Но он ничего не отвечал, и сколько бы раз он ни поднимал длинный меч, столько же раз падал кто-нибудь из эссексцев. Самые тяжелые увечья были нанесены его рукой.

Первым свалился Уилльям Морле, сеньор де Гу, а на него накрест упал Роберт де Сель с размозженной головой.

Джон Брюнс и Стивн Гельс сами попросили пощады. Они ее получили.

Однако в отместку за злые намерения мужики заставили рыцарей служить себе — разводить огонь, резать мясо и подавать одежду. Господа справлялись с этой работой не хуже сервов.[89]

Сэр Джон Ньютон, бывший начальник замка Рочестер, был тоже захвачен в плен. На него мужики полагали возложить переговоры с королем. Сэр Джон был человек справедливый и мог хорошо постоять за тех, кто его послал. Мужикам он сдался в честном бою.

Кентцы и эссексцы в один день подошли к Лондону. Это было в среду 12 июня, в канун праздника тела Христова. Эссексцы спустились с северо-восточной стороны, у Олдгетских ворот, и остановились в предместье Мейль-Энд, а кентцы подошли со стороны Блэк-Гиза. Их было около ста тысяч человек.

Для Лионеля теперь не составляло большого труда разыскать Джека-Соломинку.

Бывший паж сэра Саймона Бёрли подъехал к лесистому холму. Два больших знамени св. Георгия были вкопаны в землю у входа в лагерь. Малых знамен он насчитал свыше сорока.

Кентцы пели. Лионель тоже знал эту песенку.

Лионель снял шапку и принялся подтягивать изо всех сих. Его красивый голос и здесь сможет сослужить ему службу.

Плотный человек в рясе показался перед толпой народа. Лионель узнал медстонского узника — Джона Бола. Лицо попа уже утратило сероватую бледность — за долгую дорогу его успело обжечь солнцем и ветром.

Лионель слыхал уже не раз, что поп — отличный проповедник, а теперь он видел собственными глазами, как взрослые мужчины плакали навзрыд, растроганные его словами. Лионель уже и сам не раз вытирал слезу.

Все, что говорил поп, было святой, истинной правдой. Если бы господь хотел разделить людей на господ и рабов, об этом говорилось бы где-нибудь в святом писании!

Снова все спели двустишие. Кентцы одобрительно кивали на красивого парнишку, так здорово выводившего верхние ноты.

После этого Лионель подъехал к начальнику одной из сотен:

— Вот у меня письмо, лошадка и пять золотых для Джека Строу из Кента. Где можно найти этого человека?

— Узнаешь ли ты его в лицо? — спросил начальник. — Эх! Где ты был раньше со своей лошадкой, когда Соломинка просто валился с ног от усталости!

Лионель промолчал. А в лицо Джека Строу он отлично узнает. Это его закадычный друг.

— Так? — сказал начальник обрадовавшись. — Ну, на сегодня Джек обойдется пока без денег и без лошади. Уот велел мне послать толкового парня навстречу этим господам. Я думаю, что ты с этой задачей справишься вполне.

Лионель оглянулся. Стража пропустила через Лондонский мост троих всадников и снова протянула цепи. Видать по платью, эти люди были не дворяне. Однако, судя по тому, как ретиво скидывали перед ними шапки стражники, это были лица, уважаемые в городе.

— Выезжай навстречу господам. Будь вежлив, проводи их к Тайлеру. Видишь, вон его палатка у знамени святого Георгия. Подержи им стремена, когда они будут сходить. Словом, не мне тебя учить: я вижу, что ты парень толковый и бывалый.

Трое господ, высланных для переговоров с кентскими повстанцами, были Адам Кэрлейль, Джон Фреш и Джон Горн. Это действительно были люди, уважаемые в городе. Все трое были зажиточные лондонские купцы и олдермены.

Испуганный приближением к столице такой огромной толпы мужиков, мэр Лондона Уилльям Уолворс выслал их уговорить мужиков разойтись по домам.

Лионель, подъехав к олдерменам, снял шапку и вежливо осведомился о причинах, заставивших их выехать на Блэк-Гиз. Он может проводить господ к начальнику Уолтеру Тайлеру. Здесь стоит двести тысяч человек кентцев, еще столько же движется по дороге, а с северо-востока Лондон обложили сто тысяч эссексцев и сто тысяч сэррийцев и гердфордширцев. Всего под городом шестьсот тысяч человек.

Лионель привирал без зазрения совести. Если присчитать еще стариков, женщин и детей во всех трех графствах, навряд ли получится такое количество людей. Но не станут же олдермены пересчитывать их по пальцам!

Джон Горн, олдермен, усмехнулся. Этот человек уже давно таил злобу на господ дворян и королевских чиновников.

— Отчего же вы стали здесь, а не входите в город? — сказал он приветливо. — Стражники ленивы и беспечны. А в городе вас поддержат купцы и ремесленники. Вас примут в Лондоне, как братьев и друзей.

А тот, которого звали Адам Кэрлейль и которому мэром было поручено пригрозить мужикам немилостью короля, добавил:

— Вы будете вкусно есть и сладко пить и выспитесь на мягких постелях.

Они говорили так громко, что их слышал не один Лионель.

Потом, добравшись до Уота Тайлера, олдермены в точности исполнили приказание мэра.

— Не приближайтесь к городу и не приводите в страх и замешательство короля и других сеньоров и сановников, а также названный город, — сказал Джон Горн от имени всех троих.

Но мужики уже поняли их истинные мысли.

Эссексцы радовались тому, что даже такие зажиточные люди видят и понимают их правду. И это еще более утвердило повстанцев в их намерении.

В этот же день король из Уиндзора отправил к кентцам посланных, чтобы узнать, ради чего они восстали и несметными толпами собрались к столице. И королевским посланным и олдерменам Уолтер Тайлер ответил одно и то же.

Мужики поднялись для того, чтобы спасти короля и истребить изменников — ему и королевству. Англией дурно управляли в течение ряда лет, и от этого страдает честь королевства и простой народ. В этом виноваты дяди короля и духовенство, а в особенности епископ Кентерберийский. Они, мужики, пришли сюда потребовать у него ответа.

Посланные, передавшие королю ответ кентцев, через несколько часов снова появились на Блэк-Гизе.

— Все, что требует исправления в делах государства, будет исправлено, — передали они по поручению короля. — Его величество желает говорить со своими мужиками и согласен прибыть для свидания с ними на Блэк-Гиз.

В эту же среду, 12 июня, король покинул Уиндзор и направился в Лондон.

Уилльям Уолворс, мэр Лондона, выехал ему навстречу и проводил в Тауэр.

Рядом с королем ехала его мать, Жанна Кентская, в подвесной коляске вирликоте. Это новшество только недавно появилось в Англии. Сановники и придворные прибыли верхами. Всего в Тауэре укрылось около полутора тысяч человек.

Начальнику кентской дружины уже дважды говорили, что его разыскивает какой-то паренек с лошадью и письмом. Джек подумал о Джоанне, но тотчас же, покраснев, отогнал эту мысль. Впрочем, больше ему известий ждать было неоткуда.

Сегодня на Блэк-Гиз прибудет король. Не мешало бы встретить его, красуясь верхом на коне! Но и эту мысль Джек отогнал немедленно. Однако все-таки к встрече с королем он усердно и деятельно готовился.

Так же поступили и люди его отряда. Каждый хорошенько выколотил пыль из своей одежды, умыл лицо, шею и руки. У кого было запасное платье, тот переоделся во все чистое.

Никто не знал, каким путем прибудет король. Большинство ждало его с дороги, ведшей от Лондонского моста.

Однако солнце уже стало склоняться к западу, а на мосту так и не подняли цепей.

Наконец ниже Тауэра, у королевского поместья Ротериг, показалась лодка. Мужики в недоумении поглядывали на воду и вдруг, толкая один другого, побежали к берегу.

Над кормой лодки развевался штандарт св. Георгия.[91]