- А почему ты такая исцарапанная?

- Исцарапалась. А что? - спокойно, пожалуй, даже нагловато спросила Юлька - ее разозлила эта бесцеремонность незнакомой девчонки.

- Значит, ты - Юля?

- Юля. А что?

Девчонка осторожно поставила лампу на стол, бросила сумку на рояль, который сейчас же отозвался жалобным звоном, и с холодным, непонятным любопытством спросила:

- И что же означает это имя?

Такого глупейшего вопроса при знакомстве Юльке еще ни разу в жизни не задавали.

- Как - что означает? Ничего не означает.

Юлькино имя, в отличие от других имен, действительно ничего не означало и не переводилось никак. Просто в Древнем Риме так называли женщин из славного рода Юлиев.

- Ничего?

- Ничего.

- Почему в больнице не была?

- Н-не успела.

- Позавчера приехала и не успела?

Разница в их возрасте составляла определенно не больше года, однако девчонка разговаривала с Юлькой так, словно была старше ее лет на десять.

- А откуда мне знать, в какой больнице он лежит? - стараясь быть спокойной, чтобы не заикаться, ответила Юлька. - Он передал, что во второй, а у вас в городе сорок штук этих вторых. Попробуй поищи!

- Я нашла, - сухо отчеканила девчонка.

Она молча достала из сумки платье и ушла в ванную переодеваться, а Юльке сразу стало ужасно неуютно в этой чужой комнате. И надо же было ей сюда заехать! И зачем приглашать, зачем клянчить "приезжайте, приезжайте", если тут ему не так уж и одиноко?

Девчонка вернулась быстро, Юлька успела только найти выключатель и рукава халата, а за тапочками под диван слазить не успела.

Теперь, при ярком верхнем свете, можно было хорошо рассмотреть гостью. Она показалась Юльке уже не такой резкой и по-мальчишески грубоватой, какой казалась раньше, даже черты лица у нее стали мягче. В первую очередь следовало выяснить, кто она, почему так бесцеремонно ворвалась в квартиру и какое, собственно говоря, отношение имеет к Юлькиному деду.

- Ты его родственница, что ли?

Девчонка молча наклонила голову.

- Это очень дорогой инструмент, - промолвила Юлька, по-хозяйски кивнув на рояль и тем самым подчеркивая свое неоспоримое право распоряжаться дедовыми вещами. - Нельзя вот так швырять на него что попало.

- А, да, - кивнула головой девчонка и убрала сумку с рояля.

- А тебя как зовут?

- У меня трудное имя, - ответила девчонка таким издевательским тоном, словно ее имя действительно было недосягаемо для Юлькиного языка. Значит, все-таки Юлька себя выдала, и девчонка заметила, что она заикается.

- У нас в классе одну девчонку дразнят Фтататитой из какой-то пьесы, - сказала Юлька. - И ничего, справляемся. Ты тоже Ф-ф-тататита?

- Нет.

- А кто же?

- Я - Дюк.

- К-кто?

- Дюк.

- Может быть, Дюка? - попыталась уточнить Юлька.

- Дюк.

- Глупость одна, а не имя!

- Есть хочешь? - очень спокойно спросила девчонка.

- Не хочу!

Девчонка со странным именем по-хозяйски, словно жила в этой квартире тысячу лет, принесла откуда-то из прихожей простыни и подушку, швырнула их Юльке - "кто же спит на голом диване!". Потом она принесла раскладушку. Что такое? Для себя?.. Она собирается спать здесь, не спросив разрешения у Юльки? Кто же здесь хозяин - Юлька, родная и единственная внучка своего деда, или эта Дюка?..

- Ты что, была у моего деда? - сухо спросила Юлька, первый раз в жизни называя деда так подчеркнуто по-родственному - "мой".

- Была.

- Когда?

- Сейчас.

- Ночью?

- Ночью.

- П-почему ночью?

- Потому что была далеко от дома. Сегодня вернулась и узнала, что он в больнице.

- А где твой дом?

- Недалеко.

- А ты с кем живешь?

- А ты?

Удивительно все-таки, до чего нагло вела себя эта Дюк!

- Ну и как его здоровье? - спросила Юлька ледяным голосом.

- Все-таки ему семьдесят четыре, - помолчав, вместо ответа сказала Дюк таким тоном, словно это она, Юлька, была виновата в том, что ему уже семьдесят четыре!

- Значит, ничего?

- Есть хочешь?

- Нет!

- Тогда спи.

Ничего себе!

Дюк ушла на кухню и принялась там возиться с кастрюлями - совсем как мать вечерами, когда Юлька укладывалась спать. Вот еще! Надо все-таки в конце концов выяснить, кем приходится она Юлькиному деду! В конце концов, Юльке доверили ключ от квартиры и она отвечает за ее сохранность! В конце концов, здесь стоит дорогой инструмент и вообще, наверно, есть ценные вещи. И Юлькин чемодан!..

- Значит, ты его родственница? - сердито крикнула она в распахнутую дверь кухни.

- Родственница, - отозвалась Дюк.

Надо же! Неужто она и Юльке родственница? Подумать только! Раньше это совершенно не приходило Юльке в голову. Она просто не допускала никогда мысли о том, что родственники деда могут оказаться и ее, Юлькиными, родственниками... Дюк вернулась в комнату, погасила свет, разделась, легла на свою скрипучую раскладушку.

- Одеяло дать?

- Не надо, - ответила Юлька.

- Тогда спи.

Неужто же эта Дюк думает, что Юлька вот так спокойно уснет, не выяснив своих родственных отношений с ней? В конце концов, надо было просто поставить ее на место, эту Дюк! Кем бы ни приходилась она Юлькиному деду, ближе Юльки у него все равно никого не было. Так чего же задаваться.

- Так с кем ты живешь? - снова спросила Юлька.

- С мамой.

- А она тоже его родственница?

- Тоже, - сказала Дюк. - Утром я встану рано, у меня дела в городе, а надо уехать домой с десятичасовой электричкой.

- Дальняя? - спросила Юлька.

- Пригородная, - ответила Дюк.

К тому же эта Дюк была еще и бестолковой! Юлька же яснее ясного спросила ее о матери - дальняя она родственница деду или нет. При чем здесь электричка?

- До нашей станции сорок минут ехать. Только не все электрички там останавливаются.

Когда она говорила вот так мягко и дружелюбно, Юлька даже начинала испытывать к ней симпатию, и даже голос ее вдруг делался каким-то мягким, каким-то знакомым, словно Юлька уже слышала его когда-то.

- Наш дом на холме. Его отсюда, из окна, видно, - сказала Дюк.

- Что? - Юлька чуть не подскочила. - Тот, под к-красной крышей?

- А что?

- Н-ничего, - сказала Юлька.

Здорово! Ничего не скажешь! Среди бела дня нагло и бессовестно у Юльки украли то, что принадлежало давно и лично ей по праву! По праву! Потому что уютный дом на зеленом холме под красной крышей жил в Юлькином мире, под Юлькиным небом, центр которого всегда-всегда был над ее головой! Если даже уйти на край света, все равно он будет именно над Юлькиной головой! Именно над Юлькиной!

- Уютно устроилась, - сквозь зубы процедила Юлька.

- Почему уютно?

Юлька не могла видеть в темноте, но она почувствовала, что черты лица Дюк делаются снова жесткими, а губы резкими, как у мальчишки.

- Уютно потому, что красивый дом. И зелень... И на холме. Наверно, самое спокойное место на земле выбрала...

- Спокойных мест на земле нет, - отрезала Дюк.

- Есть!

- Нет!

- Есть!

Дюк помолчала немного, и за это время Юлька успела несколько раз упрямо повторить: "Есть, есть, есть, есть..." Только так она забивала противников в споре.

- Если есть, - спокойно сказала Дюк, когда Юлька выдохлась и умолкла, - то это все равно как Глаз Бури.

- К-какой Глаз Бури?

- Разве ты не знаешь, что такое Глаз Бури?

- Не знаю.

- Когда идет ураган, то в центре его спокойно и тихо и, может быть, даже светит солнце. Но ведь в любую секунду ураган может переместиться и захватить это место... Это и есть Глаз Бури.

- К-красиво, - с издевкой сказала Юлька, признаваясь себе, что это и в самом деле очень красиво звучит - Глаз Бури.

- Не я придумала.

Дюк замолчала. Даже притворилась, что спит! А Юлька еще долго совершенно бесполезно задиралась. Спрашивала, не дюк ли она Ришелье, сбежавший из Одессы. Даже спросила, не называется ли холм за озером Лысой горой и не может ли она, Дюк с Лысой горы, вызвать заклинаниями эту самую бурю с ее диким глазом... Потом, отвоевавшись, она все-таки уснула, и сон на этот раз показался ей одним бездонным черным мгновением.