Глава 18

Данте

Я стою у окна конспиративной квартиры и смотрю на унылые вздымающиеся ввысь бетонные небоскребы Бухареста. С наступлением темноты все это похоже на какую-то постапокалиптическую пустошь, усеянную оборванными телефонными кабелями, грязными беспризорниками и выцветшими неоновыми вывесками «Coca-Cola». Несколько моих людей стоят внизу на тротуаре, обмениваясь сигаретами и плотнее запахивая свои черные пальто. Пронизывающий зимний ветер носился по этой части города весь день, терзая все на своем пути.

— Во сколько будет звонок? — спрашиваю у Джозепа, когда он входит в комнату.

Я наблюдаю, как он кладет свой ноутбук и снаряжение на кровать.

— В девять вечера, — он смотрит на часы. — Через десять минут.

— Хорошо.

Я хочу, чтобы это убийство было совершено и стерто с лица земли как можно быстрее. Таким образом, я смогу вернуться на свой остров еще до рассвета. Я ненавижу находиться вдали от Ив дольше, чем это строго необходимо.

Мой телефон пищит.

Читает мои мысли.

Я согласился предоставить ей мобильный телефон, вместе с ноутбуком. Верю, что она не сделает ничего глупого, например, не свяжется со своими друзьями. Она знает, что сейчас поставлено на карту. Она на нашей стороне.

Корни коррупции распространяются все глубже. Я не буду удивлен, если бы этот детектив ФБР окажется замешан в этом деле. Как и Ив. Она сама видела отснятый материал. Все взаимосвязано, мы все это чувствуем, но игра еще не раскрыла нам окончательных правил ведения боя.

Причины, по которым я дал ей мобильный телефон, также были корыстными. Мне нужно постоянно быть с ней на связи. Тот перелет обратно из Колумбии в прошлом году был признан одним из худших в моей жизни. Это была агония — не знать, убил ее мой брат или нет.

Я смотрю на сообщение.

ИВ: Я скучаю по тебе.

Мой ответ быстр, краток и емок; я проявляю свое превосходство над ней, даже находясь за тысячу километров.

Я: Тебе же лучше...

Ее ответ столь же быстр и вызывает легкую улыбку на моих губах.

ИВ: Я была милой. Ты просто ведешь себя как задница (как обычно).

Ох, Ив, Ив, Ив. Ей не следует упоминать при мне части тела ни в каком контексте. Двадцать четыре часа — это долгий срок, чтобы быть лишенным ее запаха и тела.

Убирая свой телефон в карман, я возвращаюсь к предстоящему вечеру. Мы уже установили, что под руководством Севастьяна работали два главных оператора. Иванов был первым, и о нем уже позаботились. Наша разведка отследила второго, Иона Попова, здесь, в Бухаресте. Столица уже много лет функционирует как один из их основных распределительных центров. Если сегодняшняя ночь пройдет по плану, то Попова ждет такая же кровавая кончина, как и его бывшего напарника.

Наш человек здесь, Дмитрий — бывший солдат румынского спецназа — был нашими глазами и ушами. Последние несколько дней он внимательно наблюдал за Поповым и составил для нас подробный профиль – места, где он любит выпить, шлюхи, которых он любит трахать. Он должен появиться в своем любимом стриптиз-клубе с минуты на минуту. Мы ждем подтверждения о его прибытии, а затем сами отправимся туда, чтобы поздороваться

Мой мобильный снова пищит. Я знаю, что это Ив, но пришло время отказать себе в удовольствии услышать что-нибудь от нее. Мой монстр готовится извлечь главный приз от Попова — текущее местонахождение Севастьяна. До сих пор он ускользал от нас, но сеть затягивается все туже. Его связи в США испорчены, мы перекрыли его цепочку поставок из Южной Америки, и на очереди Восточная Европа. Мы устраняем его сообщников одного за другим…

Как только мы поймаем Севастьяна, у нас будут имена всех подонков из ФБР и УБН, которые годами набивали себе карманы и мочили свои члены за счет этих девочек.

— Есть какие-нибудь зацепки по тем агентам УБН, о которых вчера упоминал Иванов? — спрашиваю у Джозепа, указывая на свободное кресло рядом со мной.

— Не окончательные. Во всяком случае, пока, — он решает остаться стоять у двери, переминаясь с ноги на ногу и засовывая руки в карманы. Два слова проносятся у меня в голове:

Молчаливый. Лживый.

Я свободно говорю на испанском, английском и русском, но больше всего разбираюсь в языке тела человека. Он чего-то недоговаривает, и у меня снова возникает это неприятное ощущение. Нежелательное воспоминание медленно всплывает на поверхность, как неразорвавшаяся мина.

— Что такое? — резко говорю я.

Он пристально смотрит на меня, ничем не выдавая себя.

— Давай сначала покончим с сегодняшним делом.

— Не *би мне мозги...

Нас прерывает телефонный звонок.

— Статус? — рычу я, хватая его.

— Код зеленый, — раздается протяжный голос Дмитрия.

— Сколько их? — спрашиваю я, имея в виду телохранителей Попова.

— Семь.

Шансы благоприятны.

Больной ублюдок боится за вою жизнь.

— Сейчас будем.

Мы входим в стриптиз-клуб через парадную дверь, как обычные посетители. Замаскированы у всех на виду. Смелые, как чертовы боссы. Наша команда ждет нас внутри, они вошли через заднюю дверь пятнадцать минут назад. Они уже отключили систему безопасности и разобрались с вышибалами. Попов в одной из подсобных комнат делает бог знает что с парой полуголых девиц с остекленевшими глазами, которых мы видим внутри. Их хрупкие улыбки так же фальшивы, как и искушение, которое они предлагают. Плотный оранжевый оттенок тона на их лицах и телах не в состоянии скрыть синяки.

Объекты торговли людьми.

Реальность секс-индустрии, столь далека от отредактированного силиконового дерьма, которое Запад любит транслировать через интернет.

Изуродованные тела, пустые сердца и невидимые цепи. Они существуют только для того, чтобы служить хозяевам, которые ими владеют. Годами подвергались насилию со стороны мужчин, которые обращались с ними хуже, чем с бродячими собаками на улице.

Страдая так же, как страдала она.

Я не могу думать о своей дочери в таком месте, как это. Это слишком больно. Вместо этого я позволяю своей вине, провинности опалять края совести, как спичка сухую бумагу. Проституция никогда не интересовала меня как бизнес, в отличие от моего покойного брата. Моя преступная деятельность всегда была более конкретной, выбранной для удовлетворения потребности убивать и контролировать, а не трахаться. Но я не могу игнорировать то, как наркотики, моя бывшая профессия, заставляли отчаявшихся наркоманов прийти в этот мир.

Как я заставил Ив войти в мой.

— Это не то же самое, — огрызается Джозеп, внимательно наблюдая за мной и, как обычно, сомневаясь во мне. Клянусь, он знает меня лучше, чем я сам себя знаю. — То, что ты сделал с Ив, совсем не похоже на это.

— Я не оставил ей выбора, — резко говорю.

Я, черт возьми, приставил пистолет к ее голове.

Мой мобильный внезапно становится слишком тяжелым у меня в кармане. Внезапно мне понадобилась ее поддержка. До Ив я никогда не сомневался ни в одном своем решении. В эти дни все мрачные методы, которые я использую, чтобы удержать себя на этом пути, выходят из-под контроля.

Джозеп хватает меня за руку, его голубые глаза пронзают меня сквозь мрак и неон.

— Ты украл у нее свободу воли, а потом вернул обратно. Я был там, помнишь? Это ее выбор — остаться.

Я стряхиваю его руку.

— Попов, — бормочу я.

— Она никуда не денется, Данте, — говорит Джозеп, отказываясь отпускать разговор. — Имей немного веры. Что бы ты ни скрывал от нее, это может пошатнуть основы, но не сломает тебя, — он, наконец, отводит взгляд. — А теперь давай сожжем эту чертову дыру дотла.

Мужчина прав. Ив в безопасности в моей постели, ее безупречное тело жаждет моих прикосновений и только моих. Она еще не знает, какой я бессердечный ублюдок, во всяком случае, не в полной мере.

— Сюда, — слышу, как говорит Джозеп.

Я ловлю взгляд молодой хостес, когда иду следом, и мой разум возвращается в игру. Не имею власти стереть кошмар прошлого у этих девушек, но могу устранить ответственных за это мужчин. Могу сделать так, чтобы им было в два раза больнее.

Музыка — настоящее дерьмо. Свет тусклый. Красные кожаные кабинки ломятся от тел, пока печально выглядящие стриптизерши кружатся в борьбе за выживание на сцене. В этом месте нет никакого желания, только прогорклая вонь отчаяния.

Дмитрий встречает нас на верху деревянной лестницы в задней части клуба. Стены черные, краска потрескалась и облупилась. Я хочу окрасить их в алый цвет кровью каждого мужчины, который вошел в это место и заставил страдать этих девушек.

— Следуйте за мной, — говорит он, кивая нам.

Мы вливаемся в недра клуба с незаметностью натренированных убийц. Бойкие. Разрушительные. По пути собираем остальных моих людей. Девушки, с которыми мы сталкиваемся, едва обращают на нас внимание, прижимаясь к грязным стенам, будто наше прикосновение вызывает отвращение. Мы не принимаем это близко к сердцу.

Дмитрий останавливается и указывает на дверь. На полу и на соседней стене видны брызги крови. Это все, что осталось от телохранителей, которые когда-то стояли здесь. Я хмуро смотрю на Джозепа. Убийства были не такими чистыми, как мне бы хотелось, но полный отчет о них будет позже.

— Выбей ее, — приказываю я.

Гнилое дерево прогибается, как картон, под силой его ботинка.

— Идем! Идем! Идем!

Все вшестером мы вваливаемся в темную комнату под звуки пронзительных криков. Вонь несвежих тел поражает наши чувства, как удар по телу. То, что встречает нас, заставляет меня резко остановиться и мрачно усмехнуться.

Попов.

Привязанный к кровати, полностью обнаженный, его большой белый живот трясется от его возмущения, а во рту кляп из черной кожи. Настолько, бл*ть, беззащитен, насколько это вообще возможно для мужчины. Мы не смогли бы связать его лучше, даже если бы попытались.

— Закрой дверь, или то, что от нее осталось, — я говорю одному из своих мужчин.

— Да, сеньор.