Ло Вэньчжоу повернулся и посмотрел на Тао Жаня, который тут же отвел взгляд, готовясь ретироваться:

— Э-э... вы поговорите, а я пойду, отвечу на звонок.

— Подожди! — сказал Ло Вэньчжоу.

Тао Жань остановился и сконфуженно посмотрел на него.

Насыщенный запах лекарств окутал Ло Вэньчжоу, он закрыл глаза и замолчал.

У него все еще звенело в ушах, оглушительный рев взрыва многократно проигрывался в его памяти. К тому же, его мучили слуховые галлюцинации, капитану казалось, что запертая дверь реанимации открывается, и несуществующий медперсонал выносит приговор человеческой жизни.

— Вэньчжоу... — сказал Тао Жань.

— Возвращайся к дяде Лу, — неожиданно прервал его Ло Вэньчжоу. — Пускай он займется этим делом всерьез. И чем тщательнее, тем лучше. Пока я отстранен от следствия, проведите расследование внутри группы уголовного розыска сверху донизу. Никому из причастных сотрудников не разрешается уходить. Пусть каждый из них сдаст свои средства связи и приготовится к даче показаний.

Тао Жань на мгновение растерялся, но тут же пришел в себя – это была отличная возможность поймать предателя!

В этот момент рядом с ними Ло Чэн снова заговорил:

— Даже если сам президент США начнет убивать людей и устраивать поджоги в границах нашей страны, мы все равно будем иметь право вести расследование. Мы рады тем, кто вкладывает деньги в инфраструктуру, лучше зарабатывать и развиваться вместе. Но в отношении тех, у кого есть скрытые мотивы, необходимо принимать соответствующие меры. Сейчас Яньчэн развитой город, естественно появились люди, желающие получить выгоду за наш счет. В конце концов, какой сейчас век? Нам больше не нужно заискивать перед этими злонамеренными «богами богатства⁶». Сяо Тао, пожалуйста, передай мои слова директору Лу.

Тао Жань облегченно вздохнул и повернулся, собираясь уйти.

В этот момент двери отделения интенсивной терапии снова открылись, и Ло Вэньчжоу, пошатнувшись, направился к ним, чуть не упав вместе с выскользнувшим костылем. Раздраженный, он просто сунул надоедливый костыль под мышку, собираясь прыгать на одной ноге. Тао Жань испугался, что напарник окончательно растрясет свои мозги, и сразу же бросился вперед, чтобы удержать его:

— Медсестра!

Вышедшая медсестра сняла маску и просмотрела на бланк:

— Нужно заполнить «извещение» для только что прибывшего пациента. Сейчас его состояние немного стабилизировалось. Подпишите здесь, если не хотите, то ничего страшного.

— Как он сейчас? — поспешно спросил Тао Жань.

— Самый опасный период еще не прошел. Сложно сказать, — ответила медсестра. — Но сейчас похоже все движется в верном направлении. В конце концов, он еще молод. Ждите новостей... эй ты, на костылях, в чем дело? Ты тоже госпитализирован? Почему ты не в своей палате в такой час?

— Идем, идем, мы уже уходим. Просто он беспокоился, потому что пациент в той палате... — сказал Тао Жань.

— Мой возлюбленный, — произнес Ло Вэньчжоу.

Медсестра:

— ...

Тао Жань так сильно прикусил кончик языка, чуть не откусил его. Его глаза вдруг налились кровью, было так больно, что он едва не заплакал.

— Могу я еще немного побыть здесь? — спросил Ло Вэньчжоу.

По реакции медсестры было сложно определить, ошарашила ли ее эта новость, или же напротив женщина обладала широкими взглядами на жизнь, потому заявление мужчины ее не впечатлило. Она произнесла лишь короткое «О», после чего развернулась и ушла по своим делам, ничего больше не сказав.

А вот Тао Жань, Му Сяоцин и Ло Чэн – все трое одновременно уставились на Ло Вэньчжоу глазами, похожими на прожектора.

Ло Вэньчжоу не обратил никакого внимания на взгляды этих бездельников, он даже не разъяснил, что слегка поторопил события. Пошатываясь, он доковылял до мусорного бака, наклонился над ним и тут же опустошил содержимое своего желудка.

***

Ряд спасательных мер был скор и отвечал требованиям науки; слабая сила воли пациента ничуть не влияла на их результат.

Под воздействием сильного раздражителя, вырвавшего его из бесконечных кошмаров, Фэй Ду на несколько секунд пришел в сознание. Он смутно слышал шум медицинского оборудования, прибывающий и уходящий, словно прилив. Эти ритмичные звуки каким-то образом меняли форму, превращаясь в хорошо знакомую мелодию.

Мрачный особняк, взгляд женщины, засохшие цветы, комната с электрошоком... вся его жизнь и переживания стали силуэтами, наполненными песней, которую он прокручивал сотни тысяч раз.

«Не сдавайся! Тебе нельзя подчиняться! — безумный, истеричный женский голос неожиданно прорвался сквозь хаос в его барабанных перепонках: — Что я тебе читала? «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить⁷». Фэй Ду! Фэй Ду!»

«Фэй Ду!»

1. 好事不出门，恶事行千里 hǎo shì bù chū mén, è shì xíng qiān lǐ

букв. хорошее дело не выходит за дверь, плохое дело распространяется на тысячу ли; обр. добрая слава лежит, а дурная бежит; добрая слава за печкой сидит, худая слава по свету бежит.

2. 千夫指 – qiānfūzhǐ - тысячи людей тычут пальцем; всеобщее осуждение; объект всеобщего возмущения, одиозный, позорно известный.

3. 火眼金睛 - huǒyǎn jīnjīng - букв. огонь и металл в глазах; обр.: а) злой вид, свирепое выражение; б) непреклонный, бесстрашный; в) глаз, способный различить все тайное и явное; бдительное око.

4. 仨瓜俩枣 – sāguāliǎzǎo - диал. три тыквы да пара фиников (обр. в знач.: пустяк; мелочь, гроши).

5. 纸里包不住火 - zhǐlǐ bāobùzhù huǒ - огня в бумагу не завернёшь; обр. шила в мешке не утаишь, тайное становится явным.

6. 财神爷 – cáishényé - миф. Цайшэнь, божество Богатства, бог денег; обр. маммон; очень богатый человек; человек, отвечающий за финансовые дела.

7. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить – из повести-притчи американского писателя и журналиста Эрнеста Миллера Хемингуэя «Старик и море».