Когда между двумя пытками Джек потерял сознание, палач вылил на него ушат воды.

Очнувшись, Джек явственно увидел, что в синем и твердом, как скорлупа, небе открылась медная, пылающая от заката дверь. В нее вошел покойный сэр Гью Друриком, пропуская вперед маленькую, босую и испуганную Джоанну…

Преступник Иоанн Строу, виллан села Дизби, манора Друриком в Кенте, за его злоумышления против короля, господ дворян, клириков и купцов, а также ущерб, нанесенный многим знатным, достопочтенным и влиятельным людям королевства, был присужден к мучительной и позорной смерти: его собственные внутренности должны были быть сожжены перед его глазами, а потом надлежало отрубить ему ноги, руки, а затем голову.

С Иоанном Строу был казнен в точности согласно решению присяжных.

Послесловие

Мальчонка был, как видно, поставлен на страже, потому что, когда Джоанна, раздвинув вьющиеся побеги, неожиданно вышла из зарослей хмеля, он от испуга присел на месте, а затем заметался по дороге.

Подарок подошел к нему, понюхал и с удивлением вопросительно посмотрел на свою госпожу.

Джоанна, выйдя на дорогу, тотчас же поняла, в чем дело. Старик с лопатой, женщина и еще один мальчишка постарше в ужасе смотрели на нее, стараясь заслонить свежевыкопанную яму у самой дороги.

— Не бойтесь ничего, добрые люди, — сказала Джоанна, — я такая же несчастная, как и вы.

«Я гораздо несчастнее, — подумала она, — потому что я даже не могу предать его тело погребению!»

На виселице качалось девять трупов.

Старик рассказал, что их бейлиф разрешил мужикам потихоньку снять и похоронить своих близких.

— Зять и двое сыновей, — сказал он тихо. — Яму большую пришлось копать.

Несмотря на суровый королевский приказ,[102] бейлиф разрешил потихоньку предать тела погребению, потому что трупные мухи разносят заразу по всей Англии.

Трупы казненных ведь уже не смолят, как раньше. Да и где взять столько смолы? Может быть, дама слыхала о делах в Повереле и Биллерикэе?

Джоанна молча кивнула головой. В Повереле жили угольщики, дровосеки и смолокуры. Из пятисот человек жителей после расправы осталось четыре семейства.[103]

Старик и его дочь с удивлением смотрели, как она помогала им снимать трупы, не гнушаясь того, что с костей уже кусками отваливалось мясо. Став на колени у края ямы, Джоанна сложила руки и прочла молитву.

Женщина и старик принялись было повторять за ней слова, но запнулись, потому что их приходский поп совсем иначе читает над усопшими.

— Вы нашли покой, — говорила Джоанна. — Участь наша много тяжелее и страшнее. Попросите же нам смерти там, у престола всевышнего!

Однако старший мальчик сказал «аминь», и все перекрестились.

Рыжая собака внимательно следила за всем карими блестящими глазами.

— Можно ли мне ее погладить, миледи? — спросил маленький мальчик.

Женщина толкнула отца в бок. Как Джим ни мал, а, однако, он тоже догадался, что это леди!

— Лучше не трогай его, — сказала Джоанна устало. — Он не любит чужих.

Она заглянула в яму и закрыла лицо руками. О, не дай господи, чтобы у нее отнялся разум. Она ведь еще не все сделала, что надо!

От могилы шел густой сырой запах. Длинные белые корни свисали вниз, а на них еще подрагивали маленькие комья свежей земли. Три трупа на дне ямы. И больше ничего.

Джоанна взяла лопату из рук старика и принялась закидывать могилу землей.

Неужели они не видят того, что она?

Земля здесь была сухая, затоптанная и заезженная — обычная нищая придорожная земля с кое-где торчащими побегами общипанного кустарника.

А вот копни раз лопатой, и ты увидишь, что тут же, под ней, точно кипят, клубясь, корни, свиваясь и развиваясь, как змеи. Они мешают железу проникнуть вглубь, они скрипят и рвутся под лопатой, а их так много, и, главное, это так неожиданно.

«Вы уж, конечно, не ждали, господа дворяне, того, что случилось в Повереле! Вы отобрали у мужиков королевские грамоты и на всех дорогах поставили дозоры из рыцарского ополчения. Вся Англия казалась вам пустой и гладкой, как эта придорожная земля. И все-таки парнишка из сотни Уэй, которому едва минуло восемнадцать лет, тайком пробрался из Лондона в Эссекс.

Он видел казнь Джека Строу, он собрал мужиков в Биллерикэе и в Повереле, и они поклялись „или добиться свободы, или умереть, сражаясь за нее!“

И через четыре дня снова поднялся весь Эссекс.

Томас Уудсток, граф Бэкингем и Томас Перси, окружив мужиков в лесу, перебили их без всякой жалости и сровняли с землею их дома, Джона Бола четвертовали в Сент-Олбансе, но под землею все-таки клубятся корни!»

— Не желает ли дама переночевать у нас в доме? — спросила женщина робко.

Джоанна покачала головой. Ей сказали, что, возвращаясь из Уолтэма в Лондон, тут должен проехать король. Она приложит все силы, чтобы его повидать.

Женщина не настаивала.

— Вероятно, у дамы есть кто-нибудь близкий в заточении или в опале и она надеется вымолить ему прощение у короля?

— Да-да, — сказала Джоанна. — Пойдем, Подарок!

«Хватит ли у меня сил прожить еще несколько дней?»

Держась за ошейник собаки, она оглянулась.

Может быть, следовало попросить у этих людей немного хлеба?

Старик, женщина и дети всё еще стояли на дороге, глядя ей вслед.

Впрочем, не похоже на то, чтобы у них в доме были какие-нибудь припасы.

— Хорошо тебе, Подарок, — ты сам промышляешь себе пищу!

Услышав свое имя, пес вежливо вильнул задом. Он был озабочен, и ему не следовало сейчас мешать.

Несжатый хлеб стоял в полях, поднимая к небу пустые колосья. Осыпавшееся зерно мешалось с землей и пылью. Жирные полевые мыши сновали между стеблями, занятые заготовлением запасов на зиму. Подарок каждый день наедался до отвала.

А вчера Джоанна на дороге видела хомяка. Неторопливо он пересек им путь, переваливаясь и упадая мордочкой в пыль.

Джоанна придержала пса за ошейник и дала ленивому обжоре скрыться в лесу. Он, как видно, тоже теперь наелся до отвала.

— Старайтесь говорить коротко и отчетливо, — предупреждали Джоанну доброжелатели. — Вам необходимо поцеловать королевское стремя. Излагайте свою просьбу так, точно вы молите самого господа бога.

— Хорошо, — отвечала Джоанна.

— Король любит показное милосердие. Постарайтесь говорить с ним при свидетелях.

— О да, хорошо! — отвечала Джоанна. Она уже точно знала, как ей надо действовать.

Еще задолго до того, как королевский отряд поравнялся с ней в дороге, Джоанна заметила всадника на белой лошади.

— Это он, песик!

Она дрожала, как и Подарок, которому передавалось волнение его госпожи.

— Спокойно, друг, спокойно! — говорила она время от времени.

Когда подъехал блестящий королевский кортеж, она шагнула вперед и взяла под уздцы королевского коня.

Ричард в этот момент оглянулся. Он почувствовал смутное беспокойство.

Но никому и в голову не пришло предпринять какие-либо меры, потому что все произошло буквально за одну минуту.

Джоанна, как ей советовали, говорила коротко и отчетливо.

— Возьми его! — приказала она Подарку.

И пока его величество обеими руками старался оторвать рыжий клубок, повисший у самого его горла, Джоанна крикнула изо всех сил:

— Убийца! Клятвопреступник! Твое место — у позорного столба на Лондонской площади!

Опешившие было дворяне пришли наконец в себя. Перси Монфор схватил женщину за плечи, а Саймон Трэдильян попытался зажать ей рот.

— Перед ста тысячами народу ты поклялся сохранить мужикам жизнь и свободу! — кричала Джоанна. — Ты выдал им на это грамоты, а потом отнял их силой. Тебе нужно залить горло расплавленным свинцом, как это делают с фальшивомонетчиками и клятвопреступниками. Вот тебе!