ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ВОЛШЕБНАЯ СТРАСТЬ

Невинность.

Остракизм речи и любовь к мыслям. Единственное, что мне было нужно с кем-то, кто не понимал этого слова: уединение.

По крайней мере, я была почти уверена, что мой разум представлял собой лабиринт размышлений, в который я только и знала, как отважиться пойти. Но благодаря тому, что Уэстон быстро научился разбираться в моем хаосе, обычно называемом мыслями, я научилась думать спокойно.

Мы ехали весь день, удаляясь все дальше от Ундали, и только мои тихие мысли разделяли нас. Можно сказать, что я вот-вот взорвусь, и если бы только я забрала Уэстона с собой.

Когда мы добрались до города, прямо перед заходом солнца, мне захотелось двух вещей: ванны и кровати.

И свободы. Но я переходила этот мост, когда чувствовала себя особенно склонной к самоубийству.

Я сидела на своей кровати, пытаясь собраться с силами, чтобы принять ванну, когда ворвался Уэстон.

Я поморщилась. 

– Ты мог бы постучать.

– Ты могла бы оставить свою дверь открытой, чтобы мне не пришлось доставлять себе неудобства, открывая ее.

Я усмехнулась. 

– Преодолей себя.

– Не выходи из своей комнаты сегодня вечером.

– Нет. Ты можешь убираться прямо сейчас, - ответила я, готовая показать ему свои когти. 

Сегодня была не та ночь, когда он играет во власть. 

– Закрой за собой дверь.

Его глаза сузились. 

– Оставайся в своей комнате. Я серьезно.

Я была плотиной, которую вот-вот прорвет, а он вытаскивал гайки одну за другой.

– И я имею в виду это, когда говорю убирайся!

Он сделал шаг ко мне. 

– Я должен привязать тебя к твоей чертовой кровати? Ты не выйдешь из этой комнаты.

Я задавалась вопросом, почему бы ему просто не заставить меня, если он так сильно хотел, чтобы я оставалась в своей комнате, но я не собиралась поднимать эту тему. И я не сомневалась, что он привяжет меня к кровати, но не было никаких сомнений в том, что я собиралась принять ванну. Итак, я прикусила язык и помахала белым флагом. 

– Отлично.

– Почему я чувствую себя твоей чертовой мамой?

– Может быть, потому что ты думаешь, что заботиться о детях - значит связывать их, - сказала я ехидно.

Он мгновение наблюдал за мной теми глазами, которые могли видеть сквозь мою кожу и девушку под ней. Хорошо, что я даже не знала, кто она такая.

– Покинь эту комнату, и это действительно выведет меня из себя.

Я закатила глаза. 

– Чем этот день будет отличаться от любого другого? Я сказала тебе, что не выйду. А теперь убирайся.

Камень ударяется о землю.

Он захлопнул за собой дверь, и я услышала, как его сапоги спускаются по лестнице. Я подождала несколько минут после того, как он ушел, прежде чем тихонько выйти из гостиницы. Я почувствовала, как на меня нахлынуло чувство вины, но потом напомнила себе: он не мой хранитель, он мой похититель.

Какая-то часть моего мозга хотела зацепиться за мысль, что он был хорошим человеком; возможно, эта часть была сбита с толку, потому что он спасал меня несколько раз. Но эта часть моего мозга не понимала, что все это было из-за каких-то его эгоистичных побуждений. 

Деньги? Я была уверена, что у него это уже было. Власть? Мне казалось, что он мог бы получить это без дополнительной магии. Секс? Я только усмехнулась.

Видишь ли, вот почему я не хотела иметь дело с ... нечеловеком.

Я не торопилась в бане, несколько раз оттирая свое тело. На обратном пути зазвонил церковный колокол, и я оторвала взгляд от своих ног, чтобы осмотреть город.

Звук металла о металл заставил меня взглянуть на кузнеца, затачивающего клинок. Полетели искры, когда его глаза встретились с моими. Это был один из тех взглядов, которые можно было физически ощутить, и это чувство не отступало, пока я не завернула за угол.

Не один пристальный взгляд упал на меня, и беспокойство начало просачиваться под мою кожу, когда я поспешила обратно в гостиницу.

Продавцы перестали кричать о своих продажах, когда я проходила мимо них, их взгляды обратились на меня. Один продавец уронил кусок мяса, когда увидел меня. И это было то, что я чувствовала — свежее мясо.

Может быть, мне следовало послушать Уэстона ...

Мое сердце глухо забилось, а ноги задвигались быстрее, когда я сделала последний поворот. Я оглядывалась назад, когда врезалась в твердое тело в дверях гостиницы.

– Мне жаль... — начала я говорить, но осеклась, когда посмотрела в глаза цвета древесного угля мужчины.

 Меня затянуло глубоко в темные глубины, и я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Я этого не сделала. Они напоминали смолу, и я застряла во тьме.

Желание оказаться еще ниже, похороненное глубоко, пока ничего другого не останется, поглотило меня.

Я хотела темноты. Мне нужна была темнота.

Я не могла вспомнить свое прошлое или настоящее, все, что я знала, это то, что я никогда ничего больше не хотела.

Чернота его глаз закружилась у меня в голове, когда его рука скользнула в мою. Я последовала за ним. Я последовала бы за ним куда угодно. Тепло от его ладони разлилось томным теплом по моей коже, по всему телу. В ушах у меня шумело, и единственное, что я осознавала, был этот мужчина.

Не тот коридор, по которому мы шли.

Не пустая комната, в которую мы входили.

Ничего не существовало, кроме него.

Он провел рукой по моему затылку, и тепло разлилось внизу моего живота.

Я задыхалась, когда его губы коснулись моих. Когда они полностью прижались к моим, кровь закипела в моих венах. Его язык скользнул между моими губами, и жар в моем теле запульсировал искрами удовольствия. Становилось жарче с каждым прикосновением наших языков и каждым прикусом наших зубов.

Желание унять жар в моем теле поднялось до зудящего крещендо, которое я едва могла выносить. Туман окутал мой разум, темный и тяжелый, когда его губы и язык играли с моими. Снова и снова.

Я застонала, когда его губы прошлись по моей шее, а его рука скользнула мне под рубашку. Он скользнул по моей нежной коже и под пояс моих брюк, в то время как я была уверена, что умоляла о чем-то бессвязно.

Когда я открыла свои затуманенные глаза, я увидела перед собой двух мужчин. Но на секунду передо мной были только двое живых мужчин.

Блеск серебра и нож пронзили шею ближайшего мужчины, кровь брызнула мне на лицо и в рот. Ледяная вода мгновенно погасила жар в моем теле, заставив меня задыхаться и дрожать. Мертвый мужчина рухнул на пол, в то время как я втянула воздух в легкие и сфокусировала свое затуманенное зрение на Уэстоне.

Он тяжело дышал, и его кулак был сжат вокруг рукояти ножа. На мгновение я подумала, что он собирается убить и меня тоже.

– Что, черт возьми, я тебе говорил? - прорычал он.

Я вздрогнула от его тона. Я даже не могла ему ответить; самый приятный момент в моей жизни, когда меня окатили холодной водой, лишил меня дара речи.

Я прислонилась к стене, гордясь собой за то, что все еще стою, откинув голову назад и пытаясь отдышаться. Это, казалось, разозлило Уэстона еще больше, потому что он ударил кулаком по стене рядом с моей головой.

Движение заставило меня напрячься. Осколки стены упали на пол, когда я посмотрела на мертвого мужчину с горечью на языке. Еще один мертвый человек. Это когда-нибудь прекратится?

– Почему ты должен ходить и убивать всех подряд? – я огрызнулась на Уэстона, вытирая кровь со своего лица.

– Ты хотела, чтобы я оставил твоего насильника в живых? – он накричал на меня.

– Прекрати орать! 

Но потом я осмыслила то, что он сказал. До этого момента я не понимала, что делает этот мужчина. Каким-то образом он заставил меня почувствовать эту всепоглощающую страсть. 

Подожди, значит ли это, что это не всегда чувствуется вот так? – я подумала об этом с оттенком разочарования.

Очевидно, Уэстон услышал это, потому что он снова ударил кулаком по стене рядом с моей головой. Полетели осколки.

– Остано…

– Я сказал тебе оставаться в своей комнате, - прорычал он.

– Да, ну, мне не нравится слушать убийц-психопатов.

Он ткнул носком ботинка мужчину, лежащего на земле. 

– Этого можно было бы избежать, если бы ты послушала меня.

Я поморщилась. 

– Ты можешь не пинать мертвеца? Что с тобой не так?

У меня скрутило живот. Мне не следовало выходить из своей комнаты. Чувство вины грызло меня, пока другой человек лежал мертвым у моих ног. Возможно, этот мужчина приставал ко мне, но что бы он ни делал с моим разумом, я чувствовала желание. Или, может быть, я была готова сама по себе? Трудно чувствовать себя изнасилованной, когда удовольствие было таким большим.

Уэстон разочарованно вздохнул, прежде чем швырнуть свой нож через всю комнату. Он воткнулся в стену, прежде чем он провел руками по волосам.

– Убийство - это не ответ на все вопросы, Уэстон.

Он перевел свой сердитый взгляд на меня.

 – Я должен был просто проигнорировать это, да? Просто подняться в свою комнату и притвориться, что не слышу твоих стонов в коридоре, не чувствую исходящего от тебя мужского запаха, – сказал он с градом презрения.

Я поморщилась. 

– Это просто жутко, что ты можешь..

– Заткнись.

Он кипел, в его глазах была темная буря, когда он положил руки на стену надо мной, прижимая меня к себе. Он тяжело дышал, и он был так близко, что его грудь почти касалась моей. Я встретила его пристальный взгляд, отказываясь чувствовать себя запуганной.

– Мы здесь не для того, чтобы ты развлекалась. Если я увижу, как другой мужчина прикасается к тебе, я убью его, а вопросы задам позже. Ты меня понимаешь?

Мне показалось, что кровь снова ударила мне в лицо, когда я осознала серьезность его слов, но я не позволила бы ему помыкать мной. Я не спрашивала о том, что произошло.

Но это не значит, что я не пойду и не поищу другого мужчину, похожего на него.

Эта злая штука под названием упорство заставила меня думать об этом, просто чтобы еще больше разозлить Уэстона.

– Он умрет прежде, чем от него будет хоть какая-то польза, - прорычал он.

У меня закипела кровь от того, что он сказал такое, когда это не имело к нему никакого отношения.