ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РАЗВЛЕЧЕНИЕ УБИЙЦЫ
– Почему мы всегда должны сходить с пути?
Мы в очередной раз пошли в обход, путём, которым, казалось, больше никто не воспользовался.
– Это никогда ничем хорошим не заканчивается, - сказала я Уэстону, когда мы остановились в конце леса, чтобы напоить лошадей.
– Я думаю, это в основном из-за тебя.
Я усмехнулась.
– Это ты втягиваешь меня в это свое садистское путешествие.
– Похоже, что я тебя принуждаю? - спросил он с некоторым весельем, и было что-то еще в его глазах, что я не собиралась лгать, напугало меня.
Я подняла бровь.
– О, так значит, я могу уйти?
– Мир - твоя устрица. Продолжай, принцесса.
Я некоторое время наблюдала за ним в тяжелом молчании.
– Мне это не нравится, - сказала я неловко.
– Что? - спросил он с озорством в голосе.
Я покачала головой.
– Я не играю ни в какую бы игру, какой бы она ни была.
– Игры нет. Продолжай, – он указал на поле перед нами.
– Уэстон... - прорычала я.
Я собиралась убить его за то, что он размахивал фруктом у меня перед лицом, просто чтобы отобрать его.
– Ты не смогла бы выбраться отсюда одна, признай это, принцесса.
– Прекрати называть меня принцессой!
Он так разозлил меня, что я готова была закричать, но не из-за этого дурацкого прозвища, которым он меня назвал; это было просто раздражение. Я была зла из-за того, что он был прав. И потому, что у меня могли быть проблемы с гневом — которые, я была уверена, передавались по наследству — за что я бы отчитала бабушку, если бы когда-нибудь увидела ее снова. Потому что эти досадные проблемы могли заставить меня принять некоторые решения, в которых и близко не было чувства самосохранения.
– От твоих мыслей у меня сильно болит голова, - сказал он со вздохом.
– Да, ну, у тебя от себя же сильно болит голова.
Настоящая взрослая, Каламити.
Он скрестил руки на груди.
– Вот что я тебе скажу. Если ты сможешь пересечь это поле, тогда я сам сопровожу тебя к Ундали.
Я моргнула, не веря в это.
– Что?
Мое сердце билось быстрее, и если он лгал, я собиралась ударить его ножом.
Будь настоящей, Кэл. Ты попытаешься.
– Ты слышала меня, - протянул он.
Я неуверенно посмотрела на поле, а затем снова на него. Он увидел неуверенность на моем лице и, очевидно, подумал, что это достаточно забавно, чтобы рассмеяться.
Я нахмурилась.
– Это глупо.
Он снова рассмеялся.
– Ну, у меня никогда не было заложницы, которая не хотела бы сбежать.
– Заткнись, - парировала я.
– Тебе скучно, и ты играешь со мной в какую-то гнустную игру. А я не хочу играть.
Я скрестила руки на груди.
На его губах появилась усмешка.
– Признай это, принцесса. Ты напугана.
– Назови меня принцессой еще раз... - прорычала я.
Опять же, не это меня разозлило.
Я сказала себе, что справлюсь с этим, не играя в его игру, но то, что он сказал дальше, заставило мои досадные проблемы проявиться в полную силу.
– Ты неравнодушна ко мне, принцесса? У меня были менее навязчивые служанки, которые год не видели другого мужчину.
Мне пришлось прикусить язык. Сильно. И сказать своему рту, что я здесь главная.
– Ты сопроводишь меня к Ундали? – я зарычала, не будучи в состоянии находиться рядом с ним ни секунды без того, чтобы не ударить его ножом.
– Я никогда не был рядом с кем-то, кто так много думает о том, чтобы ударить другого человека ножом, как ты, и ты думаешь, что я сумасшедший?
– Я клянусь..
– Ты пересечешь это поле. Я провожу тебя до Ундали.
– И я могу ударить тебя ножом, - сказала я.
Это определенно должно было быть частью этой дурацкой сделки, или никакой сделки вообще.
Он улыбнулся, как будто это было стандартным условием в соглашении.
– И ты можешь ударить меня ножом, - повторил он.
Я не знала, смогу ли я ударить кого-нибудь ножом, пока они просто неподвижны, но это был спорный вопрос, потому что, если я сделаю это, он отведет меня к Ундали.
– Откуда мне знать, что ты не лжешь? – спросила я.
– Ты не узнаешь.
Что ж, по крайней мере, в этом он был честен.
Это должно было что-то значить, верно?
Я повернулась к полю и посмотрела на высокую траву, колышущуюся на ветру. Ничего необычного в этом мне не бросилось в глаза. Я понятия не имела, что все это значит, но, возможно, магия, которой я должна была обладать, помогла бы мне пройти через это. Потому что, без сомнения, в этом было что-то странное. Или, может быть, Уэстон был сумасшедшим, и я бы прекрасно прошла через поле. Да, я бы ухватилась за эту мысль.
Я уставилась на колышущуюся траву и прикусила губу, размышляя, в то время как одна мысль грызла меня, пока я не выплюнула ее.
– Я бы предпочла уйти тем путем, которым мы пришли, - попыталась я.
Он улыбнулся.
– Нет, поле в порядке.
И вот оно.
С полем определенно что-то не так. Нервозность поселилась у меня в животе и росла с каждой минутой. Как я могла не попробовать? Если не ради Алирии, то ради себя. Мне нужно было быть храброй девушкой с фермы из Алжира.
Предзнаменование глупой гадалки нежеланно закружилось у меня в животе. Но я не могла позволить ее бредням завладеть моей жизнью. Я посмотрела на Уэстона; он сидел, прислонившись к дереву и положив предплечье на колено. Вид его непринужденности разогрел мою кровь настолько, что я вскочила на Галанта и повела его к полю. Уэстон был таким расслабленным, и все же я находилась в постоянном состоянии смятения.
Поговорим о разочаровании.
Трава под Галлантом была достаточно высокой, она доходила мне до ступней; пара прядей забралась мне под штаны и пощекотала ноги. Я подпрыгнула, когда почувствовала это, уже нервничая. Я стиснула зубы, когда услышала смешок Уэстона позади меня, и двинулась вперед. Единственными звуками были шелест травы, свежий ветерок и редкое стрекотание сверчка. Я оглянулась, Уэстон все еще был в своей расслабленной позе. По мере того, как мы удалялись все дальше и дальше, я начала предполагать, что Уэстон действительно сумасшедший.
И тогда на меня опустились тучи.
Я смотрела широко раскрытыми глазами, как они кружили над моей головой, и я спрыгнула с Галанта, когда они, несомненно, направлялись прямо ко мне. Мое сердце бешено колотилось, когда они преследовали меня. Из облаков донеслись звуки смеха, когда одно из них сбило меня с ног, и я упала, вниз, в темную дыру.
Она была достаточно широкой, чтобы через нее можно было пролезть, и моя грудь сжалась от страха, когда она, казалось, становилась все меньше и меньше. Запас воздуха уменьшался, и я поползла быстрее, пока не увидела свет в конце туннеля. Я вылезла из дыры, прежде чем поняла, что нахожусь в небе.
Я кричала, падая из туннеля в небе. Я падала и падала так долго, что была уверена, что заснула. Мои глаза распахнулись, и я закричала, когда заметила, куда собираюсь приземлиться.
Острый выступ горы.
Я вскинула руки, чтобы остановить себя, прежде чем с глухим стуком упаду на землю, и все потемнело.
* * *
Когда я проснулась, первое, что я заметила, это то, что каждый мускул в моем теле болел. Небо было темным, а жар костра согревал мою кожу. Я подняла глаза и встретилась с глазами убийцы.
Кто знал, что у ассасинов есть чувство юмора? Может быть, ему следовало быть шутом.
Ладно, определенно нет.
Половина зрителей, вероятно, в конечном итоге погибла бы.
– Тебе понравилось шоу? – прохрипела я, мое горло болело от крика.
– Вполне. Хотя я не ожидал, что ты будешь так много кричать. Это действительно испортило зрелищность.
Держу пари, ублюдок.
Меня охватило дурное предчувствие. В последнее время было легко завязать разговор с Уэстоном.
Почему-то я не могла отделаться от ощущения, что это была игра сама по себе.
Меня охватило отвращение. По какой-то причине именно мне было доверено будущее Алирии. И вот я здесь, болтаю с врагом. Я встала, не думая ни о чем, кроме как уехать.
– Сядь, - приказал Уэстон, услышав мой план.
– Нет, - возразила я, - я ухожу, и ты не можешь меня остановить.
Я спросила себя, действительно ли я хотела закатить эту истерику, и я закатила глаза. Потому что мне нужно было какое-то подтверждение того, что я не по своей воле следовала за своим похитителем повсюду и что я действительно была пленницей.
– О, поверь мне. Ты действительно именно такая, - сказал Уэстон.
Я уставилась на него.
– Почему бы тебе не держаться подальше от моей головы? И пойти повеситься, пока ты этим занимаешься?
– Сядь.
– Я сказала тебе, нет! Вдолби это в свой толстый череп! Нет..
Одна нога взметнулась и сбила меня с ног, и я упала на свой тюфяк.
Определенно не человек.
Я даже не видела, как он двигался до бокового удара. Я снова двинулась, чтобы встать.
– Встань, и я физически свяжу тебя, - сказал он резким голосом.
Я наблюдала за ним, пытаясь решить, было ли это блефом.
– Уверяю тебя, это не так, - сказал он.
– И я уверяю тебя, если ты не уберешься из моей головы, я причиню тебе телесные повреждения!
Он проигнорировал меня, и каким-то образом мы вернулись на правильный путь. Я больше не чувствовала себя добровольной пленницей. И он снова стал тем эгоцентричным убийцей, каким был всегда.