24

Айви

Ладно, итак, все волшебным образом не вернулось на круги своя, как я надеялась.

Это была неделя очень неловких столкновений. Неловкая часть исходит больше от меня, если мы собираемся быть предельно честными. Я вроде как легла там, в той спальне, села на него и все такое, практически умоляла, чтобы меня трахнули.

Это было неприлично с моей стороны.

Каждый раз, когда наши пути пересекались — а в последнее время, слава богу, это было нечасто — я не могла встретиться с ним взглядом. Я смотрю вниз на свои ноги или улыбаюсь точке надо его головой — последнее должно быть выглядит чертовски тревожно теперь, когда я думаю об этом.

Наши беседы состоят из:

— Спокойной ночи, Эйдан.

— Спокойной ночи, Айви.

И все.

Будто это действительно все.

Потому что те несколько раз, когда мы сталкивались друг с другом, были по вечерам и в холле, когда я направлялась в спальню, а он выходил из своей.

Хорошие времена.

— Расслабься, — говорит Ана, когда мы прогуливаемся по Байворд, потягивая кофе. — Мужчины не очень выразительны в своих эмоциях, а он стал сверхэкспрессивным в пылу момента.

— С тех пор мы не разговаривали, Ана. Даже не переписывались. Я чувствую, что он ненавидит меня.

— Напротив. Он понимает, как много ты для него значишь, и напуган до смерти.

— Я в этом сомневаюсь.

— Погугли его, — говорит она. — Ты поймешь меня, когда я скажу, что он не из тех мужчин, которые когда-либо с кем-либо сближаются.

— Я не хочу гуглить его, — отвечаю я. — Это вторжение в его личную жизнь.

Она выгибает бровь.

— Это общеизвестно.

— Я обещала ему, что не буду этого делать.

— Как насчет того, чтобы я просто рассказа тебе? Это не было бы нарушением правил, если бы ты узнала от третьей стороны.

Я качаю головой.

— Я не могу.

Она вздыхает и останавливается, чтобы посмотреть на меня.

— Тогда ты должна поверить мне, когда я говорю, что этот парень не привык к тому, что кто-то пробирается в его сердце. Он — глыба льда. В конце концов, они называют его Мудаком Востока.

Я встревожена.

— Они так называют его?

— Ну, они оставили его в покое, потому что он никогда не ходит на общественные мероприятия и ни с кем не разговаривает за пределами своей работы. Вот настолько он замкнут. Когда вы не можете покопаться в чьей-то жизни, потому что она настолько личная, вы не можете поместить их в новости, верно?

— Эйдан закрыт, — признаю я. — Как… Я чувствую, что он ничего не делает, кроме работы, и приходит домой только для того, чтобы еще больше работать. У него нет хобби.

— Больше, — добавляет она. — У него больше нет хобби. Ты рассказываешь мне о нем все эти вещи, о которых я никогда раньше не слышала, значит, он изменился. Держась подальше от своего прежнего поведения, он заметно стал лучше.

Я на мгновение задумываюсь об этом.

— Однажды он сказал мне, что, открыв мне свои эмоции, он открыл себя и для всего остального.

Глаза Аны расширяются от понимания.

— Тогда, похоже, он все еще борется со своим прежним «я», не так ли?

Да, это действительно звучит так.

— Что я должна делать? — спрашиваю я, чувствуя безнадежность. — Я хочу, чтобы все снова стало нормальным.

— Так будь нормальной.

Я бросаю на нее сухой взгляд.

— Довольно сложно сделать это. Парень попробовал мою вагину, Ана. Как мне после этого притворяться, что ничего не произошло?

Она громко смеется.

— Просто попробуй, хорошо? Думаю, это поможет навести между вами мост.

Я могла понять ее точку зрения. Возможно, было бы лучше, если бы я протянула оливковую ветвь.

Мы возвращаемся к ее машине, и она отвозит меня домой. «Домой», — повторяю про себя. Теперь это место — мой дом. У меня до сих пор в голове не укладывается, что я там живу. Действительно, здесь нужно много поработать, прежде чем место будет по-домашнему уютным, но я готова взяться за эту задачу. Просто нужно придумать, как преодолеть эту неловкую неровность на дороге с Эйданом.

Она паркуется на местах Эйдана на парковке. Потом смотрит на его машины широко раскрытыми глазами, пока я выгружаю свои вещи из багажника. Ана поехала вместо меня в мою старую квартиру и собрала все мои вещи. И сказала, что не оставила после себя ни одной моей вещи. Дерека там не было, и она воспользовалась моим ключом. Ана действительно лучшая.

— Как все выглядело? — спрашиваю я, когда подходит ко мне, чтобы помочь.

— Полный бардак, — отвечает она. — Он напивается до одури. Повсюду бутылки.

— Черт.

— Он разберется сам. Не беспокойся об этом.

— Мне просто не хочется, чтобы он думал, что я холодная стерва, которая не хочет для него самого лучшего, потому что я хочу, Ана. Хочу, чтобы он снова собрал свою жизнь воедино…

— Ладно, прекрати, — прерывает она, выглядя раздраженной. — Я прошлась по квартире, и все, что я увидела, — его вещи, разбросанные повсюду. Это было так угнетающе. Там не было ничего, что говорило бы о тебе. Это была его квартира. Ты просто обосновалась на диване, что даже не заставило меня задуматься о том, насколько это было хреново, что он все это время не отдавал тебе кровать. К черту Дерека и его дерьмо, ладно? Просто к твоему сведению, Айви, я почувствовала запах духов, и я уверена, что они не твои. И также заметила несколько сомнительных игрушек и знаю, что ты не настолько извращенка. Подумай об этом.

Я не отвечаю.

Ана хороша в том, чтобы рассказать мне, как все обстоит.

Она заметила сомнительные игрушки. Я на мгновение задумываюсь над этим, спрашивая себя, действительно ли я удивлена, что Дерек снова привел девок в эту квартиру и использовал на них игрушки.

Не удивлена.

Просто это кажется странным.

Мы поднимаемся на лифте в пентхаус. Когда двери открываются, и оказываемся у главного входа, я смотрю на Ану с легкомысленной улыбкой. Ее реакция бесценна.

— Это гребаная дверь, — говорит она мне.

— Это так грустно, — отвечаю я.

Мы смеемся по пути внутрь. Она смотрит по сторонам, как загипнотизированная, а я несу сумки в спальню. Подруга следует за мной по пятам.

Как только мы оказываемся в моей комнате, она бросает сумки, которые несет, и прыгает на мою кровать. Ее руки раскинуты в стороны.

— Это такое безумие, Айви. Боже мой. Я так чертовски рада за тебя. Не могу поверить, насколько это место удивительное.

Я ухмыляюсь и убираю свои сумки в гардероб. Просто бросаю их там, на полу, не собираясь начинать распаковывать это дерьмо. Это может подождать.

— Как ты думаешь, сколько стоит это место? — спрашивает Ана.

— Я не знаю.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Его дом в Монреале продан за тридцать семь миллионов долларов.

Я замираю.

— Надеюсь, ты шутишь.

— Не-а. — Она откидывает назад голову. — Каково это — жить с богатым парнем? Богатым парнем, который отлизал тебе.

Я пожимаю плечами, направляясь к другим сумкам, которые она оставила на полу.

— Я не думаю о денежной части. Не так. Честно говоря, я этого даже не замечаю.

— Боже мой, это же шелковые простыни. Как ты не можешь спать здесь одна?

Я бросаю остальные сумки в гардероб.

— Тишина, Ана. Я слышу, как бьется мое собственное сердце. — И это причиняет боль, что оно бьется, потому что оно разорвано и кровоточит. Глубоко внутри знаю, что нужно проделать еще много работы, прежде чем я буду полностью в порядке. Я просто не в состоянии противостоять, потому что это слишком больно.

Я закрываю дверь. Ана снова садится и наблюдает за мной, уже чувствуя, что у меня испортилось настроение.

— Ох, Айви, — сладко говорит она — Ты такая сильная. Я люблю тебя, ты знаешь? И я так чертовски горжусь тобой.

Я улыбаюсь ей, потому что если не сделаю этого, то просто расплачусь. Она протягивает ко мне руки, и я подхожу к ней. Потом подруга заключает меня в свои объятия и прижимает к себе.

— Я тоже люблю тебя, Ана, — говорю я. — Спасибо, что была рядом. Знаю, как безумно это выглядело со стороны, будто я не хотела уходить, и ты не могла понять, почему…

— Никто не имеет права судить тебя, ясно? — перебивает она. — Тебе не нужно ничего объяснять, особенно мне.

— Спасибо.

— Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь сегодня ночью? Сегодня пятница, и когда в последний раз нам удавалось сделать что-то вместе так поздно?

— Это было слишком давно.

Она отстраняется и спрыгивает с кровати, бросаясь прямо к моей гардеробной.

— Уверена, что есть что-нибудь, что мы могли бы надеть. Ты ведь тоже практически моего размера, верно?

Я смеюсь.

— Я примерно на тридцать сантиметров ниже тебя. Любое мое платье будет заканчиваться как раз под твоей задницей.

Она одаривает меня улыбкой.

— Что в этом плохого?

Я ухмыляюсь.

— Ничего.

— Верно. Поднимай свою задницу. Мы собираемся повеселиться сегодня вечером.