Глава 9 «Две полоски»

Я была уверена, что подготовилась ко всему, что может произойти в этом браке. Ну, была не совсем готова к сексу. Но я не бестолковая. Несмотря на ложь самой себе, маленькая часть меня ожидала, что это произойдет.

Конечно, с того момента, как мы познакомились, он меня раздражал. Его дерзость и общий настрой выводили из себя. Но я все равно хотела трахнуть его, даже когда яростно презирала.

Да, я в полной заднице. Со всеми бывает.

Так что секс был не совсем исключен.

Он готовит для меня. Приносит кофе в постель каждое утро. Знает, какая марка чипсов мне нравится, и запасся ими в кладовой. Он почти… милый. Но я недолго размышляю над этим. Это слишком грязно. Слишком опасно.

Есть одна вещь, о которой я не думала. Даже в своих самых смелых мечтах.

Две полоски.

Первый месяц я не позволяла себе в это поверить.

На самом деле, первый месяц я даже притворялась, что это не правда.

Не думала, что способна на такое. Но оказалось, что страх, отрицание и небольшая доля посттравматического стрессового расстройства создают идеальную среду для самообмана.

К тому же ребенок не должен был прижиться.

Никогда.

Анализы это подтвердят.

Лучше просто подождать, пока природа возьмет свое. Я не удивлюсь, если так и будет. Что еще более важно, я не буду опустошена, когда это произойдет.

Каждый раз, когда я шла в ванную, готовилась к крови. Каждое утро, просыпаясь, готовилась к предательским судорогам.

Черт, каждый раз, когда мы с Кипом занимались сексом – а это было часто, – я почти ожидала, что матрас намокнет. В идеале мне нельзя заниматься сексом. Это безответственно, и, если бы я испачкала матрас кровью, скорее всего, любое влечение между нами бы сразу погасло.

«Ты довел меня до выкидыша».

Да, так и было в тот раз.

Я даже не должна хотеть секса из-за того, что со мной произошло. Я не позволяла ему¹² прикасаться ко мне, из-за чего он приходил в ярость. У меня абсолютно не было желания заниматься сексом, я не хотела, чтобы меня трогали.

С Кипом все по-другому. Я не контролирую желание. В ту секунду, когда наши глаза встречаются, а губы соприкасаются, все остальное исчезает. Это был единственный раз, когда мне удалось сбежать от своего тела.

Достаточно сказать, что у нас много секса.

Но я была... отстраненной. В своей голове. На взводе. Пугливой. Кип заметил это, но ничего не сказал. Зачем ему это? Возможно, на бумаге мы и женаты, но на самом деле мы приятели по перепихону.

Ни больше. Ни меньше.

Моя лучшая подруга, с другой стороны, заметила.

К счастью для меня, у нее недавно родился ребенок, так что она немного занята. Не странно то, что я не напиваюсь вином у нее дома каждый вечер, потому что у нее новорожденный. И потому что у меня есть муж, с которым мне, очевидно, нужно проводить время, чтобы сделать наш брак правдоподобным. Отсюда и месячный льготный период.

Но теперь она выбралась из своего тумана.

— Что-то происходит, — говорит она, как только мы заканчиваем утреннюю пробежку.

Проклятье.

Я занимаюсь оформлением витрины с кексами.

Тина стучит по кофеварке, но я замечаю понимающую ухмылку на ее лице. Она не была в тумане. В свои пятьдесят с небольшим она уже вышла из детородного возраста и остра на язык.

Тина все замечает, так что я знаю, что она заметила мое состояние. Но Тина не из тех, кто сует нос в чужие дела. Она бы выслушала, как ты изливаешь ей душу, предлагая мудрость без осуждения. Но она будет ждать, пока ты придешь к ней.

— Ничего не происходит, — говорю я Норе, сосредоточившись на кексах, хотя от приторно-сладкого запаха глазури и шоколада у меня сводит живот.

Обычно мне нравятся ароматы пекарни, а Нора гребаная волшебница с деревянной ложкой и миксером. Потребовалась огромная сила воли, чтобы ежедневно не набивать себе живот. Не то чтобы я возражала против лишних килограммов – женщинам положено иметь немного мяса на костях.

— Чушь собачья, — парирует Нора, уперев руку в бедро.

Двойное проклятье.

Я не могу продолжать работать с кексами, если только не хочу, чтобы меня стошнило прямо на них.

Неохотно поворачиваюсь лицом к лучшей подруге.

К сожалению, я полностью завладела ее вниманием.

Роуэн сегодня сидит с Аной, взяв отпуск по уходу за малышкой, как только та родилась. Даже мои яичники сжались, когда я увидела, как грубоватый, мускулистый мужчина становился милашкой с ребенком на руках.

Очевидно, это положило начало всем этим чертовым штучкам.

Нора прирожденная мать, несмотря на ее опасения, что тревоги могут взять над ней верх. Она сияет, не жалуясь ни на темные круги под глазами, ни на общие признаки истощения. Я догадываюсь, что жизнь с новорожденным другая, когда у тебя есть мужчина, который действительно проявляет инициативу и заботится о своем ребенке.

Не говоря уже о семье Роуэна, которая с самого рождения ездит туда-сюда.

Норе повезло со свекровью.

Я рада за нее.

Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, каким гребаным кошмаром это может быть. Одна только мысль об этом заставляет меня вздрогнуть. Технически, во второй раз мне повезло со свекровью, но это не навсегда, так что не считается.

— Что-то с Кипом? — требует ответа Нора. — Он что-то натворил?

В ее обычно спокойном и сладком голосе теперь слышатся нотки раздражения. Роуэн улучшил некоторые качества моей обычно застенчивой подруги, в том числе помог ей отрастить коготки.

На это мне пришлось фыркнуть.

— Да, он что-то сделал, — говорю я. — Или его сперма что-то сделала, — поправляюсь.

Нора выпучивает глаза, сразу поняв, что я имею в виду. Что бы она себе ни представляла, это не то.

— Что? — взвизгивает она. — Ты беременна?

Я с разинутым ртом оглядываю пекарню. Нора кричала достаточно громко, чтобы слышало все помещение. И мы живем в маленьком городке, полном людей, которые чертовски любят посплетничать. К счастью, здесь всего несколько посетителей, большинство из которых – туристы. Один из наших местных жителей сидит в наушниках и стучит по клавиатуре.

Тина ничего не говорит, стоя у кофеварки, только приподнимает бровь. Эта сучка, вероятно, уже догадалась. Обычно я хожу к ней и Тиффани и напиваюсь с ними по крайней мере раз в месяц, но в этом месяце придумывала отговорки.

— Скажи еще громче? — рявкаю я, хватая Нору за руку и таща ее через заднюю дверь на кухню.

— Ты правда беременна? — спрашивает она, как только мы немного успокаиваемся.

К сожалению, Нора только что испекла печенье.

Мой желудок снова скрутило.

Работа в пекарне, очевидно, не такая уж замечательная при токсикозе.

— Очевидно, — говорю я, пожимая плечами, чувствуя себя невероятно неуютно от этого разговора.

Конечно, пропущенные месячные, положительные тесты и бушующие гормоны – все это явные признаки того, что я на самом деле залетела. Но разговор с подругой – что-то совершенно иное.

Это делает все реальным.

Мне пришлось сдерживать себя, чтобы снова не блевануть.

На этот раз не от утренней тошноты.

А от пронизывающего до костей страха.

— А Кип знает? — спрашивает Нора.

— Черт возьми, нет, — отвечаю я, бледнея при одной мысли о том, чтобы завести с ним этот разговор.

Ее лицо стало задумчивым.

— Это не было запланировано?

— Нет, — усмехаюсь я, расхаживая по кухне. — Это не было запланировано.

— Вы не говорили о детях? — мягко спрашивает Нора.

— Нет, — я чуть не рассмеялась, подумав об ужасе на его лице, когда мы в первый раз занялись сексом и он подумал, что у него есть шанс оплодотворить меня. — Мы не говорили о детях. Но мы оба согласились, что у нас их не будет. Просто недосказанность, — неуверенно говорю я. Нельзя же сказать ей, что брак фиктивный, и мы занимаемся сексом только потому, что это... удобно.

Нора понимающе кивает.

— Еще бы.

Услышав это, я хмурюсь. Конечно, я упоминала ей, что не планирую заводить детей. Но не говорила, что физически не могу этого сделать. Не нужно открывать эту банку с червями.

Но откуда она может знать, что Кип не хочет их? Может быть потому, что он был вечным плейбоем. Это имеет смысл. Но выражение лица Норы почти... мрачное?

Неужели она знает о Кипе больше, чем я?

Конечно, она знает о нем больше, чем я. Она замужем за его лучшим другом.

Я всего лишь его фальшивая жена.

Мои знания об этом мужчине сводятся к тому, изгибается ли его член вправо (не изгибается), и важно ли ему довести девушку до оргазма (важно).

Хоть я и не должна чувствовать себя странно из-за этого, все равно чувствую. И завидую.

Но сейчас во мне растет человек. Для этого нужен прецедент.

— Т-такого не бывает, — заикаясь, бормочу я. — Случайных беременностей не бывает.

Нора смотрит на меня недоверчивым взглядом.

— Эм, ты смотрела ромкомы? — спрашивает она. — Еще как бывает.

Я хмуро смотрю на нее.

— За пределами Голливуда, — огрызаюсь. — У женщины за тридцать каждый месяц есть двадцатипроцентный шанс забеременеть. И этот процент только уменьшается по мере взросления. И у здоровой женщины, а не той, кому поставили бесплодие.

Нора уставилась на меня, разинув рот.

— Подожди, что? — почти взвизгивает она.

Я вздрагиваю от ее тона, осознав, что проговорилась об одной из многих вещей, которые скрывала от своей лучшей подруги.

Черт.

— Врачи диагностировали тебе бесплодие? — повторяет, потрясенная.

Из этого нет выхода.

Черт, я бы сейчас убила за бокал вина.

— Ну, я уверена, что они не произносили слово «бесплодие», — уклоняюсь от ответа. — В смысле, там была какая-то медицинская чушь, произнесенная мягким, но отстраненным тоном, которая, да, в значительной степени сообщала новость о том, что у нее, — я указываю на свою вагину. — Не будет привилегии, если из нее выскочит ребенок.

Нора быстро моргает, переваривая эту информацию.

Это слишком.

Сначала я сказала ей, что неожиданно забеременела, а затем добавила, что ранее была бесплодна по медицинским показаниям.

Ей нужна секунда переварить.

Не только ей.