— Туше, — ухмыляется он. — Я уверен, что моя собственная мать согласилась бы с этим.

— Вы работали с ним?

— У меня берут интервью для твоей газеты или это обычный разговор между плохим человеком и девушкой другого плохого человека?

— Не издевайтесь надо мной, мистер Сандерс. Я не в настроении. Три дня назад, благодаря Данте, я бесследно исчезла. Это означает, что я не появлялась на работе с понедельника, так что я очень сомневаюсь, что «моя газета» еще является частью меня.

Он щурится, глядя на меня.

— Ты чертовски дерзкая, разговаривая со мной в таком тоне, не говоря уже о Данте.

— Данте может сам постоять за себя.

Рик снова опускает взгляд на мой грязный белый комбинезон.

— Итак, как я могу видеть...

— Вы не собираетесь отвечать на мой вопрос? — выдаю я, стиснув зубы.

Он делает еще один большой глоток своего вина.

— Сначала скажи мне кое-что.

Боже, он начинает меня бесить.

— Я устала, мистер Сандерс. Я хочу подняться наверх и принять ванну.

— Око за око. Я сделаю так, что это будет стоить твоего времени.

— Ладно, хорошо, — вздыхаю я, отодвигая салатницу.

— Как много ты на самом деле знаешь о Данте Сантьяго?

— Как много вы готовы мне рассказать?

— Господи, ты хуже, чем политик, — бормочет он. — Я тот, кто задает свой вопрос.

— Столько, сколько мне нужно знать, — мягко отвечаю я.

— Снимать с него все слои — немного похоже на то, как очищать луковицу, не так ли, Ив? Каждое новое откровение ранит твои глаза сильнее, чем предыдущее.

— А Андрей Петров? — говорю я, стремясь сменить тему, отодвигаю салатницу и начинаю рыться в поисках маслин.

— Я знаю его только по репутации. Но я знаю Севастьяна.

Я поднимаю взгляд.

— Севастьян?

— Его брат. Он из Братвы. Русская мафия. Что ж, они оба руководители разных организаций. Севастьян — скользкий ублюдок без всякого чувства приличия. У этого человека хватает наглости продолжать лезть в мой бизнес. Вот почему я приехал сюда, когда услышала, что Данте вернулся в город. Я хотел обсудить, как лучше всего справиться с моей проблемой.

Другими словами, он хочет, чтобы Данте убил его.

Я потрясена тем, как мало эта информация влияет на меня.

— Будет ли это противоречить его отношениям с Петровым? Он сказал, что они работали вместе...

— Нисколько. Петров отрекся от своего брата более двадцати лет назад. Они с Данте недолюбливают его так же сильно, как и я. Я предлагаю тебе держаться подальше от этой войны так долго, как только сможешь.

Вот он снова за свое. Предостерегает меня.

— Значит, у вас всех общий враг. Почему Данте..?

Но Рик уже поднимает руку.

— Полагаю, это было несколько вопросов, Ив. Я и так сказал больше, чем следовало. Какой бы поучительной ни была наша маленькая беседа, я позволю тебе пойти и принять ванну.

Я сдерживаю свое разочарование. Мне нужна полная картина, а не фрагменты.

Я едва притронулась к салату. Кажется, у меня снова пропал аппетит. Я накрываю остатки и ставлю обратно на верхнюю полку холодильника.

— Могу сказать, что ты была другой, когда пришла в мой клуб в прошлом году.

Я удивленно оборачиваюсь.

— Как так?

— Сквозь это восхитительное тело пробегала стальная жилка... — в его глазах снова появляется удивление. — Ты была права. Ты даешь ему сознательность. Я все еще решаю, хорошо это или плохо.

Этот комплимент полностью обезоруживает меня.

— Как вы думаете, он когда-нибудь откажется от этой жизни?

Рик качает головой.

— Это слишком глубоко укоренилось в нем, как корни старого дуба. Мы потеем над этим существованием, как призовая скаковая лошадь потеет над долларами. Возможно, было бы более уместно спросить, готова ли ты расстаться со своей жизнью… Это при условии, что он предоставит тебе выбор.

Этот же вопрос я задаю себе с тех пор, как прибыла на его остров.

— Спасибо, что спасли наши жизни в прошлом году, — тихо говорю я.

Рик в изумлении вскидывает руки. 

— Ох, для этого потребовалась всего пара оскорблений и бутылка Пуйи-Фюме… Кстати, не говори Данте, что я его выпил. Это еще один отрубленный палец.

— Спокойной ночи, мистер Сандерс.

— Просто Рик, пожалуйста… Скажи, как твоя хорошенькая подруга-блондинка? Та, что работает в моем клубе?

Мое сердце замирает. Я хочу, чтобы он крутился возле моей лучшей подруги еще меньше, чем, возле Софии.

— Анна.

— Да, она.

— С ней все в порядке. Она и Мануэль... — я останавливаюсь, когда перед моими глазами вспыхивает еще одно видение моего мертвого телохранителя. Я скучаю по нему. Как и по Анне. Она, должно быть, сходит с ума от беспокойства. Я должна каким-то образом передать ей сообщение так, чтобы об этом не узнали власти.

— Она все еще тоскует, да? Плохо дело... Эмилио Сантьяго всегда был психопатом. Я знаю, это больно слышать, но ты оказала нам всем услугу.

— Все ваши дела плохи, — огрызаюсь я.

Рик пожимает плечами.

— Плохи для одних. Хороши для других.

— Что случилось с телом Мануэля? — говорю я, отказываясь втягиваться в дискуссию об этике с разыскиваемым преступником.

— Данте взял на себя ответственность после того, как выписался из больницы. Он доставил его самолетом обратно в Колумбию и организовал частные похороны.

По какой-то причине это меня шокирует. Мануэль жил и умер ради Данте, в то время как Данте всегда относился к нему с таким презрением.

Рик читает выражение моего лица, как по книге.

— Любой мог бы подумать, что под всей этой броней у него есть сердце, — его насмешливый голос следует за мной по коридору. — Наслаждайся своей ванной, Ив. Увидимся утром, если Данте не кастрирует меня посреди ночи за то, что я с тобой разговаривал.

— Спокойной ночи, мистер Сандерс, — вежливо говорю я, появляясь в дверях. — Наслаждайтесь остатками вина. Я прослежу, чтобы он прислал вам счет, но только после того, как вас кастрирует.

Смех Рика сопровождает меня вверх по лестнице в спальню Данте.

Ванна, которую я готовлю для себя, глубокая и роскошная. Лишь от вида ее ваша кожа тает и мурашки пробегают по коже головы. Я скольжу в воду, погружаясь по самую шею, наблюдая, как моя алебастровая кожа приобретает розоватый оттенок. Я все еще лежу тут, когда час спустя появляется Данте.

— Ты что, никогда не стучишь? — сонно бормочу я, щурясь на него сквозь пар. Его элегантная серо-белая ванная комната отливает серебром. Зеркало над раковиной стало полностью непрозрачным.

— Ты когда-нибудь перестанешь доставать меня фигней? — он останавливается у ванны и сняв ботинки, расстегивает джинсы.

— Нет, если я могу с этим помочь... И что, черт возьми, по-твоему, ты делаешь? — говорю я, и мой голос повышается от возмущения.

— А ты как думаешь?

Его рубашка идет следом. Теперь Данте стоит передо мной совершенно голый и снова выглядит как чертов бог, с оливковой кожей, рельефными мышцами, и более чем впечатляющей эрекцией.

Я облизываю губы в предвкушении.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — говорю я, выплескивая на него воду. — Это первая тишина и покой, которые у меня были за весь день.

— Круто, — говорит он, наклоняясь и целуя меня в макушку. — Ты отказала мне в купании раньше, так что можешь наверстать упущенное сейчас. Подвинь ноги.

У меня есть доля секунды, чтобы подтянуть колени к груди, прежде чем он опускается всем своим огромным телом в ванну. Слышен густой звук воды, выплескивающейся через бортики на белую плитку внизу.

— Обернись.

Ворча, я делаю, как он говорит, и опускаюсь между его ног, прижимаясь задницей к его члену. Он обхватывает меня руками за плечи и вместе погружает нас глубже в воду.

— Черт, как же хорошо, — вздыхает Данте, ослабляя хватку на мне, чтобы переплести наши пальцы.

— Куда ездил? — спрашиваю я, отдаваясь всей его силе и мужественности. Я чувствую себя в такой безопасности в его объятиях. Я невесомо парю на воде, но он прямо тут, позади меня, прижимает меня к своему телу.

— У меня есть второй офис на южной стороне острова.

— На базе?

— Да.

— Тебе удалось разобраться..?

— Да.

Я играюсь с идеей вспомнить Петрова, но мне слишком нравится эта расслабленная версия Данте. У меня нет никакого желания щелкать выключателем, спрашивая его о чем-то, о чем он явно не хочет говорить.

Он проводит по воде ладонью, прежде чем опуститься ниже, и обхватить мое лоно, возвращая себе то, что принадлежит ему по праву. Мое дыхание становится прерывистым, когда Данте пальцами мучительно медленно описывают круги по моему все еще чувствительному клитору.

— Твоя сладкая киска скучала по мне, mi alma? — бормочет он.

Я откидываю голову на его твердую грудь и издаю ответный стон.

Он громко смеется.

— Именно так я и думал.

Я двигаю бедрами для большего трения, отчего еще больше воды перетекает через край ванны.

— Нужно ли мне позволить тебе кончить? — он насмехается.

— Да!

— Что да?

— Да, пожалуйста!

— К счастью для тебя, я снова чувствую себя великодушным.

Давление на мою киску усиливается, и мои мышцы судорожно сжимаются вокруг его пальцев.

— О, черт!

Мгновение спустя движение воды отражает ударные волны, пробегающие по моему телу. Я даже не могу сосчитать, сколько оргазмов он подарил мне сегодня, а данте все еще не закончил со мной.

— Оседлай меня, — хрипло приказывает он, проводя рукой по моему животу, чтобы обхватить грудь.

Каким-то образом я заставляю свои конечности двигаться, когда все больше воды выплескивается за борт. Он никогда раньше не просил меня трахнуть его вот так. Впервые я буду задавать темп.

Раздвигая бедра так широко, как только могу, я беру его член в одну руку и направляю его между своих нежных половых губ. Я нахожусь в этой ванне уже несколько часов; вода в лучшем случае тепловатая, что делает его пульсирующее тепло еще более соблазнительным. Я рассматриваю его, сантиметр за восхитительным сантиметром.

Данте хватает меня за затылок и прижимает наши лбы друг к другу. Я чувствую его горячее дыхание на своем лице. Кисло-сладкое. Бурбон.

— Ты гребаный ангел, — стонет он, когда полностью входит в меня.