— Чего тебе нужно? — грубо спросил хозяин в ответ на его приветствие. — Добрые люди не шляются ночами по дорогам!

В одиннадцатый или двенадцатый раз пришлось бедняге повторить свой рассказ о том, что в замке для него не нашлось ни угла, ни пищи.

— Ну, значит, деревенский кузнец богаче господина сквайра, — сказал кузнец захохотав. — Жена, не засыпай: послушай, что говорит малый. А ты, Джек, растолкай ребят, дайте пристроиться молодчику.

— Э, да ты совсем не такой тихоня, как можно вообразить с твоих слов, — добавил хозяин, когда раздутый мехами огонь осветил лицо его гостя. Подойди-ка поближе, я гляну, нет ли у тебя украшения на лбу.

— Можешь быть спокоен, — простодушно улыбаясь, ответил малый, — хвала господу, до этого еще не дошло. Я нахожусь в услужении у итальянского купца и нанят сопровождать его до Дувра.

Он отлично понял намек хозяина. Парней, отказывающихся от работы, королевские приставы хватали по дорогам, судили и клеймили раскаленным железом, выжигая на лбу букву «ф», что означало слово «фальшь».

Мальчишка у наковальни с трудом повернул в клещах кусок железа и сунул в огонь. Потом, вытерев руки о холщовые штаны, он с любопытством подошел к гостю.

Веснушки его сейчас не были видны. Лицо мальчика, освещенное пламенем горна, казалось вылитым из меди, светлые, цвета соломы, волосы свисали на щеки, и он — ни дать ни взять — был как медный ангел с алтаря Сэссексской часовни. Так подумал слуга купца, потому что они с хозяином проехали много городов и посетили немало красивых церквей и часовен.

— Ну, ложись, что ли, — сказал медный ангел, но голос у него был самый обыкновенный человеческий, такой, какой бывает у мальчишек в пятнадцать-шестнадцать лет, когда они то говорят басом, то сбиваются на дискант. Он раздвинул лохмотья на полу и освободил место.

Встревоженные куры сослепу налетали на очаг посреди хижины; воздух наполнился гоготаньем, кудахтаньем, хлопаньем крыльев и мычанием разбуженной коровы.

— Летом мы привязываем Милли во дворе, но сейчас сырые ночи… объяснила хозяйка.

— Ночи как ночи, а корова не сдохла бы, — перебил ее муж. — Но уж слишком много добрых людей шатается сейчас по дорогам!

Не дожидаясь второго приглашения, гость бросил на пол куртку и растянулся во весь рост.

— Хороший кузнец из него вышел бы, — сказал хозяин через минуту, прислушиваясь к богатырскому храпу гостя. — Посмотри-ка на его грудь и кулаки. Нет, я тебе говорю: из парня будет толк!

…- Какой масти был конь у твоего хозяина? — спросила Джейн Строу, расталкивая своего гостя поутру. — И не пора ли тебе вставать, малый? Мой старик и старшой пошли в монастырь ковать лошадей, а я завозилась по хозяйству и забыла про тебя. Какой масти, говорю, был конь у твоего хозяина?

— Гнедой, — ответил парень, просыпаясь немедленно. — А в поводу купец должен вести осла, — добавил он, вскакивая на ноги.

— Ну, слава богу! — сказала женщина успокаиваясь. — А то тут проехал какой-то чужой на рыжей кобыле, за ним — парнишка из замка, и я уж подумала было, не проспал ли ты своего купца.

…Мост был уже спущен, когда малый подошел ко рву, но в замке никого не было видно.

— О-гей! — крикнул парень. В ответ залаяли собаки. Так как никто не показывался, парень крикнул еще раз.

— Что ты кричишь как сумасшедший? — спросила, выходя, вчерашняя маленькая леди. — Мать-настоятельница еще спит. А твой купец уже давно уехал.

Малый с шапкой в руках застыл на месте.

— Ну, что ж ты стал! — продолжала леди. — Иди к нам на гумно, нам все равно нужны люди. Купец так и сказал: «Возьмите моего малого, он вам пригодится».

— Он так сказал? — багровея, заорал парень, бросая шапку о землю. — А он не сказал, что не заплатил мне за службу?.. А кроме того, я заработал у него осла…

— Ну, я ничего не знаю, — пробормотала маленькая леди, поворачиваясь в нерешительности. — Ты бы лучше не ревел, как бык, потому что сейчас выйдет сэр Гью…

Малый свернул с дороги и сел под кустом. Это дело надо было обмозговать. Где же справедливость? Теперь любой сквайр, фермер, даже арендатор сможет донести на него, а здесь никто не захочет поручиться за чужака.

Нельзя ли попросить, чтобы сквайр выдал ему свидетельство о том, что он не ушел от хозяина самовольно? И потом нужно еще расспросить об осле… Малый снова вернулся к замку. Маленькой леди нигде не было видно, но из конюшни слуга вывел гнедого коня итальянца. Вслед за ним вышел сквайр, и пока конюх водил лошадь в поводу, лорд внимательно ее осматривал.

— Доброе утро, сэр, — сказал малый, снимая шапку.

Сквайр взглянул на него, а затем взял из руки слуги недоуздок.

— Стати хороши, Аллан, — заметил он, — но ты посмотри, на что похожи его копыта!

— Сэр, — откашливаясь, начал малый, — не можете ли вы засвидетельствовать, что я не убежал от своего хозяина?

Сквайр молчал. Вместо него заговорил конюх:

— Куда же ты теперь думаешь податься? Нам нужны люди на конюшне…

— Я у хозяина заработал деньги и осла, — ответил юноша, с трудом проглатывая слюну. — Деньги мои он увез с собой, а осел, вот я вижу, стоит у вас на конюшне. А я на нем должен вернуться домой, в Эссекс.

Сквайр молчал.

— Он нанял меня в услужение в Брентвуде, в Эссексе, — снова начал малый. — Я был с ним в Лондоне и каждый день таскал для него тюки на баржи. Потом я сопровождал его из Лондона в Дартфорд, из Дартфорда — в Рочестер, из Рочестера — в Медстон. Мы договорились по четыре пенса[21] в день на его харчах, а за то, что я его доставлю в Кентербери, он обещал мне осла.

Сэр Гью искоса глянул на него. Слуга купца говорил почтительным тоном и прижимал руки к сердцу, но что-то в лице его не понравилось сквайру. Уж слишком он сдвигал свои черные брови и после каждого слова точно рассекал рукой воздух.

— Но тебе не довелось доставить итальянца в Кентербери, почему же ты требуешь осла? — рассудительно заметил слуга. — И четыре пенса в день — это слишком высокая плата для такого оборванца, как ты. Оставайся у нас по два пенса в сутки. Зато тебе не придется ездить в Дувр или в Калэ за заработанными деньгами.

— Я пришел за своим ослом, — сказал юноша упрямо.

— Откуда ты взял, что это именно твой осел у нас на конюшне?

— Пенч! — крикнул малый изо всех сил, и осел так же оглушительно отозвался из конюшни: «Йо-о-ооо!»

— Немедленно убирайся отсюда! — сказал сквайр тихо. — Ты слышишь!

…Малый шел по дороге, покачивая головой и разводя в недоумении руками. Видать по всему, что его дела повернулись в плохую сторону. У него и пенса не было за душой, в пути он оборвался, и сейчас ему и впрямь никто не поверит, что только вчера он был в услужении у богатого купца. Что ему теперь делать? Просить помощи у кузнеца, у которого он ночевал? Так с виду тот — человек не злой, но народ сейчас запуганный, и люди думают только о себе. Однако больше малому податься было некуда, и он свернул к деревенской кузнице.

Под навесом толпилось несколько человек, но уже прозвонили к обедне, и кузнец больше не раздувал огня.

— Вот, соседи узнали, что ты проехал четыре графства, — сказал, увидев его, кузнец, — и допытываются, что ты рассказал нового. А что мне им ответить, если ты всю ночь проспал, как сурок, а мы ушли на рассвете… Но отчего ты вернулся? Где твой купец?

Добрые люди только покачивали головами, слушая рассказ о злоключениях бедняги. Да-да, такие теперь, времена… А попробуй так поступить слуга с господином, его тотчас забьют в колодки, да еще на два-три дня выставят у позорного столба на главной площади города…

Солнце уже поднялось высоко в небе, а малый все говорил и говорил без умолку:

— Плохие настали времена. Французы бьют наших на той стороне пролива. Война пожирает все деньги, и не успевают люди оправиться от одного налога, как король и парламент придумывают второй и третий.