Я не могу остановиться. Продолжаю срывать листья с такой силой, с какой хотела бы заглушить выстрелы из открытого окна Мирко. Пальцы сводит судорогой, ладони болят от напряжения, но я не останавливаюсь, пока на расстоянии вытянутой руки не остается ни одного красного листа. Низко свисающие ветви кустарника ободраны, многие сломаны. Но разрушения всего лишь напрасный результат моей бессильной ярости. Хотела бы я вырвать чувства, которые испытываю к мужу, так же легко, как цветы. Просто вырвать их и выбросить. Люди говорят, что любить кого-то – это самое потрясающее чувство на свете. Это не так. Это абсолютно страшное чувство. Чем сильнее вы любите, тем больнее будет, когда любимые уйдут.

Оглушительные звуки перестрелки внезапно стихают. Поднимаю голову и вижу, как Кева закрывает окно, и звуки из рации заглушаются. Так как-то легче – не слышать, что происходит. Зевс осторожно подходит ко мне и тыкается носом в плечо. Все это время он наблюдал за тем, как я сходила с ума, и не вмешивался. Я обнимаю его за шею и смотрю на царящий беспорядок у моих ног.

  * * *

Рокот приближающихся машин выводит меня из задумчивости. Шум от машин и отчетливый рев мотоцикла заполняют тишину ночи. Они вернулись. Нужно бежать и проверить, все ли в порядке с Драго, но не могу заставить себя двигаться. В голове крутится глупая мысль, что если я буду прятаться, то плохие новости не дойдут до меня. Неужели я превратилась в наивного ребенка, закрывающего лицо руками и верящего, что бугимен не придет? – Три часа назад? – доносится до меня голос Драго. – Если ее не найдут в ближайшие пять минут, я с вас шкуру спущу! Сиенна! Я делаю глубокий вдох. Он в порядке. Злой, как черт, судя по крикам, но в порядке.

Выбравшись из-под ветвей раскидистого куста, я мчусь через лужайку к дому. Мои руки и штаны испачканы землей и травой, и наверняка в волосах тоже торчат веточки и листья. Драго стоит посреди подъездной дорожки, держит за рубашку охранника, мимо которого я прошла раньше, и кричит ему в лицо. Он замечает меня, когда подхожу ближе, и отталкивает мужчину. На его лицо падает рассеянный свет, и тени отчетливо выделяют каждую черточку. Его челюсть стиснута, ноздри раздуваются, а сам он смотрит на меня сузившимися глазами. Кажется, он готов меня задушить. Я застываю на месте, пока приближается Драго. Длинными, но медленными шагами он вмиг преодолевает расстояние и оказывается передо мной. – Какого черта ты делаешь на улице посреди ночи? – Его голос низкий и странно ровный. Затишье перед бурей.

Я прижимаю руки к его груди, а затем медленно скольжу ладонями вниз по его твердому прессу, затем вверх по его рукам к плечам и обратно вниз с тыльной стороны. Никаких ран. Дальше – спина. Я прижимаюсь лбом к его груди и просовываю руки под его куртку. В области поясницы ничего. Скольжу ладонями вверх по его лопаткам, стараясь не пропустить ни одного дюйма, насколько могу дотянуться. Думаю, его рубашка была бы мокрой, если бы в него стреляли выше, но мне необходимо точно удостовериться. Я отступаю назад, берусь за края его куртки и начинаю ее снимать. – Сиенна. – Его голос тихий. Мягкий. – Ш – ш – ш. – Я бросаю куртку на землю и обхожу его с другой стороны. На рубашке нет пятен крови, но я поднимаюсь на цыпочки и провожу ладонями по его плечам и верхней части спины – на всякий случай. Закончив, обхватываю его за талию и прижимаюсь щекой к его спине. – Ну как, счастлива? – спрашивает Драго, поворачиваясь ко мне лицом. Я киваю и крепче прижимаюсь к нему. – У тебя в волосах листья, Сиенна. Не хочешь объяснить? Я отрицательно качаю головой. Пусть думает, что хочет. Может, он решит, что я сошла с ума. Поднявшись на цыпочки, притягиваю его к себе для поцелуя, а затем прыгаю в его объятия. Драго жадно впивается в мои губы, посасывая и покусывая, затем несет меня в дом и поднимается на третий этаж. И только в спальне он выпускает меня из объятий, и то лишь на мгновение, пока мы срываем друг с друга одежду. А потом я снова оказываюсь в его объятиях. Целую его подбородок, а затем осыпаю поцелуями все его лицо. Он жив. С ним все в порядке.