— А ты играешь музыку собственного сочинения?
— Иногда.
— А почему такое лицо?
— Какое лицо?
— Ты как будто... прищурилась.
Я несколько раз хмурю брови.
— Так лучше?
— Тебе не нравится твоя музыка?
— Дело не в этом, — говорю я. — Просто... она не для всех.
Джек щурится и смотрит на меня.
— Разве она отличается от других типов музыки?
Я смотрю на него и моргаю. Вообще-то, я никогда раньше об этом не думала.
— Наверное, не отличается.
Он улыбается.
— Так расскажи мне о своей музыке, Рэйн, любительница диско.
— Ну, как я уже сказала, мне очень нравятся крутые басовые партии, поэтому я всегда начинаю с них...
— Ты и на басу играешь?
— Ну, типа того. То есть, я умею на нём играть, но я не могу таскать с собой столько инструментов, поэтому я обычно использую MIDI-контроллер.
Увидев выражение лица Джека, я добавляю:
— Это что-то типа клавиатуры, которая подсоединяется к компьютеру и с помощью которой можно воссоздавать электронное звучание инструментов. Тот контроллер, что у меня... был... классно звучал во время живого выступления.
Не знаю, понятно ли я объясняю и отвечаю ли всё ещё на тот вопрос, который он задал, но мои губы продолжают двигаться:
— Но я не играю свою музыку во время выступлений, только "каверы".
На его лице появляется тень улыбки.
— Потому что она не для всех?
На мгновение я не знаю, что сказать. Мысль о том, чтобы играть свою музыку, воодушевляет и пугает. Я несколько раз пыталась это делать, но прерывала песню на середине и плавно переходила на другую песню с теми же аккордами. На более известную песню. Которая, как я знала, будет знакома и понравится людям. Я не из робких людей, но когда дело касается моей музыки... ну, я боюсь того, что может произойти. Моя музыка выставляет моё сердце на показ. Что если я покажу всем своё сердце, а его отвергнут?
Это нелепо. Конечно же, мою музыку отвергнут. Даже лучшие артисты переживали неудачи. В общем, в любом случае, я просто не могу это преодолеть. Что если из-за отказа я перестану любить музыку? Что если я не смогу справиться с этой неудачей? Мне в жизни и так уже порядком не везло. Единственное, в чём я уверена, это музыка. И если я потеряю свою любовь к ней, то что у меня останется? Именно поэтому я ещё ни разу не записала ни одну песню до конца. У меня есть некоторые наработки. Здесь припев. Там идея. Может быть, пару куплетов. Но не длиннее минуты. Я никогда не заканчиваю песни, и не думаю о том, что делать с этими отрывками.
— У меня просто нет ни одного законченного произведения, которое можно представить публике, — говорю я.
Выражение лица Джека становится скептическим, поэтому я начинаю говорить, пока он не принялся снова спрашивать меня о моей музыке.
— Иногда мне нравятся простые выступления. Без ножного тамбурина. Без MIDI-контроллера. Только я, моя гитара и лупер5. Я начинаю с партии баса, как я уже сказала, а потом понемногу добавляю рифы... Ты удивишься, узнав, что можно сделать с одной лишь гитарой и лупером.
Моя гитара. До меня вдруг доходит, как много я сегодня потеряла. И хотя я чувствую, что эмоции начинают захлёстывать меня, и знаю, что мне стоит заткнуться, я не могу. Мои мысли вылетают изо рта сразу же, как только возникают в голове.
— Это была гитара моего деда. Великолепный электро-акустический "Гибсон" из шестидесятых с выгоревшим на солнце покрытием. Такую гитару нельзя заменить. Когда я была ребенком, я прилепила на заднюю часть наклейку с ирландским флагом и думала, что дед точно меня убьёт, но он только посмеялся и поблагодарил меня за то, что я её усовершенствовала... правда, он попросил меня больше не пытаться усовершенствовать его вещи без спросу. Знаешь, а ведь он вырос здесь. Не прямо здесь. Он из Дублина. И мне даже удалось получить ирландское гражданство благодаря ему. Мы с сестрой часто говорили о том, чтобы приехать сюда вместе, но она так занята в своей медицинской школе...
Я закрываю ладонью рот, и глаза Джека округляются.
— Прости. Прости. Я слишком много болтаю.
Джек пожимает плечами.
— Я задал тебе вопрос. Ты ответила. Вероятно, именно таким и должен быть ответ на него.
— Это зависит от того, с кем я разговариваю.
— А, может быть, это зависит от тебя и от того, насколько сильно ты хочешь чем-то поделиться. Может быть, только тебе одной известно: слишком это или нет.
— Может.
Я отвожу взгляд и смотрю перед собой на кусочки салфетки на барной стойке. Похоже, что во время своего монолога я перестала теребить её и начала её рвать. Надеюсь, Джек не заметил. Я не знаю, куда деть кусочки салфетки, поэтому смахиваю их себе в руку и засовываю в карман-кенгуру своего худи.
То, что сказал Джек, слегка меня взволновало. Не в плохом смысле. Просто я не этого ожидала. Обычно, когда я извиняюсь за свою болтливость, люди смеются и говорят, что всё в порядке. Никто никогда не говорил мне, что возможно я не слишком много болтаю.
— Могу я чем-то помочь? — спрашивает Джек.
Когда он наклоняется ко мне, его колено снова врезается в моё. Он смотрит на меня так, словно действительно хочет помочь, а не просто пытается быть вежливым. Мне хочется пододвинуть свой стул поближе и рассказать ему о том, что есть несколько способов, которыми он может помочь мне отвлечься. Но на сегодня с меня уже достаточно плохих решений, поэтому решение переспать с незнакомцем, которого я встретила в баре, не станет очередной моей ошибкой.
— Ты очень добрый, но вряд ли, ты можешь помочь. Ты и так уже помог мне, когда нашёл для меня эту зарядку для телефона и купил пиво.
— Был рад помочь, — говорит он. — И если уж на то пошло, то мне очень жаль, что ты потеряла все свои вещи, в особенности гитару. Если ты дашь мне номер своего телефона, я попробую её поискать и дам тебе знать, если что-то узнаю.
А вот это уже точно флирт, ведь так? Я ещё раз задумываюсь о том, действительно ли это будет таким уж плохим решением — переспать с незнакомцем, которого я встретила в баре. Мне ведь нужно где-то провести эту ночь? Ведь поздняя поездка в Корк может оказаться гораздо более опасной. Мало ли, кого я могу встретить в дороге. Или в хостеле, если там вообще найдётся свободный номер.
Если моему мировому турне суждено завершиться так рано, я вполне могу завершить его сексом.
— Было бы здорово, — говорю я, стараясь скрыть свой энтузиазм, когда он достаёт свой телефон.
— Рэйн Харт. Рэйн — через "э", а Харт — с "т" на конце.
— Рэйн Харт, — говорит он и мельком смотрит на меня, продолжая вбивать моё имя. — Тебе на роду написано стать музыкантом с таким именем. Я уже слышу, как его произносят на радио. И на вершине чарта у нас сегодня Рэйн Харт с её великолепным синглом "Чувак из Коба".
Я фыркаю.
— "Чувак из Коба"? Ужасное название.
— Может быть, но сама песня — просто огонь. Некоторые называют её гимном поколения.
Когда я издаю смешок, он широко улыбается.
— А теперь номер, Рэйн Харт.
Я диктую ему свой номер, после чего он снова убирает телефон в карман.
— Если я услышу о каком-нибудь "Гибсоне" с наклейками в виде ирландского флага, я дам тебе знать.
Я наклоняюсь к нему.
— Даже если не услышишь, тебе всё равно стоит держать меня в курсе, чтобы я не переживала. Неопределённость может меня убить.
— Нет ничего хуже неопределённости, — говорит он. — Поэтому я буду регулярно тебе писать.
— Чем чаще, тем лучше.
Голос разума советует мне поумерить пыл, но я говорю голосу разума, чтобы он отвалил.
На какое-то мгновение воцаряется тишина, словно ни один из нас не знает, что делать дальше. У нас есть множество различных вариантов. Я думаю, что могу спросить его напрямую "Не желает ли он пригласить меня к себе сегодня вечером?" Или я могу зайти издалека. "У тебя на сегодня есть какие-нибудь планы? Я не против присоединиться". Я делаю глоток из стакана и решаю отказаться от обоих вариантов.
— Ну, хватит обо мне, — говорю я. — Расскажи мне что-нибудь о себе.
Джек издаёт смешок.
— Я скучный.
Мне очень трудно в это поверить. Иногда мне бывает сложно уделять всё свое внимание одному человеку. Дело не в людях. Просто мой мозг работает как дерьмовый компьютер. Браузер в нём навсегда завис на вкладке с музыкой. А на экране неизменно красуется сообщение об ошибке: "Эта веб-страница использует слишком большое количество памяти". Что бы я ни делала, мысли о музыке постоянно возникают в моей голове, точно всплывающие рекламные объявления. И они доставляют мне много проблем. Мне бывает довольно тяжело покинуть свои мысли, и в отличие от настоящего компьютера, я не могу перезагрузить свой мозг или заменить в нём неисправную фронтальную кору, или сделать ей апгрейд.
Большую часть времени я чувствую себя так, точно во мне стоит операционная система, отличная от всех остальных. Но иногда, как сейчас, я встречаю кого-то, кому удаётся заглушить музыкальную вкладку. Кого-то, с кем я настолько легко могу настроиться на одну волну, что мне хочется закончить наш разговор и перейти к более интересным вещам. Надежды, страхи, всё то, что делает людей тем, кем они являются... Иногда этого может быть слишком много. Я это знаю. Меня бывает слишком много. Но я надеюсь, что когда я совпадаю с кем-то таким образом, они тоже это чувствуют. И они тоже могут быть чуть больше самими собой.
— И почему ты считаешь себя скучным? — спрашиваю я.
Джек вздыхает.
— О, здесь много причин. Например, я никогда не бывал за пределами Ирландии.
Я уже собираюсь спросить его о том, почему он никогда не покидал Ирландию, и куда бы он хотел поехать, но он меняет тему раньше, чем я успеваю это сделать.
— К слову о путешествиях. Раз уж ты так много путешествовала, я предполагаю, что ты видела множество пабов.
— Я играла в различных пабах, танцевала в различных пабах, пила пиво в различных пабах, начиная с Бостона... и заканчивая... этим пабом.
— И мне кажется, что ты из тех женщин, которые говорят то, что думают.