Глава 3

Аврора

Все это слишком нереально для меня, чтобы даже попытаться осмыслить. Мое сердце выпрыгивает из груди, во рту пересохло, и я чувствую себя почти в бреду от того, что он так близко ко мне.

Смотрит на меня так, словно я единственная женщина на планете, которая имеет для него значение.

Ни один мужчина не смотрел на меня так, и когда он опускает голову, кажется, что какая-то магнетическая сила притягивает меня к нему.

Мое сердце колотится все быстрее и быстрее, дыхание застревает в горле, и в тот момент, когда наши губы соприкасаются, мир содрогается вокруг меня.

Вау.

Я никогда не испытывала таких сильных ощущений. И уж точно не с мужчиной.

Из-за учебы в частной школе-интернате для девочек я до сих пор оставалась девственницей. Этот момент – все, на что я надеялась: что мой первый поцелуй будет таким. Мечта, ставшая явью.

Все снова содрогается, его рот покидает мой, и секунду спустя я впечатываюсь в стену, а боль пронзает мою голову.

Я так испугалась, что не успела собраться с мыслями, как меня дернули за спину.

Проходит еще пара секунд, прежде чем я слышу панические крики и чувствую, как воздух наполняется страхом.

Что происходит?

Мои губы приоткрываются, чтобы задать вопрос, но тут оглушительный взрыв сотрясает воздух, лишая меня возможности говорить.

В ушах раздается шипение, когда он поворачивается ко мне, обхватывает руками и толкает дальше по коридору. Мои ноги даже не касаются пола, и я ничего не вижу, так как его тело закрывает мне обзор.

Я поворачиваю голову и вижу, как стена содрогается от трещин, прорезающих штукатурку.

Крик нарастает в моей груди, но так и не срывается с моих губ.

Его руки крепко обхватывают меня, и мы падаем. Падение кажется бесконечным, и среди рушащихся вокруг нас обломков и хаоса я слышу, как он ругается:

— Блять.

Меня окутывает темнота, и пыль дерет горло, прежде чем я врезаюсь во что-то твердое и неумолимое.

Боль пронзает мой бок, а затем тело словно разрывается на части. Я настолько потрясена, что не могу даже закричать.

Страх охватывает меня, разрушая защитный пузырь, в котором я жила всю свою жизнь. Он настолько силен, что мой разум пытается заблокировать ужас, не давая ему впиться когтями в мой рассудок.

Я пытаюсь моргнуть, пыль раздражает глаза. Не успеваю ни на чем сосредоточиться, как меня резко дергают в сторону, и тут же раздается громкий грохот в том месте, где я лежала несколько минут назад.

Меня затягивает под его тело, и моя голова прижимается к его груди.

Когда вокруг нас обрушивается ад, мой разум затуманен, но одна мысль сияет ярким светом – этот мужчина прямо из моих самых романтических фантазий – он не только смертельно привлекателен, но и защищает меня сейчас.

Mio principe³.

Вот на что это похоже. Он – принц, который пришел меня спасти, и вскружил голову своим поцелуем.

Глупо думать об этом, когда тебя раздавливают тонны бетона. Сейчас моя жизнь должна промелькнуть перед глазами. Я должна тонуть в страхе и помолиться в последний раз.

Вместо этого я цепляюсь за него, как будто он способен помешать зданию похоронить нас заживо.

Обрушившаяся конструкция с грохотом и стонами оседает вокруг нас, и я понимаю, что дрожу от сильного шока, только когда его грудь упирается в мои ладони. Его сердцебиение быстрое, но совсем не такое, как у меня. По сравнению со мной он спокоен.

Я резко втягиваю воздух, и проходят секунды, прежде чем он медленно приподнимает свое тело, давая мне возможность дышать.

Я не хочу дышать. Хочу, чтобы его тело прижималось к моему, чтобы ничто не могло причинить мне боль. Хочу, чтобы его тепло прогнало холод, который пробирает меня до костей.

Постепенно оцепенение покидает мой разум, и только потом на меня обрушивается шок.

Я не слышу ничего, кроме стонов и скрежета бетона, и каждые несколько секунд меня сотрясает звук, похожий на хлопок.

— Ты в порядке? — спрашивает он, его голос звучит опасно и яростно.

— Я... — Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но он заканчивается приступом кашля, от которого моя грудь вспыхивает пламенем.

На глаза наворачиваются слезы, и когда они текут по щекам, то становятся теплыми на моей ледяной коже.

Внезапно темноту разрывает красный огонек, который начинает мерцать. Он достаточно яркий, чтобы я могла его разглядеть.

Mio principe.

Каким-то образом из-за толстого слоя пыли, он выглядит еще более ошеломляюще красивым, а синева его глаз ярче любого света, который я когда-либо видела. Они почти ослепляют.

Должно быть, он тоже видит меня, потому что сдвигается, потом его рука касается моей щеки, и большой палец смахивает слезу.

— Где болит? — спрашивает он с убийственным выражением лица.

— Везде, — стону я, не в силах говорить громче шепота, из-за страха, что из-за этого на нас что-нибудь упадет.

Он убирает руку от моего лица, и начинает полностью отталкиваться от меня.

Мои пальцы хватаются за его пиджак, который уже не синий, а покрыт серо-коричневой пылью.

— Не надо! — Паника пронизывает мои слова. — Не вставай.

— Шшш. — Звук мягкий, но не настолько, чтобы успокоить меня. — Я никуда не уйду. — Я наблюдаю, как он оглядывается вокруг нас. — Не уйду, пока нас не откопают.

Я начинаю моргать все быстрее и быстрее, и мне становится очень трудно дышать. Я неуверенно поворачиваю голову, и, когда красный огонек зловеще мигает, замечаю вокруг нас стену разрушенного бетона.

Нас похоронили заживо.

Нет.

Мое дыхание учащается, пока я не слышу его громко в своих ушах.

НетНетНетНетНет.

Бетон. Повсюду.

— Эй, — рявкает он.

Нет.

Крепкая рука сжимает мою челюсть, и я вынуждена посмотреть на него.

— Паника не поможет. Успокойся.

Нет.

Мое дыхание учащается, пока воздух не перестает поступать в легкие. Такое чувство, что меня душат.

Расположив предплечья по обе стороны от моей головы, он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.

— Дыши со мной, маленькая лань.

Мое лицо морщится, и горячие слезы текут по вискам.

— Я ... не могу.

Сердце колотится в груди, кажется, что оно вот-вот взорвется. От давления боль в ребрах усиливается в десятки раз, пока не возникает ощущение, будто я лечу по спирали в самую преисподнюю.

Он прижимается своим ртом к моему.

— Дыши. — Я чувствую, как его теплый воздух проникает в меня, и инстинктивно втягиваю его в свои легкие.

Мои глаза встречаются с его, и я пытаюсь сфокусироваться на темно-синем кольце вокруг гораздо более светлого синего оттенка.

С каждым вздохом, который он делает, я вдыхаю, и каким-то образом ему удается успокоить меня, пока больше не перестает казаться, что мое сердце пытается вырваться из груди.

— У меня… клаустрофобия, — шепчу я хриплым от страха голосом. — Быть погребенной заживо – мой самый страшный страх.

Я никогда не признавалась в этом вслух. Даже Эбби. Она просто знает, что я до ужаса боюсь маленьких пространств.

Когда я была младше, играла в прятки со своим двоюродным братом и решила, что спрятаться в шахте для белья⁴ – самое подходящее место. Я застряла на полпути в прачечную, и им потребовалось несколько часов, чтобы вытащить меня.

— Ты не похоронена заживо. Скоро нас спасут. — В его глазах столько силы, что мне становится немного лучше.

Пытаясь собраться с мыслями и снова не сойти с ума, я спрашиваю:

— Откуда ты знаешь?

— У меня есть люди, которые уже должны знать, что произошло, и они знают, что мы здесь. Они придут за нами.

Его акцент стал сильнее, и я уловила его.

— Ты русский?

Он кивает, его внимание сосредоточено на бетоне вокруг нас.

— Путешествуешь? — Спрашиваю я, словно сейчас самое подходящее время узнать его получше. Но, по крайней мере, это дает мне возможность сосредоточиться на чем-то другом.

— Можно и так сказать. — Его глаза снова встречаются с моими, и бурлящий хаос в моей груди немного утихает. — Я собираюсь встать, чтобы осмотреть твои раны.

Я киваю, но все равно мои пальцы крепко сжимают его пиджак, пока он не вынужден обхватить мою руку, чтобы оторвать ее от своей одежды.

— Я прямо здесь, — успокаивает он меня, поднимаясь на колени. Присев на корточки, он оглядывает нас, оценивая небольшое пространство.

Мой взгляд перебегает с одного разбитого бетонного блока на другой, затем я вижу кусок серебристой ткани, свисающий с разбитого стального стержня.

Его взгляд опускается на мое тело, начиная с босых ног. Я понятия не имею, где мои туфли на каблуках от Jimmy Choo.

Когда его взгляд останавливается на моем боку, он наклоняется и проводит пальцами по моей ледяной коже.

Я поднимаю руку, чтобы упереться в пол и приподняться, но он огрызается:

— Не двигайся.

Прежде чем я успеваю спросить почему, он сбрасывает пиджак и, не утруждая себя растегиванием пуговиц на рубашке, разрывает ее, что они разлетаются во все стороны.

На левой руке у него замысловатая татуировка. Над плечом нарисованы крылья орла, затем змеи спускаются по бицепсу, обрамляя крест с молящимися руками. Правая рука усыпана звездами. На некоторых из них есть русские надписи, но большинство пустые.

Какими бы сексуальными ни были его татуировки и вид обнаженной груди, серьезность момента сильно поражает меня. Такое чувство, что свинец наполняет мои вены.

Он отрывает рукава от своей рубашки и, сложив оставшуюся ткань, прижимает ее к моему боку, используя рукава, чтобы обвязать ее вокруг моей талии.

— Насколько ... — Я с трудом сглатываю от вопроса. — Насколько все плохо?

Он проверяет, туго ли затянута импровизированная повязка, затем смотрит мне прямо в глаза и лжет:

— Все не так плохо.

— Ты лжешь, — шепчу я, мое горло сжимается от паники.

Наклонившись ближе, он проводит правой рукой по моей щеке. Прикосновение кажется почти нежным.

— Ты не умрешь здесь. Поняла?

Каждой клеточкой своего существа мне хотелось верить ему, но, как бы сильно он ни был похож на бога, он не всемогущ.