― Почему это?
Он сделал паузу, тщательно подбирая слова.
― Потому что я сказал ей, что ты моя девушка.
У меня отвисла челюсть, и я уставилась на него, ожидая, что он улыбнется и скажет, что пошутил. Джулиан не двигался. Он только изучал меня, словно пытаясь определить, как я отношусь к этому откровению.
― Извини, ― сказал он наконец, ― я не хотел тебя расстраивать.
Его извинения вывели меня из оцепенения.
― Расстраивать? Мне кажется, что это недостаточно подходящее слово. Зачем ты это сделал?
― Потому что мне нужна официальная девушка, чтобы избавиться от преследования других и не участвовать в этих чертовых вечеринках, ― начал он.
― Как романтично, ― проворчала я. ― Теперь я тебя полностью понимаю.
На мгновение он, казалось, погрузился в раздумья.
― В мои намерения не входило причинить тебе боль. Я надеялся, что виолончель откроет тебе глаза на то, что я могу предложить.
― И что же это? ― Я направила весь гнев, бурлящий во мне, во взгляд на него. Если бы я этого не сделала, то скорее всего расплакалась бы. Неужели я действительно думала, что это настоящее свидание? Вчера вечером он ясно дал понять, что ему это неинтересно. Сегодня, когда принесли виолончель и платье, я подумала, что он передумал. Но это не имело ничего общего с романтикой. Я была ему неинтересна. Он рассматривал свой подарок как компенсацию за то, что я буду его эскортом на вечеринках.
Но его ответ был не таким, как я ожидала.
― Мир, ― тихо сказал он. ― Я могу предложить тебе весь мир.
― В подарочной упаковке? ― спросила я ровным голосом. Я понятия не имела, что он имеет в виду и почему он выбрал меня ― женщину, с которой он даже не хотел спать, ― чтобы быть рядом с ним.
― Если хочешь. ― Его губы искривились в ухмылке.
Мое сердце дрогнуло при виде этого, но я отказалась поддаться безрассудным мыслям о Джулиане или его губах.
― Ты не можешь просто купить себе девушку! ― Когда он успел вздремнуть? В восьмидесятых годах восемнадцатого века?
― В моем мире это возможно, ― сказал он. Он взглянул на мое лицо и быстро добавил: ― Но дело не в этом.
Прежде чем он успел просветить меня, в чем именно дело, лимузин остановился перед коваными воротами. Джулиан застонал, глядя в окно.
― Я объясню тебе это позже, ― пообещал он. ― Но мы уже приехали. Я хотел бы, чтобы ты сопровождала меня, но если ты предпочитаешь, чтобы тебя отвезли домой, это можно устроить.
― Может быть, нам стоит закончить наш разговор. ― Мне стало не по себе. Я не была готова к встрече с его матерью или полчищами прекрасных вампиров.
― Я бы предпочел посидеть здесь с тобой и обсудить это, но меня ждут в доме. ― Его тон приобрел неожиданно жесткий оттенок, что повергло меня в шок. Я вжалась в кресло, и выражение его лица смягчилось.
― Пожалуйста, ты пойдешь со мной?
― В обмен на виолончель? ― с горечью спросила я.
― Виолончель ― твоя. — В окончательности его слов сомневаться не приходилось. ― Можешь делать с ней все, что хочешь.
― Я хочу ее вернуть.
― Кроме этого, ― сказал он сквозь стиснутые челюсти. ― Играй, сжигай, продавай. Ты ведь еще не закончила учебу, верно? Выплатишь свои студенческие ссуды, купишь дешевый инструмент и будешь путешествовать.
Я уставилась на него. Полмиллиона долларов могли бы не только погасить мои студенческие кредиты. Это позволило бы погасить медицинские долги моей мамы.
Джулиан ухмыльнулся. Он знал, что прижал меня к стене.
― Что скажешь?