крана воды и чистки зубов. Зная, что кабинка понадобится кому-нибудь еще, Робин встала, отперла дверь, прошла в спальню и начала переодеваться в пижаму.

— О боже мой, смотрите!

Эти слова донеслись с другого конца спальни: группа женщин бросилась к окну. Кто-то ахал, кто-то прижимал ладони ко рту.

— Что там? — спросила Мэрион Хаксли, тоже спешившая посмотреть. — Это она?

— Да, да, смотрите!

Робин встала на свою кровать, чтобы ей было видно поверх голов.

Посреди поля, которое Робин так часто проходила ночью, неподвижно стояла маленькая светящаяся фигурка, одетая в белое бесформенное платье. Еще несколько секунд она ярко сияла, а потом исчезла.

Женщины у окна отвернулись, тревожно и благоговейно перешептываясь. Одни выглядели испуганными, другие — восхищенными. Мэрион Хаксли, улыбаясь, пошла обратно через спальню и, дойдя до своей кровати, бросила на Робин взгляд, полный злобного торжества.