Глава 54. «Цветы на том берегу*»

* подразумеваются распустившиеся красные паучьи лилии (ликорисы), поскольку их дословный перевод = цветы потусторонней жизни.

Когда Цзин Ци очнулся от причудливого сна, вызванного действием наркотика, небо снаружи уже полностью потемнело. В углу комнаты горела одинокая тусклая лампа. Юноша спокойно сидел, держа в руках книгу, и будто бы уже давно не шевелился.

Конечно, У Си сразу заметил перемену в его дыхании, поэтому поднял голову, взглянул на него и прошептал:

– Ты случайно вдохнул немного снотворного. Я уже дал тебе противоядие. Голова не болит?

Неизвестно, виной тому искаженное восприятие или нет, но Цзин Ци почувствовал, что поведение У Си изменилось, став несколько отчужденным.

Цзин Ци хмыкнул и протер глаза. Он еще не полностью проснулся, но чувствовал, что задремал глубже, чем в любой другой день. Услышав стук над головой, он поднял глаза и увидел, что соболь плотно связан и свисает над кроватью. Тот жалобно посмотрел на него своими маленькими глазками и продолжил изо всех сил дергать лапами.

Цзин Ци невольно рассмеялся. Приподнявшись, он взял соболя на руки и спросил:

– Зачем ты это сделал?

У Си слегка фыркнул.

– За проступки следует наказывать. Если бы ты не избаловал его, то он не кусал бы всех с интервалом в несколько дней.

Цзин Ци уже пришел в себя и улыбнулся.

– Что за чушь? Как здоровый человек вроде меня, весом под сотню цзиней, может сопротивляться этой мелюзге весом в пару лян? [1]

[1] Цзинь и лян – китайские меры веса. Цзинь – китайский фунт, равен 10 лян/500 грамм. Сотня цзиней – это, соответственно, 50 кг, а два ляна – 100 грамм.

У Си замолчал, почувствовав неловкость на этих словах, поскольку Цзин Ци относился к нему, как к грудному ребенку. Снисходительно, но несерьезно… Поэтому он сказал:

– Я… не должен был оставлять тебя одного во дворе. Должен был предупредить…

– Это была моя ошибка, – небрежно ответил Цзин Ци, встав с постели. – Какое она имеет отношение к тебе?

Он потянулся, чувствуя себя полным сил. Хороший сон улучшил его настроение.

– Уже поздно, не буду стеснять тебя. Я возвращаюсь в поместье.

Видя, что он собирается уйти, У Си встал и окликнул его, будто под воздействием сверхъестественных сил:

– Бэйюань…

Цзин Ци остановился, приподнял бровь и посмотрел на него. Он заметил смятение на лице юноши, словно тот хотел что-то сказать, но молчал, или попал в какую-то беду, но не осмеливался заговорить, потому стоял, как вкопанный, и многозначительно смотрел на него.

У Си занервничал под его взглядом. Он не имел привычки читать по ночам, поэтому освещение в спальне было тусклым. Этого с трудом хватало, чтобы отчетливо видеть, потому обычно нежные и красивые глаза Цзин Ци казались отстраненными. Его взгляд пронзал в самое сердце и будто бы видел самые сокровенные глубины души. Неловкость между ними стала почти осязаемой.

На короткое мгновение У Си опустил глаза. Ценой огромных усилий он успокоил свой разум и сказал:

– Наркотик, который ты вдохнул, еще не закончен. Люди, принявшие его, должны видеть сны, но я еще не уверен…

– Ты хочешь спросить, каким был эффект? – вдруг понял Цзин Ци.

У Си кивнул.

– Сопляк, – с усмешкой отругал его Цзин Ци. – Получается, я опробовал его для тебя… Мне действительно приснился сон. Успокойся. Он очень эффективен и к тому же снимает усталость.

– Что… что ты видел во сне? – невольно спросил У Си.

Цзин Ци остановился, окинул его взглядом и озадаченно спросил:

– Это можно контролировать?

У Си никогда не лгал. Он не знал, зачем и почему только что брякнул этот вопрос, и уже успел пожалеть о нем. Чем больше его мучила совесть, тем больше ему казалось, что Цзин Ци что-то знает. Теперь ему оставалось только проявить чрезмерную бдительность и скрепя сердце кивнуть:

– Да, можно. Существуют наркотики, вызывающие галлюцинации и заставляющие людей видеть призраков и демонов. Вызывать сны – не совсем то же самое. Иногда люди видят хорошие сны, иногда кошмары. Что снилось тебе?

Цзин Ци не разбирался в этом, поэтому ничего не заподозрил, повспоминал немного и ответил:

– Он не был ни плохим, ни хорошим… Мне снился большой камень и река, берега которой были полны алых цветов без листьев.

Заметив удивление У Си, он с улыбкой покачал головой:

– Это всего лишь иллюстрация, подобная тем, которые я встречал в народной литературе. Разве ты не рано встал? Не буду мешать твоему отдыху.

Забрав соболя, Цзин Ци ушел.

– Большой камень и река, берега которой полны алых цветов без листьев?

У Си неподвижно стоял на месте, снова и снова повторяя эти слова. Затем он вспомнил грустную улыбку, вдруг появившуюся на лице Цзин Ци, и медленно нахмурился.

Буря при дворе еще не улеглась, когда поднялась новая. Возможно, из-за питания, не соответствующего времени года, возможно, из-за долгих лет разгульной жизни, которые разрушили его здоровье, а возможно, из-за возмущения инцидентами, что случались один за другим, но через несколько дней Хэлянь Пэй заболел.

Эта болезнь была несерьезной, но после приема отваров лекарственных трав никаких улучшений не последовало, и постепенно дало о себе знать множество хронических недугов. Еще полмесяца спустя у него не осталось сил даже на слова. Все указывало на то, что скоро настанет его кончина.

По этой причине грандиозные преследования писателей были оставлены. Хэлянь Пэй еле дышал, казалось, его дыхание может оборваться в любой момент, все его прежние стремления исчезли. Он был не в состоянии позаботиться ни о подстрекателях, ни о бунтовщиках, потому лишь менял одни рецепты на следующие. Никто не значил столько, сколько он, его жизнь была самой драгоценной, нельзя было допустить, чтобы он умер и все его богатство и слава исчезли без следа.

Всю жизнь Хэлянь Пэй, сидя на троне, чувствовал себя великим героем, что управлял всеми событиями мира, лежа на коленях красавицы, совершенно-мудрым Сыном Неба. Он никак не ожидал, что в старости будет так слаб.

Он боялся смерти и старости. Когда он был здоров, то всецело предавался безделью, ни о чем не заботясь, а сейчас все проблемы вылезли наружу.

Хэлянь Пэй не хотел видеть Хэлянь Чжао, понимая, насколько жесток его старший сын и сколько зла в его взгляде. Всякий раз тот смотрел не на него, а на трон под ним. Он не хотел видеть Хэлянь Ци, своего второго сына, что оставил ему глубокую рану в душе. Сейчас у него не было сил даже на злость, только множество мыслей проносилось в голове. Землетрясение на горе Тайшань казалось ему знаком свыше, который даровал ему просветление и призвал быть хорошим правителем и честно соблюдать пост. Сначала этого было достаточно, чтобы избежать катастрофы, но этот нечестивый сын все разрушил и вызвал такое бедствие, что теперь весь двор смеялся за его спиной.

Еще меньше ему хотелось видеть Хэлянь И. Этот сын был прилежным, но как только Хэлянь Пэй вспоминал, что после его смерти все, что у него было – тронный зал, императорские сады, множество красавиц на просторах родной земли – станут его, он невольно завидовал молодости наследника.

Поэтому он пригласил Цзин Ци, чтобы тот немного почитал ему и развеял скуку.

Внешне Цзин Ци проявлял к нему «сыновнее почтение», как родной сын, а внутри он без сомнения строил немало планов… Естественно, сейчас он не желал смерти старому императору.

Из-за поднявшейся недавно суматохи многие искали убежище на стороне наследного принца, из-за чего сложно было сказать, сколько человек сейчас он может использовать. Как минимум, он сможет пока дать отпор Хэлянь Чжао. Однако оставался второй принц. Хоть он и понес серьезные потери, но все еще мог восстать из пепла и погрузить двор в хаос.

Если бы император сейчас умер, то ничего не остановило бы Хэлянь Чжао от ссоры с Хэлянь И. Существовало несколько способов справиться с ним, но было бы лучше обойтись без крови.

Сейчас старый император был флагом, отгоняющим демонов. В это неспокойное время оборотни и бесы в каждой партии закопошились, потому его смерть стала бы сравнима с падением небес.

Цзин Ци начал относиться к нему еще более искренне.

Его сердце имело другие планы, но Хэлянь Пэй не знал об этом и думал, что Цзин Ци был действительно хорошим ребенком, особенно учитывая, что даже самые почтительные дети теряли терпение при уходе за долгоболеющим родителем. Трое бездельников, которых он вырастил, не могли сравниться с его приемным сыном. Он часто втягивал Цзин Ци в нудные разговоры о своей молодости, но этот ребенок не сопротивлялся и молча слушал.

Хэлянь Пэй растрогался и подумал, что плохо обращался с ним в последние годы.

Хэлянь И продолжал добросовестно исполнять свой долг в управлении двором от имени императора и никогда не принимал решения самостоятельно. Каждый день утром и вечером, вне зависимости от желания Хэлянь Пэя, он навещал его и рассказывал как о важных, так и о незначительных ситуациях, чтобы узнать его мнение перед подписанием указа. Он не зазнавался из-за того, что сейчас ведет дела, и не обижался на не слишком дружелюбный тон Хэлянь Пэя.

Многие люди молчали, втайне вздыхая о стабильности наследного принца, на которого не повлиял обвал горы Тайшань, и понимая, что все это время он скрывал свою истинную силу. Теперь же он показал себя надежным и решительным человеком. По сравнению с ним Хэлянь Чжао и Хэлянь Ци, что все эти годы сеяли хаос, оказались в невыгодных условиях.

Совершенномудрый исходит не только из того, что сам видит, поэтому может видеть ясно; он не считает правым только себя, поэтому может обладать истиной; он не прославляет себя, поэтому имеет заслуженную славу; он не возвышает себя, поэтому он старший среди других. Он ничему не противоборствует, поэтому он непобедим в Поднебесной [2]… Каждый мог прочитать эту книгу, но лишь единицы были способны понять этот принцип.