28.КАДЕНС

Меньше всего я ожидала увидеть на этом мероприятии своего брата, но Рик кружит вокруг сцены в черной футболке с надписью «ОХРАНА»

Я пригибаю голову, натягивая свой рыжий парик на случай, если он меня узнает. Это довольно бесполезное приспособление.

Я же не невидимка. Я буду стоять перед ним и играть на пианино все это время. В этот момент бежать будет некуда.

И все же сердце колотится, пока я не проберусь мимо и не взойду на сцену.

Поп-ап мероприятие проходит в парке. Над головой мерцают звезды, а легкий ветерок треплет мои рыжие волосы. На раскидистой зеленой лужайке лаунж-зоны расставлены причудливые столы и черные стулья, приглашая гостей присесть и попробовать вино.

Gorge's никогда раньше не проводил подобных мероприятий, и я немного удивлена, что они позвали меня. Шеф-повар склонен затаивать обиду, и он не обрадовался, когда я подала заявление об уходе. Я была уверена, что мои деловые отношения с лаунжем закончились.

Мои ботинки стучат по деревянным ступенькам. Позади меня гирлянды украшают красивую арку. Она увита лианами и цветущими цветами. Судя по прекрасному аромату, доносящемуся до пианино, я уверена, что эти лепестки настоящие.

Это прекрасная декорация. Хорошо продуманная. Поэтому я не знаю, почему Gorge's ждало последней минуты, чтобы попросить меня сыграть. Может, их нанятый пианист сбежал?

Я поднимаю футляр и кладу руку на черно-белые клавиши. Первая нота сотрясает воздух вокруг меня. Люди, находившиеся в своих собственных мирах, втягиваются в мой, привлеченные звуком, который говорит о чем-то в их душах.

Я не поднимаю глаз, но чувствую их пытливые взгляды. Это заставляет меня нервничать. Я не в своей стихии, здесь, в центре внимания, где весь парк может увидеть и осудить меня, но я чувствую себя менее нервной, чем обычно.

Мой подбородок наклоняется выше, когда я перехожу к другой ноте.

Мое сердце спокойно, а не бьется как сумасшедшее.

Может, это из-за того, что случилось на танцах в честь выпускного вечера с группой The Kings? Я играла на треугольнике перед толпой четырнадцатилетних подростков. Возможно, это повлияло на меня сильнее, чем я думала.

Глубоко вздохнув, я поднимаю взгляд.

И это меня не пугает.

Я снова смотрю на пианино, потом снова поднимаю взгляд.

Мой желудок не сжимается. На самом деле, мне даже немного радостно видеть, как людям нравится моя музыка.

Это победа. И после недели, нет, после всех недель, которые у меня были, я нуждалась в ней.

Я в порядке.

Впервые с тех пор, как я себя помню, я улыбаюсь, когда играю. Мои пальцы бегают по клавишам, танцуя под ритм, который никто не понимает. Я закрываю глаза и позволяю музыке течь так, как она хочет.

Музыка принимает меня. Окутывает меня. Это прилив, который охватывает все мое тело. Грубая на поверхности, хрупкая под ней.

У меня не было времени подготовить бэк-трек для хип-хопа или спланировать плавный концерт. Это просто я. Моя кровь. Мое сердце. Мое все. Как будто я засунула руку себе в грудь и вытащила кишки.

Когда я закончила, раздались аплодисменты. Поп-ап мероприятие оживает. Официанты снуют туда-сюда вдоль столиков. Пары всех возрастов сидят, переплетясь, лицом к сцене. Ни один столик не свободен. За бархатными канатами, оцепляющими мероприятие, выстроилась очередь из клиентов, которые наблюдают и ждут.

Стыд возвращается, яростный и мучительный. На этот раз он сильнее, потому что я знаю, каково это — играть самой собой. Освобождение. Подлинность. Парик и грим теперь кажутся мне еще тяжелее, чем раньше.

Я поспешно ухожу со сцены и киваю двум скрипачам, которые выходят следом.

Менеджер мероприятия стоит под тентом с напитками. Он показывает мне большой палец вверх. Я неловко машу ему в ответ.

Зазвонил мой телефон.

Я удивленно опускаю взгляд, когда вижу, что на мой счет положили больше оговоренной суммы. С каких это пор Gorge's платит сразу после выступления, а не через три дня?

Я не собираюсь жаловаться. Это поможет мне хоть как-то оплатить аренду.

— Эй!

При звуке голоса брата на меня выплескивается ведро холодной воды. После смерти мамы я дала ему столько шансов.

Он только что узнал, что его мать была наркоманкой, и у него были две сводные сестры, такие же бедные и непутевые, как и он. Наверное, это было слишком тяжело. Я понимала.

Но он не выходил с нами на связь несколько недель. А когда мы попросили его о помощи, он посоветовал мне прыгнуть со скалы. Может быть, он не говорил именно так, но было ясно, что мы для него лишь обуза.

Я поклялась вычеркнуть его из своей жизни и притвориться, что его никогда не существовало, что мама никогда не говорила нам о его существовании.

Так почему же какая-то часть меня хочет его обнять?

Держась к нему спиной, я кашляю. — Что?

— Я просто хотел, чтобы ты знала, что ты играешь очень... хорошо... — Он внезапно делает шаг ко мне, и его глаза расширяются от удивления. — Каденс?

— Как ты... — Я понимаю, что только что выдала себя, и краснею. В ужасе я оглядываюсь по сторонам, замечая, что все официантки странно смотрят на нас. Они нас слышали?

Его глаза вспыхивают. — Это ты.

Я смотрю в лицо брата. Мы впервые встретились через день после того, как я получила мамину предсмертную записку. Он пришел в дом в пыльных джинсах, испачканной рубашке и старых кроссовках. Его волосы были густыми и волнистыми, и он совсем не походил ни на меня, ни на Вай.

Если бы не гневные слезы в его глазах и не то, как сорвался его голос, когда он спросил: «Она действительно умерла», я бы не поверила, что это мой брат.

Сегодня Рик одет в хорошую футболку и джинсы без прорех и дыр. Его ботинки черные и блестящие, а волосы аккуратно причесаны.

Рик хмурится на меня. — Почему ты носишь парик?

— Не здесь. — Я хватаю его за руку и тащу прочь от палатки.

Он останавливает меня. — Я не могу никуда идти. Я должен работать.

— Где твой пост? — Шепчу я.

— В той стороне. — Он показывает подбородком на край парка.

Я следую за ним, не поднимая головы и идя быстрым шагом. Когда мы доходим до кучи деревьев, он останавливает меня. — Я не могу идти дальше этого места, иначе мой менеджер может меня разорвать.

Тысяча мыслей проносится в моей голове. Как он узнал, что это я? Где он был? Как он себя вел? Почему он не помог нам, когда мы в нем нуждались?

Я заставляю свой тон быть ровным, не желая выглядеть перед ним как несмышленый ребенок. Несмотря на мой парик, зеленые глаза и странный наряд.

Он ловит мой взгляд, и в его глазах появляется странная эмоция.

— Ты очень похожа на нее.

— На кого?

— На маму.

Сразу же накатывают чувство вины и злость. Это странная смесь, которая зарождается в моем сердце и посылает жжение прямо в легкие. То, что я каким-то образом связана с матерью, — это как удар в живот.

— Однажды она приезжала ко мне. — Он пинает камень. — Одетая вот так. С рыжими волосами. Тогда я не знал, что это она. Она так и не представилась мне.

Я скрещиваю руки на груди и набираю воздух в легкие.

— Думаю, это объясняет, как ты меня узнал.

— Не слишком ли ты молода, чтобы играть в винных барах?

В Gorge's никогда не спрашивали о моем возрасте или настоящем имени, и это одна из причин, по которой мне нравилось там работать.

— А ты не слишком занят своей собственной жизнью, чтобы заботиться о том, что я делаю со своей? — Отвечаю я.

Он морщит брови, и в его карих глазах мелькает чувство вины. Он быстро скрывает это, пригибаясь и смеясь.

— У тебя тоже такой же характер, как у нее.

— Перестань сравнивать меня с мамой. — Огрызаюсь я. — Ты едва ее знал.

— О, я бы хотел никогда ее не знать. Поверь мне. Если бы она не лезла в мою жизнь так, как всегда, все было бы проще.

Его глубокая хмурость заставляет меня задуматься, не знает ли он больше, чем говорит.

Раздражение иголками пронзает мою кожу.

— Не волнуйся. Мы не собираемся врываться в твою жизнь и ломать ее, как это делала мама. Мы закончили?

Сейчас на него трудно смотреть. Он жалуется, что знает маму всего несколько месяцев, в то время как я годами разбираюсь с ее дерьмом. Зная это, он все равно не проявил ни капли заботы. Он отвернулся и оставил меня разбираться с последствиями.

Все в порядке. Я все равно никогда не воспринимала его как брата. Но иногда надеяться и разочаровываться — это хуже, чем не надеяться вообще.

— Нет, Каденс. Мы еще не закончили. — Говорит он с раздражением.

Эмоции начинают жечь мне глаза. — Что тебе от меня нужно? — Кричу я.

Кричать — единственный способ не дать слезам пролиться. Я измотана. Физически и морально вымотана до предела.

— Послушай, я знаю, что сейчас ты меня ненавидишь. И если честно, мне не особенно нравишься ты или то, что ты представляешь. Ты чертовски похожа на нее, и это не дает мне покоя.

Я смахнула сердитую слезу, скатившуюся по щеке.

Он смотрит на меня сверху вниз, краснея, как будто борется со своими собственными слезами.

— Но мне было тяжело. Это не потому, что я хочу отгородиться от тебя, понимаешь?

— Тебе тяжело? — Шиплю я. — Попробуй быть семнадцатилетним и поступить в самую шикарную школу на рабочую стипендию. Оставаться убирать классы, а потом бежать в закусочную на смену. А потом играть музыку в холле по ночам, потому что тебе нужны деньги на аренду. И кстати, о деньгах на аренду, попробуй получить по почте уведомление о том, что ты не выплатил кредит!

Его глаза расширяются, и он делает шаг ко мне. Положив руки мне на плечи, он прохрипел: — Что тебе прислали по почте?

— Отстань от меня. — Я убираю его руки.

Все еще выглядя ошеломленным, Рик прикрывает рот рукой. — Произошла ошибка. Ты не должна была получать никаких писем.

Я замираю. Его слова крутятся у меня в голове, но они не имеют смысла.

Он втягивает губы в рот, выглядя побежденным.

— Это ты платил банку. — По мере того как я говорю, кусочки головоломки складываются в единое целое. — Ты, конечно. Мама не была бы достаточно ответственной, чтобы договориться с ними. Это ты платил за нашу квартиру с тех пор, как она...