— Все хуже, чем ты думаешь, — говорит она, и я поднимаю бровь, когда она случайно проводит подводкой по щеке и с проклятиями хватает пачку туалетной бумаги, пытаясь стереть след. — Ты когда-нибудь слышал о девственнице-стриптизерше? Только в глупых любовных романах, верно? А это точно не дурацкий любовный роман.

«Ну, наверное, это чертовски хороший роман», — думаю я, а затем задаюсь вопросом, при чем здесь вообще это. В любом случае…

— Девственнице? Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пока Брук красит губы красной помадой. — Типа девственница, потому что никогда не раздевалась до этого или…

— Девственница, которую ни разу не трахали, — перебивает она. Мои брови взлетают вверх, пока я завожу руки за голову и делаю глубокий вдох. Святой ад. Двадцатидвухлетняя девственница. Это неслыханно. У моего приятеля в салоне есть брат, которому двадцать пять, и он все еще девственник. Какой-то романтик, ждущий ту единственную. А кто эта девушка? Офигеть! — Так что теперь кучка странных грубых парней увидят меня обнаженной, когда я даже еще не решила, кому я хочу показать себя голой.

Она снова начинает дрожать, и я вижу, почему все это так серьезно для нее.

Ох. Я даже представить не могу. Да уж.

— Там… Я не хочу, чтобы парни с деньгами были первыми, кто увидит меня без одежды.

Следует долгая неловкая пауза перед тем, как я осознаю, что, в данный момент, я — единственный мужчина в этой комнате. Но, нет, нет и нет. После того, что я только что узнал, эта девушка — абсолютное нет. Этого никогда не случится. Девственница-стриптизерша с двумя детьми по наследству? Вот же дерьмо.

— Слушай, Брук, — начинаю я, когда она поворачивается ко мне и смотрит на меня своими огромными глазами, как у олененка Бэмби. Боже, ее глаза такого необычного цвета. Она перекидывает свои длинные темные волосы через плечо. А затем дотягивается до верхней пуговицы своей рубашки.

— Пожалуйста, — шепчет она, и я понятия не имею, каким образом мне сказать ей «нет». В особенности, потому что мое тело на сто процентов согласно с этим планом. Брук дрожащими пальцами начинает расстегивать пуговицы, когда я делаю шаг назад, а она следует за мной в комнату. Не уверен, какого черта, должен с ней делать в этот момент, но я добираюсь до Сэди и сажусь на кровать рядом с ней. Ребенок продолжает спать, но я все равно отодвигаю ее кресло в сторону. — Просто посмотри на меня, — говорит она, и все мое тело омывает от жара и тепла, мой член поднимается от удовольствия. Я сжимаю пальцами одеяло, заставляя держаться неподвижно и смотреть.

Брук снимает свою фиолетовую клетчатую рубашку и отбрасывает в сторону, оставляя ее грудь в ловушке мятно-зеленой ткани с маленькими розовыми розами. Я вроде как хочу попробовать их, но заставляю себя сидеть на месте, потому что, я, блядь, не маньяк. Я не собираюсь пугать какую-то цыпочку, у которой и так уже паническая атака. Однако, когда она начинает расстегивать свои штаны, стон зарождается в моем горле, и я с дикой страстью желаю, чтобы мы оба были в Вегасе, незнакомые и раздетые в моих апартаментах — наедине — без шести детей в доме.

Дети.

Эти дети могут войти сюда в любую минуту, но все же… Я не слышу никого на лестнице, поэтому заставляю себя сидеть неподвижно, наблюдая. Я в восторге от вида Брук, стягивающей джинсы и перешагивающей через них. Ее трусы мешковатые и составили бы пару черным хлопковым бабушкиным трусам, которые были бы уморительными при других обстоятельствах.

— Ты собираешься раздеваться в этих трусах? — спрашиваю я, но это не так смешно, как могло бы быть. Когда Брук приближается, опустив колено по одну сторону от меня, а потом оседлав мои колени — и жесткую выпуклость моего эрегированного члена — у меня нет сил сопротивляться. Она — красивая девушка, а я чертовски возбужден. И вот, она предлагает себя мне. Кто я такой, чтобы отказываться?

Брук обхватывает меня руками за шею и целует, ее горячий и гладкий язык прокладывает дорогу в мой рот и скользит по моим зубам. Хм-м. Неплохо для девственницы.

Я кладу руки на ее бедра и возвращаю поцелуй, показывая ей, как двигать языком, позволяя мне взять контроль на себя. И, как я понимаю, это то, чего она хочет. А Брук хочет, чтобы кто-то другой взял контроль над ситуацией, не позволил ей этого сделать. Я ведь не могу взвалить на себя это, верно? Но могу помочь ей в другом. Если она хочет, чтобы я первым увидел ее обнаженное тело — я сделаю это для нее.

Схватив за талию, я снимаю ее со своих колен и встаю.

— Снимай все, — говорю я, стягивая с себя футболку, и она делает небольшой шаг назад, останавливаясь на долю секунды, прежде чем сбрасывает лифчик и перешагивает через свои отвратительные трусы. Ее грудь полная, но не огромная, упругая и подтянутая с жесткими розовыми сосками и розовыми ореолами. Я хочу, чтобы они сейчас же оказались в моих чертовых руках.

Я делаю шаг вперед и вдыхаю сладкий аромат Брук. Боже, женщины всегда так офигенно пахнут. Как фрукты, цветы и ваниль. Запускаю пальцы в ее волосы, из-за этого сильнее ощущая их аромат, напоминающий мне об огурцах и арбузе.

— Ложись, — шепчу я, отодвигаясь и позволяя ей забраться на кровать. Ее обнаженная попка пухлая и одновременно упругая. Она поворачивается, а затем откидывается на спину, и это позволяет мне хорошенько рассмотреть ее бритую линию киски и белизну бедер. Когда забираюсь на кровать, она, поскрипывая, прогибается под моим весом, пока я не нависаю над Брук, жестко целуя ее губы и позволяя ей трогать и ласкать мои спину, грудь и живот. Ее руки повсюду, словно она отчаянно нуждается во мне, ее бедра приподнимаются на кровати, трутся об меня, пока я сжимаю руками простынь и изо всех сил удерживаю их выше пояса.

Я сказал, что посмотрю на нее, а не… трахну ее.

Господи.

Какого хрена я творю?

Брук обнимает меня за шею, удерживая наши рты вместе и выгибаясь грудью к моей, побуждая меня прижать ее к матрасу своим весом. В глубине души я знаю, что мы совершенно не должны это делать.

Но я не могу остановиться.

Да уж, а вдруг я не остановлюсь?

Когда она подносит руки к моим джинсам и расстегивает пуговицу, я позволяю ей просунуть руку внутрь и коснуться меня, скользнув ладонью по моему стволу со вздохом, вырывающимся из ее горла.

— Мы, наверное, должны подождать, — проталкиваю слова, потому что, видимо, у меня поехала крыша. Нужно иметь стальные яйца, чтобы отказать такой девушке, как она — особенно с ее руками, которые бешено дрочат мне. Как-то по-любительски, но, в то же время, сексуально.

Я прижимаюсь ртом к ее ключице, проводя языком по изящной шее, покусывая чувствительную кожу ее горла, пока она стонет и впивается ногтями правой руки в мой бицепс. Левая же рука все еще продолжает работать надо мной с бешеным диким ритмом, умоляя меня о чем-то, чего, на самом деле, как мне кажется, она не хочет.

— Нет.

Я хватаю ее за запястье и вытаскиваю руку из моих штанов.

Когда сажусь и сползаю к краю кровати, она поднимается и прижимается к спинке кровати, дыша резко и часто, ее грудь поднимается и опускается. Я мельком оглядываюсь на нее.

Это слишком. Это просто слишком.

— Я посмотрел на тебя, — говорю ей, поднимаясь и застегивая штаны. Потом хватаю футболку и натягиваю ее через голову. — Я посмотрел на тебя, Брук. — Я сжимаю ручку кресла спящего ребенка и, выйдя из комнаты, спускаюсь по лестнице. Я нахожу детей, сидящих на своих местах и продолжающих смотреть все ту же хрень про пони.

— Ты выглядишь, как придурок, — говорит Кинзи, и я останавливаюсь посмотреть в маленькое зеркало возле лестницы. Мои волосы растрепаны, а пульс зашкаливает, словно я забрался на гору. Похоже, я ничего не могу с этим сделать. — Мы можем теперь поесть? Уже поздно, и я голодна.

— Хорошо, хорошо, я сейчас же займусь этим, ваше величество. — Я иду на кухню и обнаруживаю, что холодильник забит едой. Ладно. Похоже, кто-то оказался умнее меня. Я начинаю вытаскивать продукты, когда слышу, как хлопает входная дверь, а затем тишина. Я возвращаюсь в гостиную и смотрю в окно, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Брук выруливает с подъездной дороги.

Интересно, не пожалею ли я, что позволил ей вот так уйти.