В Дацине на торговцев смотрели свысока. Они занимали низшую ступень общества и, согласно правилам, не могли получить придворную должность. Именно поэтому Хэлянь Чжао взял Чжо Сылая в качестве личного советника.

У него не было недостатков, кроме слишком кокетливой и распутной натуры. Но Хэлянь Чжао не считал это чем-то важным, а наоборот — часто подшучивал над ним.

Мгновение спустя Чжо Сылай вошел в комнату. Хэлянь Чжао заметил его круги под глазами и слишком изможденное лицо, потому спросил:

— Выглядишь не очень. Что случилось?

Чжо Сылай хотел что-то сказал, но промолчал, а затем и вовсе сглотнул и, покачав головой, тихо ответил:

— Ничего важного. Благодарю Его Высочество за беспокойство. Его Высочество позвал меня по какому-то делу?

Хэлянь Чжао выдвинул приветственную открытку Цзин Ци и дал ему взглянуть. Чжо Сылай взял ее, пробежал глазами по написанному и удивленно сказал:

— Князь Наньнина Цзин Бэйюань?

Хэлянь Чжао кивнул:

— Боюсь, вы никогда не встречались. Хм, выглядит он действительно неплохо, может даже понравится тебе.

Чжо Сылай знал, что Его Высочество снова дразнит его, потому лишь заставил себя улыбнуться:

— Не то, чтобы Его Высочество не знал, что «таким» я не интересуюсь. Зачем столь редкий гость едет сюда?

Хэлянь Чжао покачал головой, положил подбородок на ладонь и прищурился:

— Когда он прибудет, останься в стороне и понаблюдай за ним. Давай узнаем, что в голове маленького князя, раз он решил нанести визит.

Цзин Ци прибыл после полудня. Разумеется, он явился не с пустыми руками, а с запечатанным конвертом, внутри которого лежали бумаги стоимостью в тысячу лян серебра. Более того, он самым наглым образом положил конверт прямо перед Хэлянь Чжао.

Хэлянь Чжао удивленно замер. Он не взял его, но и не оттолкнул:

— Князь, что ты хочешь этим сказать?

Лицо Цзин Ци напряглось, в его облике не было и намека на былую вежливость и мягкость.

— Министерство доходов находится под контролем Его Высочества, — прямолинейно ответил он. — Бэйюань не имеет никаких намерений, кроме как купить у вас человека.

Взглянув на юношу, охваченного сильным внутренним жаром, Хэлянь Чжао сначала пригласил его присесть, а потом приказал своим людям подать чай.

— В чем дело? — наконец улыбнулся он. — Неужели кто-то из Министерства доходов оскорбил князя? Если придворный чиновник что-то натворил, существуют законы империи и семейные устои, которые определят его наказание. Князь принес бумагу стоимостью в тысячу лян, швырнул ее мне в лицо и потребовал продать человеческую жизнь... Эй, управляющий Чжо, думаю, мы не занимаемся подобными сделками во дворце, не так ли?

Чжо Сылай поспешно кивнул.

Снова взглянув на Цзин Ци, Хэлянь Чжао увидел, как побелело его лицо, а следом услышал молниеносные оправдания:

— Ваше Высочество! Этот Цай Цзяньсин, министр налогов, — ни на что не способный старик. Он не только обманывает как начальство, так и подчиненных, но еще и... еще и потакает своему сыну-преступнику. Зачем держать этого паразита при императорском дворе? Я знаю, что Его Высочеству трудно быть строгим к другим, но это не...

Между его изящными бровями собрались морщины, а последние слова так и не сорвались с губ. Он смотрел в пол и будто бы жалел, что не может проглотить министра налогов Цай Цзяньсина живьем и ободрать его заживо.

Хэлянь Чжао удивленно замер: хоть он и контролировал Министерство доходов, Цай Цзяньсин не был его человеком. Этот старикан, словно пронырливая лисица, в высшей степени умел держать нос по ветру. Он всем льстил, но ни с кем не сближался и ни на кого не полагался. Хэлянь Чжао понимал, что Цай Цзяньсин не принесет ему никакой пользы, но и на пути тоже не встанет, потому решил оставить его в покое. Кто же знал, что из-за него князь Наньнина переступит порог его дома.

Он прищурился и посмотрел на сидящего напротив молодого человека, который с трудом дышал от гнева, в попытке разглядеть, искренне это или лишь игра. Цзин Ци настолько сильно сжал чашку, что костяшки его пальцев побелели; в этот момент романтическое очарование в его персиковых глазах исчезло, уступив место ярости, что несла в себе отголосок убийственного холода.

Хэлянь Чжао понял, что Цзин Ци действительно зол, но не мог понять почему.

Чжо Сылай часто посещал улицу красных фонарей и ошивался среди торговцев: он немедленно вспомнил забавный слух, что вызвал настоящий переполох, и, наклонившись, шепотом рассказал Хэлянь Чжао о конфликте между Цзин Ци, Хэ Юньсином и сыном Цай Цзяньсина, Цай Ячжаном.

Узнав о случившемся, Хэлянь Чжао пришел в восторг.

— Отец-император с детства видел в тебе наполовину сына, — обернувшись, сказал он Цзин Ци. – Но за прошедшие годы князь вырос и отдалился. Иначе ты звал бы меня старшим братом. Бэйюань, скажи старшему брату, что на самом деле произошло? Неужели этот Цай Ячжан, сын Цай Цзяньсина, оскорбил тебя?

Цзин Ци низко опустил голову, ничего не ответив.

Хэлянь Чжао любил величие и восхваления: он с нетерпением проявлял свои таланты, если не нужно было беспокоиться о возможной выгоде или риске. Наблюдая за молодым человеком напротив, что переживал муки первой любви, он подумал, что тот обратился к нему за помощью, чтобы выпустить пар. Даже тон его речи необъяснимым образом смягчился:

— Это так?

Цзин Ци угрюмо кивнул, сжав руку в кулак:

— Этот мерзавец из семьи Цай зашел слишком далеко!

«Как и ожидалось». Хэлянь Чжао несколько раз кивнул, намеренно растягивая слова:

— Однако я слышал, что вы с молодым хоу объединились и хорошенько избили молодого господина Цая?

— Сначала я хотел пощадить его, — гневно фыркнул Цзин Ци. — Кто же знал, что этот негодяй имеет такой грязный рот. Я не собираюсь учить эти слова и страшно осквернять ими слух Его Высочества.

Хэлянь Чжао кивнул, сделал глоток чая и вдруг спросил:

— Эта девушка красива?

Цзин Ци поднял глаза и уставился на него. Мгновение спустя он понял вопрос, и его лицо и уши густо покраснели.

Хэлянь Чжао разразился хохотом и долгое время не мог остановиться. Наконец он толкнул серебряный бумагу обратно к Цзин Ци:

— Министр Цай не смог воспитать сына, но мы тоже не можем влиять на служебные дела ради личной выгоды, не так ли? Если Цай Цзяньсин действительно обманывает всех, независимо от их положения, и потакает своему сыну-преступнику, как ты сказал, то я буду первым, кто не проявит к нему милосердия. Но дела двора — это одно, личные дела — другое. Мы не можем допустить, чтобы устои государства пошатнулись из-за любовной связи между мужчиной и женщиной, правда? Отнеси это назад.

— Да, я понял, — ответил Цзин Ци прерывистым шепотом.

Однако, вместо того чтобы забрать серебряную бумагу, он сказал:

— Его Высочество назвал себя моим старшим братом. Как, будучи младшим, я могу проявить скупость? Нельзя забирать то, что уже было подарено. Я не преподнес деньги в красном конверте племянникам и племянницам на Новый год. Надеюсь, Его Высочеству не покажется, что сумма слишком мала.

По лицу Хэлянь Чжао расползлась многозначительная улыбка:

— Раз так, то не смею отказаться [4].

***

Примечания:

[1] Бумага из бамбуковых волокон для живописи и каллиграфии.

[2] Бесследно исчезнуть — в оригинале 销声匿迹 (xiāo shēng nì jì) — дословно «заглушить звук и скрыть следы».

[3] Восемь чи ~ 260 см.

[4] В оригинале — 却之不恭 (què zhī bù gōng) — дословно «отвергать дар — непочтительно; пренебрегать чувствами — неудобно; не хочется обижать друзей».