Стивен входит секундой позже, коротко кивает Мейву и встает рядом с ним – его глаза сосредоточены исключительно на моей маме.

Его длинные черные волосы собраны в слишком тугой пучок, гладко выбритая челюсть напряжена, в то время как выражение его лица в основном бесстрастное.

Мамины туфли-лодочки телесного цвета ступают по мягкому ковру, когда она останавливается, затем оглядывает комнату, прежде чем встретиться своими темными глазами с моими.

Я поднимаюсь на ноги и делаю шаг к ней, затем одариваю ее хорошо отработанной пластичной улыбкой.

–Мама, - говорю я в знак приветствия.

Она наклоняется, и мы с ней обмениваемся нашим обычным воздушным поцелуем. Мы на публике.

То, что происходит за закрытыми дверями в поместье Миранды Адлер, остается в стенах упомянутого поместья. Никому не нужно знать ни о чем из этого, и меньше всего сотрудникам Lure.

Когда я отодвигаюсь от мамы, я вижу, что челюсть Мейва сжата, поскольку он продолжает смотреть ей в затылок, и что его поза слишком напряженная, чтобы не показаться сомнительной. Я знаю, что он презирает ее так же сильно, как и я, но так – так просто не пойдет. Особенно когда у нас есть зрители.

Я очень осторожно прочищаю горло, и его пристальный взгляд переходит на мой. Я приподнимаю левую бровь ровно настолько, чтобы показать ему, что я заметила его гнев, и что ему, блядь, нужно успокоиться.

Он вздыхает, быстро кивает мне и немного расслабляется.

Как бы ни было больно признавать, это правда, что Мейв бессилен против моей мамы. Если он хочет остаться в живых и убедиться, что я тоже, тогда он должен не высовываться и стараться не попадаться ей на глаза.

–Сигнетт, - стоически говорит мама, вырывая меня из моих мыслей.

Я моргаю и снова смотрю на нее, затем посылаю ей еще одну из своих фальшивых улыбок.

Мама окидывает меня оценивающим взглядом, затем немного поворачивается лицом к Джулиану.

–Я полагаю, вы завершили работу над праздничным нарядом моей дочери, - говорит она ему.

Выражение лица Джулиана становится слегка пепельным.

–На самом деле...

–Мы все еще обсуждаем идеи, - вмешалась я.

Мама обращает свое внимание на меня, и когда я смотрю через ее плечо, Джулиан одними губами произносит: –Спасибо, обращаясь ко мне.

–Что ты имеешь в виду, говоря, что все еще обдумываешь идеи? - Спрашивает мама.

Я потираю губы, покрытые блеском, и переминаюсь с ноги на ногу.

Я не боюсь ее, как таковой. Я привыкла к ней, привыкла ко всем ее выражениям, реакциям и действиям. Она не обязательно влияет на меня так, как на Джулиана и остальных сотрудников Lure, но это не значит, что мне не нужно дважды обдумывать все, что я делаю и говорю, в ее присутствии.

–Ммм. ‐ Я хихикаю клинически. –Я доставила ему, - я неопределенно указываю на Джулиана, – трудности с цветовой гаммой. Мы как раз обсуждали, с какими оттенками мы хотим поиграть для этого, так что это займет больше времени, чем ожидалось.

–Мы закончим с этим до обеда, уверяю вас, - добавляет Джулиан.

Рядом с ним Мелина издает звук, но затем быстро заглушает его кашлем.

–Проследи, чтобы так и было, - почти приказывает мама, даже не глядя на Джулиана. Затем она переводит дыхание и подносит одну из своих рук к моему лицу.

Я воздерживаюсь от того, чтобы отпрянуть, когда ее кожа касается моей, и мои пальцы поджимаются в ботинках, когда я смотрю на Мейва, который делает шаг вперед, но останавливается, когда я снова предупреждающе поднимаю бровь.

Мамина рука путешествует по моему лицу, а затем она проводит ею по всей длине моих волос, прежде чем опустить их до самых кончиков. Она запускает в них пальцы и трет их друг о друга, и я слышу, как мягко хрустят мои волосы, когда они складываются под ее натиском.

Ее глаза впиваются в мои, и черты ее лица напрягаются, когда она просто... смотрит на меня.

Я думаю, что одна из причин, почему она так ведет себя со мной, заключается в том, что она завидует мне; завидует моей свободе делать со своей жизнью все, что я, блядь, захочу. Она известная личность в средствах массовой информации, женщина, обладающая властью и славой, поэтому она должна быть абсолютно уравновешенной и осторожной, хотя бы тогда, когда она на публике – что, к ее ужасу, происходит большую часть времени.

Так было с ней с самого раннего возраста. У нее отняли свободу, когда она была ребенком, и она была вынуждена быть тем, кем всегда была каждая женщина в нашей семье: фарфоровой куклой, предназначенной только для привлечения, а не для развития.

Фамилия Адлер известна из поколения в поколение. Мои предки в основном управляли округом, и даже сейчас моя семья находится на вершине здешней пищевой цепочки. Я мало что знаю о своих бабушке и дедушке, потому что они умерли за много лет до моего рождения, но что я знаю точно, так это то, что мой дедушка был единственным ребенком в семье, а также сенатором Риверсайда, таким же, как сейчас дядя Чейз. Моя бабушка была трофейной женой, но она также была той, кто построил оригинальное поместье Адлер, которое в настоящее время является резиденцией моего дяди.

Дядя Чейз и мама учились на дому, как и я, и когда мои бабушка и дедушка были убиты в перестрелке между соперниками почти сорок лет назад, моему дяде был 21 год, в то время как моей маме было всего 11. Их воспитывали консультанты и юристы, и когда дяде Чейзу исполнилось 25, его назначили новым сенатором округа.

Поскольку мама не хотела быть похожей на мою бабушку или выходить замуж за безымянную элиту ради дальнейшего статуса и денег, она начала соблазнять в возрасте 21 года. Я родилась у нее, когда ей было 24, а остальное, как говорится, история.

Раздается резкий стук в дверь, который немного пугает меня.

Мама убирает руку с моих волос, не забывая при этом сильно дернуть их, и поворачивается к двери.

Я стискиваю зубы, когда боль пронзает бок моего черепа, и когда я смотрю вниз на ее пальцы, я вижу пару длинных розовых прядей, плотно обернутых вокруг них.

Я проглатываю свой гнев и пытаюсь вдыхать и выдыхать в ровном темпе.

Я чувствую, что, несмотря на все, через что она прошла, и на все, что она выбрала в своей жизни, она должна, по крайней мере, попытаться с пониманием отнестись к моему выбору. Вместо того чтобы ненавидеть меня за то, что я хочу того, чего она тоже, вероятно, когда-то хотела, но так и не получила, она должна быть счастлива, что я этого добилась. Вместо того чтобы ненавидеть меня всем своим существом за то, как я преподношу себя и живу своей чертовой жизнью, она должна, по крайней мере, гордиться тем фактом, что я не позволила обществу диктовать мне свои правила. Что я шла по своей собственной дороге, одновременно создавая для себя новые пути, которые ведут меня только в тех направлениях, в которых я хочу идти.

Но я думаю, ожидать чего-либо подобного от нее было бы все равно что желать, чтобы небо стало неоновым или что-то в этом роде, так что я оставила надежду на этот счет.

Стивен открывает дверь и отступает назад, и молодой человек – кажется, его зовут Валид Наджими – с важным видом входит и улыбается маме.

На нем серовато-голубой костюм с белой рубашкой и коричневые оксфорды. И с его уложенными темными волосами, чересчур аккуратно подстриженными волосами на лице – вместе с Patek Philippe Ref. 1518 на левом запястье, конечно, – он, несомненно, кричит о богатстве и статусе.

–Дорогая, - говорит он маме, затем подходит к ней. Он коротко кивает мне в знак приветствия, затем снова смотрит на маму. –Пришли новые поставщики провизии, - говорит он ей со своим очень трудноразличимым акцентом. Соедините это с его ровным голосом, и у вас есть рецепт для атаки на слух. –Они согласились обслужить буфет для бала, несмотря на позднее время, и также готовы предоставить наше индивидуальное меню. Если ты можешь уделить час своего времени, мне нужно, чтобы ты была со мной в офисе, чтобы мы могли обсудить с ними специфику и цены.

Все в штабе знают, что мама трахается с Валидом. Я имею в виду, что они вдвоем проделали не что иное, как катастрофическую работу по сокрытию своей интрижки от маминых служащих. На данный момент существует так много выдуманных, похожих на фанфики историй об их спонтанных сексуальных похождениях, которые жужжат за каждым углом штаб-квартиры, что от них невозможно ускользнуть физически.

И я не была бы такой занудой, если бы это было все, что мне пришлось услышать о них двоих. Но, видите-ли, это как прыщик – массивный, болючий, который невозможно скрыть, потому что,все до единого в штабе не могут перестать говорить о том, какая разница в возрасте между мамой и Валидом. И в довершение всего, они продолжают упоминать мое имя в своих сплетнях.

Новый инвестор / ебарь мисс Адлер моложе Сигнетт!

О боже, мисс Адлер подвергается критике из-за романа с 25-летним наследником нефтяной империи. Поговорим о том, как быть стереотипной пумой.

Честно говоря, я хочу знать, что Сигнетт думает о том, что ее мать занимается сексом с парнем, который вдвое моложе ее. Разве не она должна быть той, кто получит немного этого экзотического члена вместо мисс Адлер?

Я знаю, я знаю; неправильно стыдить кого-то за его сексуальные предпочтения. Но, эй, эти люди сплетничают о моей маме, так что давайте не будем переходить на сторону защиты, хорошо?

Хорошо.

–Конечно, - говорит мама в ответ на просьбу Валида помочь ему с выбором поставщиков провизии.

Он снова улыбается и почти скользит к двери, прежде чем открыть ее Валид появляется перед ней, как рыцарский мужчина, которым он и является.

Мама хихикает – да, она действительно хихикает – прежде чем выйти из комнаты с ним и Стивеном, даже не взглянув в мою сторону.

–Как всегда, - бормочу я себе под нос, стараясь, чтобы другие этого не услышали.