ГЛАВА 3

Раздаются три коротких, резких стука в дверь моей комнаты — подземелья. На самом деле, это не подземелье, но это место, где я была заперта, когда половину перемены назад попала в Гласиум. Она не так плоха, хотя и не так роскошна, как спальня, соединенная с королевской, которую я занимала как Мороз — но в любом случае лучше, чем палатка.

Грациозным шагом входит Оландон. Хотя он носит смесь мехов и кожи, составляющих одежду Брум, по одному взгляду можно сказать, что он Солати. У меня и моего брата одинаковые иссиня чёрные волосы, но на этом сходство заканчивается. Для начала, у него карие глаза, и он возвышается надо мной на добрых три головы — характерная разница между мужчинами и женщинами в Осолисе.

Когда мы были детьми, всё между нами было проще. Мать ненавидела меня, я защищала своих младших братьев, и Оландон — старший среди них — разделял, насколько мог, мою ношу. Мы вместе тренировались и всем друг с другом делились.

Это изменилось с появлением Кедрика. И продолжило меняться, пока я проводила больше времени в Гласиуме.

Глубоко в душе я гадала, меняет ли моё смешанное происхождение то, как я вижу проблемы и решения. Я люблю своего брата. Я бы прошла через огонь, чтобы спасти его. Но его постоянные сомнения в решениях, которые я принимаю, заставляют меня усомниться в себе и в его доводах. Лёгкость наших отношений пострадала от этого. Но остался фундамент: нерушимая верность и любовь. Но всё остальное, кажется, изменилось. Однако я заметила, как он повзрослел за время, проведённое в Гласиуме — подозреваю, что дружба с Ашоном разрушила многие предрассудки моего брата.

— Ты не присоединилась к сегодняшнему обсуждению, — говорит он.

Оландон гораздо лучше придерживается правила "никаких вопросов" из нашего мира. Я давным-давно сдалась с этим.

— Боюсь, я только проснулась.

Я выглядываю в маленькое окно и вижу, что Гласиум ярко освещён огнями Осолиса. Я проспала до полудня.

— Ужин отнял у тебя силы.

Я встречаю его взгляд с натянутой улыбкой. Он заслуживает объяснения. Или, возможно, я всё ещё пытаюсь убедить себя.

— Ландон... насчёт меня и Джована...

Его лицо разглаживается. Он пересекает комнату и садится на длинную скамью у основания кровати.

Я мысленно начинаю составлять несколько предложений, но ничего не подходит. Как мне заставить человека понять, что я чувствую, когда он находит Брум отвратительными?

Оландон с минуту наблюдает за моими сомнениями.

— Ты любишь его, — подсказывает он.

Я громко выдыхаю.

— Да. Но это не значит, что я бросаю наших людей. Мой народ на первом месте. То же самое относится и к Джовану. Он понимает, что нужно сделать. Я хочу, чтобы ты понял это.

— Ты уверена в этом.

Я моргаю.

— Ну, да. Я имею в виду, мы говорили об этом.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить свои разговоры с Джованом за последние несколько недель. Было много "я люблю тебя", и мы обсуждали устранение моей матери от правления, а затем было несколько часов поцелуев.

Но говорили ли мы прямо о том, что будет дальше?

Я сажусь рядом с Оландоном.

— Нет. Это не правда. Мы не говорили.

Он берёт меня за руку.

— Вам нужно это сделать.

Я рассеянно киваю.

Мы оба притихаем. Единственным свидетельством наших эмоций является то, как движутся наши руки: хватка сжимается и расслабляется через определенные промежутки времени.

У него перехватывает дыхание.

— И ты была права, сестрёнка.

Я наклоняю к нему голову и наблюдаю, как румянец проступает на его высоких скулах.

— По какой-то причине, её действия по-прежнему продолжают удивлять меня. Действия матери. Я в жизни не верил по-настоящему, что она бы убила тебя, до тех пор, пока не услыхал приказы Харе.

Ныне мертвый Харе был главой Элиты. Элиту составляли лучшие солдаты моей матери. Обычно они служили ей личной охраной. Но в этот раз она отправила их на особую миссию: убить свою дочь. Мне особенно понравилось ломать шею Харе. Хотя, вероятно, не так сильно, как он наслаждался, ломая мне ногу в детстве.

— Ты поступила правильно, когда помогла Гласиуму противостоять нашей армии.

Я смотрю на него, и на его лице появляется призрак улыбки.

— Ты никогда не думала, что услышишь такое от меня, — подсказывает он.

Это один из способов выразить это.

— Нет, — говорю я. — Я думала, ты сомневался в решении и возненавидел меня за него.

Я рассматриваю его лицо, а он рассматривает моё. Его признание поражает меня. И даёт мне надежду.

Его слова непроизвольны.

— Я начал понимать, что, когда руководишь, иногда приходится принимать решения, которые не понравятся остальным. Что нужно оценить ситуацию в долгосрочной перспективе и, возможно, пойти на кратковременные жертвы, чтобы достичь цели.

— Я...

Моё сердце громыхает в груди и мешает мне говорить. Я притягиваю Оландона к себе и крепко прижимаю его.

— Это значит больше, чем ты думаешь.

Он остаётся там, где находится, в моих объятиях.

— Прошу прощения, что подвергал сомнению твои мотивы, Татума.

— Лина, — поправляю я, отстраняясь.

Он улыбается и наклоняет голову.

— Лина.

Я смеюсь.

— Тебе восемнадцать. Не будь слишком строг к себе.

Его улыбка перерастает в ухмылку.

— Ты старше всего на год.

— Или на два.

Он выпрямляется.

— Мы до сих пор не знаем твой настоящий возраст.

Он достаёт из плаща свернутый свиток. Оландон по-прежнему носит дополнительные слои одежды, хотя в Шестом Секторе метели бывают лишь изредка. Я быстро свыклась с холодом, пока жила в обледеневших Внешних Кольцах.

Он протягивает мне свиток.

Я поднимаю бровь и протягиваю руку, чтобы взять его.

— И это?

Послание от Джована? Выглядит слишком большим для него.

— Список мужчин, которые могут быть твоим отцом, — его тон мрачен.

Вскрикнув, я бросаю свиток, как будто он горит синим пламенем. В следующее мгновение я уже стою на ногах, переводя взгляд между свернутым рулоном бумаги и моим братом, и настороженно обхожу вокруг оскорбительного документа.

Оландон поднимается.

— Ты поручила мне разобраться в этом деле.

У меня пересыхает во рту, пока я пялюсь на свиток. Имя моего отца есть в этом списке?

Оландон ждёт, что я заговорю.

Я прочищаю горло.

— Да, — я взмахиваю рукой. — Да, конечно. Поручила, ты прав.

Я приседаю рядом со свитком, готовая отпрыгнуть в сторону.

... Я не могу оторвать от него взгляд.

Одно из имён в этом списке принадлежит моему отцу. Второй половинке в запретной интрижке моей матери. Человеку, который оставил меня одну, на милость жестокого обращения матери. Я жаждала, что отец спасёт меня, забрав из дворца. Но он так и не появился.

Оландон что-то говорит.

— Прости, — бормочу я. — Что ты сказал?

Он приседает рядом со мной.

— Я сказал, что это просто список делегатов в перемены, близкие к твоему возрасту. Внизу я добавил имена делегатов за разные перемены, но имена в верхней части списка лучше всего соотносятся с временной шкалой, которая, как мы подозреваем, соответствует твоему возрасту.

Я делаю глубокий вдох через нос.

— Хорошо.

— Он не учитывает возможность происхождения твоего отца из Ире.

— Ч-что? — мой голос звучит глухо. Это раздражает меня.

Оландон тянет меня назад, на скамью.

— Есть вероятность, что он из Ире. Если так, то поиск твоего отца окажется более сложным, — он обнимает меня за плечи. — Твоя реакция вызывает беспокойство.

Я высвобождаюсь и фокусирую свои мысли.

— Извини. Я просила тебя заняться этим. Но видимо только потому, что это был логичный следующий шаг.

— Ты не хочешь знать.

Он наклоняется вперёд, чтобы поднять список.

Я качаю головой.

— Нет. Это не так.

Что я чувствую? Прошла большая часть трёх перемен в Гласиуме, а мне всё ещё приходится самостоятельно перепроверять свои эмоции.

— Думаю, я боюсь, что как только я буду знать, я не смогу этого забыть.

— Ты переживаешь, что это может быть кто-то, кто тебе не нравится.

Я вздыхаю.

— Да.

Он постукивает свёрнутой бумагой по моему колену.

— Я могу сохранить его, пока ты не будешь уверена.

Хочу ли я, чтобы он забрал список? Ещё раз вздохнув, я протягиваю руку. В моей жизни и так достаточно неопределенности. Оландон усмехается, когда я беру свиток. Он пожимает плечом в ответ на мой обвиняющий взгляд.

Мною просто манипулировали. Причём мой младший брат.

Ладони потеют, я развязываю тканевую завязку и открываю список.

Оландон начинает вставать.

— Останься, — прошу я.

Он кивает и остаётся рядом со мной.

Мой взгляд мечется по именам в списке. Если исходить из рассуждений Оландона, то первые имена подходят больше. Я знаю большинство из этих людей. Но имён меньше, чем я думала.

— Тут только семь имён, — говорю я.

Мирная делегация состояла из двенадцати членов.

— Я исключил тех, кто был больше чем в два раза старше Татум. Или тех, у кого уже были семьи.

Это имело смысл.

Я читаю весь список, мой желудок попеременно то опускается, то поднимается.

— Что означает буква "П"?

— Покойный.

Предпочла бы я такой вариант? Никогда не встретиться лицом к лицу с мужчиной, который оплодотворил женщину и ушёл?

— Роман, — вслух говорю я. — Я не знала, что он был в двух делегациях. Полагаю, он был бы подходящего возраста. Я бы не сильно возражала против этого, — мне в голову приходит мысль. — За исключением...

— Дурочка Жаклин была бы твоей мачехой.

Джеки была сильно моложе Романа. Он не был бы с ней в то время.

Я вздрагиваю и читаю следующее имя.

— Катер. Кто это?

Оландон поднимает голову, чтобы прочитать пометку рядом с именем.

— Он покинул ассамблею и проживает в Среднем Кольце.

Я впечатлена глубиной информации, содержащейся в архивах Гласиума.

— У них подробные записи.

Мой брат проводит рукой по лицу.

— Я наводил справки то тут, то там.

Я хмурюсь.

— Кто-то помогал тебе?

Была ли это та же женщина, которая "заботилась о нём", пока я была в Ире? Я подслушала непристойный комментарий Ашона, который заставил меня задуматься о том, что Оландон, возможно, преодолел своё отвращение к Брумам больше, чем я думала.