Глава тринадцатая

Сиенна подняла глаза, когда Кэт ворвалась в кабинет Ингрид, сжав что-то в руке.

— Шкаф, — сказала она.

— И тебе доброго утра, Кэт, — с сарказмом сказала Ингрид.

Кэт бросила на нее взгляд, сопровождаемый мимолетной улыбкой, и села рядом с Сиенной.

— Ты бежала?

Сиенна прибыла всего двадцать минут назад, и хотя они с Кэт рассказали Ингрид суть того, что было обнаружено в заброшенном доме, Сиенна просмотрела фотографии улик, и Ингрид потратила несколько минут на то, чтобы прочитать последние новости и копию записки.

— Я в курсе, — подтвердила Ингрид.

— Ладно, хорошо. Послушайте, я позвонила криминалистам, которые находятся в доме, где мы вчера вечером нашли письмо, и попросила их проверить под полом во всех чуланах.

Бровь Сиенны опустилась.

— Пол… — ее глаза расширились от осознания. — Пол в чулане, где, по его словам, он прятал свои игры от отца.

— Да, — взволнованно сказала Кэт. — Это казалось очень конкретным, не так ли? Что-то мне не давало покоя, и я поставила Рахманинова в машине по дороге сюда — во втором фортепианном концерте до минор это происходит каждый раз. — Она подняла пальцы вверх и драматично шевелила ими, как будто играла на пианино, одновременно используя голос, чтобы «напеть» мелодию, прежде чем Ингрид прервала ее.

— Кэт, чем ты занимаешься?

— Недостаток кофеина, это точно. Много кофе не бывает. Я хочу сказать, что мне нужно было очистить свой разум, и классическая музыка помогает в этом. В любом случае, — она махнула рукой, — криминалисты нашли сумку под половицами чулана наверху, и один из них сейчас едет сюда, чтобы мы могли ее проверить.

— Ты шутишь, — сказала Ингрид, и ее стул заскрипел, когда она откинулась назад. — Какой смысл с нами играть? Потому что я сомневаюсь, что его поймают.

— Мы не знаем. — Они рассмотрели некоторые теории, которые обсуждали накануне вечером, и Ингрид согласилась с их оценкой.

— У вас была возможность позвонить Армандо Витуччи и узнать, готов ли он предоставить нам информацию? — спросила Кэт, очевидно, имея в виду профайлера, о котором упоминала.

— Да, — сказала Ингрид. — У меня запланирован звонок с ним.

Телефон Кэт завибрировал, и она, стоя, посмотрела на него.

— Криминалист здесь. Я встречусь сначала с ней, а вы ждите меня в конференц-зале.

Сиенна и Ингрид прошли небольшое расстояние до конференц-зала, где начали развешивать фотографии, копии записок и другие предметы, относящиеся к этому делу, на доске в передней части комнаты. Сиенна только что закончила наводить порядок в блокнотах и ​​ручках на столе, когда вошла Кэт с симпатичной молодой женщиной, которая находилась на первом месте преступления, куда пришла Сиенна, с пакетом для улик.

— Сиенна, помнишь Джину Марр? Это криминалист, который нашел предметы под половицей.

— Да, конечно. Привет. — Все поприветствовали друг друга, и Джина шагнула вперед, положила сумку с вещественными доказательствами на стол и достала из сумки на плече коробку с перчатками. Все они надели синие латексные покрытия для рук, а затем Джина открыла пакет для улик и вынула нечто, похожее на золотую металлическую пчелу, и бутылку со свернутым внутри куском бумаги.

— Он оставил нам кое-что в этом доме, — отметила Сиенна. Их награда за разгадку различных улик, которые привели к указанному адресу?

Джина наклонила бутылку и кончиками пальцев развернула записку. Она была исписана таким же красивым почерком. История продолжилась.

Кэт сфотографировала письмо на телефон, а затем Джина снова свернула его и положила вместе с бутылкой обратно в пакеты для вещественных доказательств. Сиенна и Ингрид изучали металлическую пчелу, поворачивая ее то туда, то сюда, но она казалась именно тем, чем и являлась. Ювелирное украшение? Сиенна сделала несколько снимков с разных ракурсов и закончила как раз в тот момент, когда Кэт вернулась с тремя распечатками записки.

Джина собрала все обратно и отправилась в лабораторию, чтобы добавить предметы в список вещей, подлежащих обработке. Сиенна не питала особых надежд.

Затем Сиенна, Ингрид и Кэт сели читать.

Мать всегда была силой, с ней нужно считаться, но после того, как она упокоила моего отца, ее было невозможно остановить. Как будто его убийство вдохнуло в нее новое дыхание жизни. Она никому не позволяла переходить ей дорогу, как и никому не позволяла переходить дорогу мне. Если бы случилось что-то неприятное, она бы все исправила, моя мама.

— Не уступай им ни на дюйм, Дэнни Бой, — говорила она с блеском в небесно-голубых глазах. — Ни на дюйм. — А затем она улыбалась, мелодично напевая про себя, и возвращалась к выпечке торта, складыванию белья или какой-то другой задаче, направленной на создание красивого и уютного дома, в котором мы могли бы наслаждаться жизнью.

Некоторое время все было спокойно, и впервые я почувствовал счастье в жизни без постоянной тревоги от осознания того, что отец в любой день войдет в нашу дверь. Иногда посреди ночи я просыпался и слышал, как перед нашим домом останавливалась машина, и паниковал, что это был отец. Вся эта кровавая сцена на кухне с матерью вообще не происходила. Нет, он просто был в отъезде, как и раньше, а теперь вернулся.

Вернулся, чтобы ударить меня, пнуть и сказать, насколько я бесполезен.

Не имело значения, где я пытался спрятаться.

Он найдет меня.

Каким-то образом мать всегда чувствовала, когда это происходило, и приходила ко мне в комнату, тихо шикала и вела меня обратно в постель, где снова укладывала, гладила мои волосы и тихо пела мне, пока я снова не засыпал. .

Через некоторое время я начал верить, что отец больше не может причинить мне вреда — не может причинить вред никому и ничему — и я больше не ждал его возвращения. Вечером мы с мамой играли в игры, и она похвалила мой новый уровень мастерства в Техасском Холдеме, Омахе и тройном дро 2-7. (Прим. Разновидности карточных игр) Я также улучшил свои навыки в шашках, шахматах и ​​«Монополии». Теперь, когда половина моего сознания не была сосредоточена на страхе перед отцом, я смог занять свой разум картами, и это имело большое значение.

К сожалению, это мирное время продлилось недолго. Следующий мой мучитель появился в брюках цвета хаки, рубашке на пуговицах и спортивной куртке с заплатками на локтях. При первой встрече он показался достаточно безобидным, но вскоре я обнаружил, что первое впечатление могло быть обманчивым.

Очень, очень обманчивым.

Я часто придумывал имена людям еще до того, как узнавал их настоящие, и сразу же назвал его мистером Патчем из-за одежды, и это имя застряло в моей голове.

Мистер Патч.

Ему потребовалось много заплаток, когда мать с ним расправилась.

Но я забежал вперед.

Позвольте мне отступить.

Мистер Патч был моим учителем естественных наук.

Я никогда не был хорош в науке. Как я уже говорил вам, игры были моей страстью. Я не так хорош, как мама, но все же неплох.

Лучше, чем большинство.

Хуже некоторых.

Мистер Патч был обаятельным и отзывчивым учителем естественных наук. Если бы он позвонил вам, а вы не знали ответа, он бы сказал:

— Все в порядке. Обязательно просмотрите страницу шестьдесят — или что-то в этом роде, чтобы не смущаться перед одноклассниками. А потом он подмигивал, улыбался и шел дальше. И если бы вы знали ответ, он бы дважды хлопнул в ладоши, один раз стукнул по столу и громко сказал: — О! Вот так денек! — и класс смеялся и аплодировал вместе с ним, и если бы я ответил правильно, то почувствовал бы это необычное теплое жужжание в груди и понял, что тоже улыбался, хотя я и не говорил своему лицу, чтобы оно сделало это.

Однажды, когда урок закончился, и все ученики ушли, мистер Патч позвал меня и спросил, останусь ли я еще на несколько минут. Это меня смутило, но не встревожило, и поэтому я медленно положил книги в рюкзак, пока остальные ученики выходили, а мистер Патч стоял у двери, улыбаясь и пожелав им приятного дня, когда они уходили. Он щелкнул замком на двери, а затем подошел ко мне, где я стоял рядом с его столом, и жестом пригласил меня сесть на стул рядом с ним. Мы оба сели, и мистер Патч повернулся ко мне и улыбнулся.

— Ты стал лучше учиться в этом классе, — сказал он, и я снова ощутил то жужжание в груди, которое заставило меня почувствовать себя счастливее и легче, каким-то образом, который я не мог описать.

— Спасибо, сэр, — ответил я. — Я много работал. — И это было правдой. Не беспокоясь о том, что отец может вернуться из одной из своих поездок в любой день, не прибегая к оправданиям и откровенной лжи о синяках, порезах и сломанных костях, я смог более полно сосредоточиться на учебе. И хотя знал, что все еще отставал от других учеников, но впервые подумал, что, возможно, дело не в том, что я был тупым или глупым, а в том, что меня отвлекали вещи, которыми не интересовались другие, и, может быть, это было чудо, что я зашел настолько далеко, насколько смог при данных обстоятельствах. Идея была вдохновляющей.

— Да, я могу сказать, что ты очень много работал, — сказал г-н Патч. — Это радует. — Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня, и впервые я почувствовал укол беспокойства. Хотя и задвинул это в сторону. Мистер Патч гордился мной. Вот что он говорил. — У тебя такой большой потенциал, — закончил он, кивнув.

— Спасибо, сэр, — повторил я, прикусив язык, что для меня не было чем-то необычным.

Но мистер Патч нежно улыбнулся, как мог бы улыбаться отец своему сыну, если бы этот любил своего сына.

— Но, — сказал он, — хотя ты значительно лучше стал учиться, все еще немного отстаешь. — Он поднял руку, словно защищаясь от моей обиды, хотя в этом не было необходимости. Я уже прекрасно понимал, что то, что он сказал, было правдой. Он наклонился вперед. — Однако у меня есть план. Что бы ты сказал об индивидуальном репетиторстве?

Персональное репетиторство. Мои глаза сместились в сторону, и я внезапно занервничал. У нас с матерью больше не было денег из-за отсутствия отца, и, хотя мать была чрезвычайно творческой личностью и умудрялась содержать красивый и уютный дом без его денег, но на дополнительные услуги, такие как репетиторство, их никогда не хватило бы.