ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Алекс

13 апреля

Нормальные люди, вероятно, воспользовались бы первым субботним выходным вечером, казалось за целую вечность, чтобы пойти куда-нибудь и напиться.       Нормальные люди, думаю я, с наслаждением потягиваясь, наслаждаясь тем фактом, что вся гостиная в моем распоряжении, а дом пуст, не работают так, как я только что отработал. Я кладу ноги на кофейный столик и опускаюсь на потрепанный розовый диван. Это именно то, что мне нужно.

«В отделении кардиохирургии произошел взрыв» – настойчиво произносит голос. Нет, я понятия не имею, почему просмотр больничной драмы субботним вечером – это мое представление о расслаблении, но это именно то бессмысленное занятие, которое мне сейчас нужно. Это не имеет никакого отношения к моему опыту больничной жизни, но мне это очень нравится. Во-первых, они вечно пользуются своими телефонами в палате. Все знают, что во всей больнице, как правило, есть только одно место, где можно воспользоваться 4G, и обычно оно находится в коридоре, рядом со шкафом с расходными материалами. Вы всегда можете найти их, если находитесь в больнице – просто обратите внимание на место, где толпится разрозненная группа сотрудников здравоохранения, яростно постукивающая пальцами, общаясь в групповых чатах или строя планы на конец смены. Поверьте мне. Это самая полезная информация, которую я узнал на данный момент.

Итак, план таков: воскресенье – выходной, после шести дней работы в отделение. Утренний отдых, леность, яичница-болтунья с тостами, а затем прогулка по Гайд-парку с Джесс. В это время года цветы великолепны, и мы можем прогуляться, посмотреть на Букингемский дворец, может быть, прогуляться по Королевским конюшням и побыть туристами целый день. Это при условии, что она вернется домой, конечно. Когда она уходила раньше, она выглядела хорошо. У меня был момент, когда мне пришлось резко напомнить себе, что только потому, что я привык гулять с ней в джинсах, толстовке с капюшоном и ее конверсах, это не значит, что она не может привести себя в порядок и выглядеть откровенно потрясающе на свиданиях. Я превратил это в шутку, и, честно говоря, я все еще чувствовал себя немного виноватым, что не был достаточно великодушен, чтобы просто сказать ей, как здорово она выглядела. Эмма сделала прическу Джесс, и ее глаза были огромными и дымчатыми, с темными тенями вокруг них. Она выглядела потрясающе.

Мысли об Эмме напоминают мне о том, что произошло дальше. Я поднялся наверх, чтобы взять зарядку для телефона, и услышал, как Эмма разговаривала по телефону – ее дверь была приоткрыта:

— Да, не знаю, что я сейчас делаю. Думаю, этим вечером я проведу ночь дома.

Последовала пауза, и Эмма рассмеялась:

— Полагаю, да. Парень… нет.

Я знал, что не должен был подслушивать, но это меня не остановило. Как будто время остановилось на секунду.

Звонкий смех:

— Ага. Да. Рано или поздно ты с ним познакомишься, обещаю. Я работаю над этим. Изображаю хладнокровие.

Не знаю, что заставило меня слушать. Каким-то странным шестым чувством я знал, она говорила обо мне, или о нас, не то чтобы были мы. По крайней мере, я так не думал. У нас было несколько таких разговоров, ничего серьезного, определенно, просто немного веселья.

— Да, я бы хотела тебя с ним познакомить. Могу узнать, не хочет ли он поужинать на следующей неделе, имею в виду, что это может быть немного быстро, но…

Последовало молчание, а затем Эмма рассмеялась, и я понял, что нет, погодите, она явно говорила о ком-то другом. Должно быть, она с кем-то познакомилась. Я выдохнул, что было наполовину вздохом облегчения, наполовину – ну, никто не хочет чувствовать, что ему только что дали молчаливый отворот-поворот, даже не предупредив, не так ли? Эмма сказала что-то еще, чего я не расслышал, а потом снова рассмеялась:

— Да, он милый. Раньше был юристом. Сейчас учится на медбрата.

Я опустил взгляд на кожу на костяшках пальцев, которая побелела, когда я вцепился в стену лестницы. С кем разговаривала Эмма? И – Боже. Я почувствовал, как мое лицо исказилось в гримасе. Сделка, о которой мы оба договорились, заключалась в том, что это было не более чем дружеские отношения с привилегиями. Никто слишком сильно не привязывался, никто не страдал.

Я прокрался обратно вниз, желая убедиться, что она не поняла, что я ее подслушал.

В конце концов, полчаса спустя Эмма просунула голову в кухонную дверь и сказала, что пойдет выпить с подругой в последнюю минуту и что, возможно, она увидит меня позже, если я еще не усну.

Мы впервые переспали в канун Нового года, а сейчас апрель. Полагаю, с моей стороны было наивно думать, что что-то может оставаться таким легкомысленным столь долго. Дело не в Эмме. Она милая. Но после Элис – ни за что. Начать новую карьеру означало отказаться от отношений, которые, как я думал, были на всю жизнь, и я больше не собираюсь так рисковать, не сейчас, когда впереди годы подготовки. Я только начинаю чувствовать, что, на самом деле, мне комфортно самому по себе, и я справляюсь со всей этой историей с Элис.

Я позволил себе подумать об Элис, что делал нечасто. Я расстался с ней, но не хочу бросаться во что-то другое и снова оказаться на том же месте. Если Эмма начинает думать, что за этим кроется нечто большее, мне придется мягко стукнуть ее по голове. Но, я в замешательстве потираю лицо, как, черт возьми, мне это сделать, не вызвав переполоха в доме?

Это именно то, что имела в виду Бекки под своим правилом «никаких отношений». Проблема была не в отношениях, а в их окончание, когда все становится запутанным. И Эмма из тех девушек, которым нравится, когда все делается по-ее.

Как только начинаются титры моей сверхдраматичной больничной драмы, я слышу шум за дверью. Думаю, что, вероятно, кто-то ошибся домом. Я подхожу к двери и открываю ее, и в какой-то момент Джесс как бы вваливается внутрь и врезается в меня с негромким звуком удивления. Ее волосы влажные и вьются вокруг лица маленькими прядями, а весь темный макияж глаз, который был на ней, размазался. Она делает шаг назад. Ее пальто забрызгано огромными каплями дождя.

— Хорошая ночь, да? — я не могу удержаться от улыбки, глядя на нее. Она выглядит такой сердитой.

— Вряд ли.

— Так ты заходишь? — она вытирает ноги о коврик. — Значит, свидание прошло неудачно?

— Не совсем. Я чертовски замерзла. Если это был апрельский ливень, то мне он не нравится.

Она проходит мимо меня и сбрасывает пальто, обнажая сине-зеленое платье, которое на ней надето под ним. Я отвожу глаза, как будто она раздевается, а не стаскивает пару черных ботинок на каблуках. И затем она снова становится размером с обычной Джесс и стоит в паре черных колготок на ковре.

— Хочешь, поставлю чайник? — спрашиваю я, когда замечаю, что она дрожит.

— Дай мне пять минут. Я собираюсь подняться наверх и снять это, — она указывает на платье, — быстренько принять душ, чтобы разморозиться, и надеть что-нибудь, что не заставит меня чувствовать, будто я нарядилась.

Пока Джесс переодевается, я ставлю чайник, затем готовлю тосты, густо смазываю их маслом и намазываю ее любимым маршмеллоу. А потом складываю все это на поднос и несу в гостиную. Мгновение спустя Джесс появляется снова, выглядя более похожей на себя в обычных клетчатых фланелевых пижамных штанах и светло-сером флисовом топе с плюшевым мишкой. Ее прическа и макияж все еще на месте, поэтому она выглядит неуместно – как актриса после выступления на сцене Вест-Энда.

— Боже мой. Кажется, я люблю тебя, — говорит она, увидев чай и тосты. — Ты читаешь мои мысли.

Я протягиваю ей кружку:

— Подумал, что тебе может быть холодно даже после душа.

Я наблюдаю, как она устраивает маленькое гнездышко, которое всегда делает, когда сидит перед телевизором, обхватив кружку пальцами и свернувшись калачиком на диване, как кошка. Она натягивает пушистое одеяло и укутывает им ноги, создавая вокруг себя крепость из подушек, и почти мурлычет от счастья.

Затем она делает глоток чая, и на ее лице появляется выражение абсолютного ужаса.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, думая, что, возможно, положил ей в чай соль вместо сахара.

— Я никогда, никогда больше не пойду на свидание из «Тиндера», — говорит она.

Не уверен, почему я чувствую что-то подозрительно похожее на облегчение. Она мой друг, не более того. И мне нужно взять себя в руки. Меня не касается с кем, или как, она встречается.

— Что случилось? — осторожно спрашиваю я.

— О божечки, – говорит Джесс, а затем рассказывает мне историю о том, как Тео пришел в стельку, бросил ее, а потом ушел с кем-то другим, заставляя меня покатываться со смеху.

— Честно говоря, думаю, что свидания – это своего рода пытки, — говорю я.

— И это не шутка, — Джесс натягивает одеяло до носа и, смеясь, поворачивается ко мне лицом. Она вытирает пятно черной туши из-под глаза.

— Спорим, ты не сможешь это переплюнуть?

— Мое, по сравнению с этим, совсем скромно, — говорю я. — Однажды, когда только начал работать в юридической фирме, я пошел на свидание вслепую, организованное другом по универу. Мы работали так много часов, что было невозможно ни с кем познакомиться.

— Продолжай. Что случилось? — Джесс слегка ерзает на диване, так что подушка падает на пол. Я поднимаю ее и возвращаю обратно, и она обнимает ее, выжидающе глядя на меня.

— Ну, ты же знаешь, что у всех всегда есть старый придуманный маневр с экстренным вызовом?

— Ты имеешь в виду, когда ты просишь своих друзей позвонить и выдумать катастрофу, чтобы ты мог быстро свалить?

Я киваю:

— Я сидел в баре в Клеркенуэлле и ждал, когда появится эта девушка. Она подошла к окну, заглянула внутрь, заметила меня, взяла свой телефон и притворилась, что отвечает на звонок.

— И что случилось потом?

— Она не вернулась.

— Ох, Алекс, ты ж мой бедняжка, — Джесс протягивает руку и похлопывает меня по бедру. — Я бы не оставила тебя сидеть там выжатым как лимон, обещаю, — у нее проникновенный взгляд. — Так что ты сделал?