Глава 17

Зоуи

В моей груди зияет дыра, когда я медленно прихожу в себя, моя душа погружена в море сердечной боли. Я с ужасом открываю глаза, боясь реальности, которая меня ожидает. Реальности, с которой я не уверена, что когда-нибудь смогу смириться.

Но неизбежное все равно происходит, и мои опухшие глаза распахиваются. Я щурюсь от солнца, проникающего через окна от пола до потолка, и осматриваю окружающую обстановку, понимая, что нахожусь в спальне Остина.

Перед глазами всплывают образы прошлой ночи, ввергая меня в кошмар, от которого я никогда не проснусь, в жизнь, которую я не хочу принимать. Не без моей младшей сестры.

Мой взгляд блуждает по комнате, пытаясь найти хоть что-то, за что можно ухватиться, пока меня не затянуло еще глубже в этот ад.

И тут я нахожу Остина. Он стоит крепкий и высокий, прислонившись к окну, и на нем нет ничего, кроме джинсов. Его руки скрещены на голой груди, он смотрит на меня, и страдание в его глазах отражает страдание в моем сердце.

На какое-то мгновение я обретаю якорь, и мой мир перестает вращаться в темном безумии.

— Который час? — хрипло спрашиваю я, чувствуя, что мое горло повреждено последствиями прошлой ночи.

— Полдень. — Его голос такой же спокойный, как и выражение лица. Он подходит к тумбочке и протягивает мне стакан воды вместе с аспирином. — Вот. Прими это.

Я осторожно сажусь и подчиняюсь, прохладная жидкость обжигает горло. После этого я ставлю стакан и отворачиваюсь, не в силах смотреть на его разочарование, которое, как я знаю, он испытывает из-за того, что нашел меня.

События вчерашнего вечера в лучшем случае запутаны, мой разум не хочет пересматривать, вспоминать трагедию, с которой я сталкиваюсь. Как я ни стараюсь, боль слишком сильна и реальна, чтобы ее игнорировать.

— Скажи мне, что это неправда, — шепчу я, с трудом втягивая воздух. — Скажи, что моя младшая сестра не умерла. — При произнесении этих разрушительных слов с моих губ срывается рыдание.

Остин опускается рядом со мной, притягивая меня в свои сильные объятия, но я не чувствую их привычного комфорта, мне слишком холодно. Слишком... мертва внутри.

— Мне очень жаль, малышка Зоуи. Я хотел бы сказать тебе то, что мы оба хотим услышать, но не могу. — В его голосе звучит такое же поражение, как и во мне. Может, он и недолго знал мою сестру, но любил ее так же сильно, как и она его. — Но мы справимся с этим. Я обещаю тебе это.

Сейчас это кажется невозможным. Несколько дней назад я так надеялась на будущее. У нас должно было быть больше времени, чтобы построить совместную жизнь, которую я всегда обещала ей, а теперь у меня никогда не будет этого шанса. У меня никогда не будет шанса все исправить.

Стук во входную дверь вырывает нас из объятий.

— Я сейчас вернусь. — Он целует меня в макушку, затем поднимается на ноги и выходит из комнаты.

Я натягиваю на себя одеяло, пытаясь найти хоть немного тепла, но его нет. Кажется, что все находится за миллион миль отсюда, в бесконечном туннеле сердечной боли, в котором я потеряюсь навсегда.

— Зоуи.

Я вскидываю голову от знакомого голоса, от неожиданности теряя дар речи на секунду, когда вижу, что в дверном проеме стоит моя лучшая подруга.

— Сэм?

Мы одновременно оборачиваемся и бросаемся друг к другу в объятия.

— Мне так жаль, Зоуи. Мне очень жаль. — Ее горе так же глубоко, как и мое собственное. Она знает Крисси с тех пор, как та была маленькой. Если кто и может понять всю глубину моей боли, так это она.

— Как ты узнала? — спрашиваю я, отрывая голову от ее плеча.

— Дина позвонила мне после того, как ты вышла из больницы.

Я закрываю глаза, вспоминая те несколько роковых секунд перед тем, как убежала. Я даже не дала ей шанса объяснить. Мне было невыносимо это слышать. Я не хотела в это верить. И до сих пор не верю.

В этот момент в дверях появляются Остин и Джейс. Джейс подходит и целует меня в щеку.

— Мне жаль твою сестру, Зоуи.

— Спасибо, — шепчу я. — Спасибо вам обоим, что пришли.

Сэм тянется к моей руке, накрывая ее своей.

— Я никуда отсюда не уйду.

Она всегда была рядом со мной в самые трудные времена, и сейчас она нужна мне больше, чем когда-либо.

— Я не знаю, что делать, — говорю я, чувствуя себя потерянной и разбитой. — Я не знаю, куда идти дальше.

Остин прочищает горло.

— Я говорил с Диной сегодня утром. Крисси... — Он делает паузу, тяжело сглатывая. — Она все еще там, если ты хочешь увидеть ее и попрощаться.

Мое сердце замирает при этой мысли. Последние слова, которые мы с сестрой сказали друг другу, были — Я люблю тебя, — я поцеловала ее на прощание и ушла, намереваясь увидеться с ней несколько часов спустя. Какая-то часть меня хочет запомнить ее такой. Я не уверена, что смогу пережить встречу с ее холодным, безжизненным телом, потому что тогда у меня не будет другого выбора, кроме как принять это.

— Что ты думаешь? — мягко спрашивает Сэм.

Несмотря на внутреннюю борьбу, я киваю. Как бы тяжело это ни было, я должна это сделать. Я должна увидеть ее. Сказать ей, что люблю ее в последний раз.

В итоге мы все поехали, за что я очень благодарна, потому что сейчас мне нужна любая поддержка. Чтобы не дать мне провалиться в эту черную дыру, в которой я оказалась.

Остин держит меня рядом, прижимая к себе, когда мы входим в больницу. Его комфорт и присутствие — мой спасательный круг в той разрухе, в которой я тону.

Когда лифт сообщает о нашем прибытии, меня охватывает ужас. Я делаю все возможное, чтобы поставить одну ногу перед другой, когда выхожу из лифта.

Дина замечает нас со стороны сестринского поста, ее горе так же сильно и свежо, как и вчера вечером. Она притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Мне очень жаль, дорогая. Мы сделали все, что могли.

— Я знаю. — Мои слова механические, как и мои руки, мой разум и сердце потерялись во тьме.

Она берет мое лицо в свои руки.

— Она долго боролась, Зоуи. Ей больше не больно.

Это слова, призванные утешить, но они не приносят покоя. По правде говоря, ничто не может принести покоя, ни в данный момент, ни, возможно, когда-либо.

— Сейчас она снова в своей комнате, чтобы вы могли побыть наедине. Если вы готовы?

Я хочу закричать, что не готова. Что я никогда не буду готова к этому, но вместо этого киваю, понимая, что это неизбежно.

Остин снова притягивает меня к себе, подталкивая, чтобы я двигалась, а Сэм идет с другой стороны, держа меня за руку. Каждый шаг дается мне с трудом, я цепляюсь за их молчаливую силу, молясь, чтобы она помогла мне пройти через это.

— Мы подождем здесь, — говорит он, останавливаясь прямо перед закрытой дверью. — Если только ты не хочешь, чтобы мы были там с тобой?

— Со мной все будет в порядке.

Это ложь, большая и жирная ложь. Я не в порядке и никогда не буду в порядке.

Его большие теплые руки обхватывают мое лицо, прежде чем он наклоняется и проводит губами по моим холодным губам — всего лишь легкое прикосновение, но оно вселяет небольшую долю покоя в мое разбитое сердце.

— Я держу тебя, малышка Зоуи. Всегда и навеки. Никогда не забывай об этом. Если я тебе понадоблюсь, то я всегда рядом.

Это именно те слова, которые мне нужно было услышать в этот момент.

Сэм притягивает меня к себе и обнимает.

— Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

Глубоко вздохнув, я берусь за ручку и вхожу, позволяя двери закрыться за мной. Первые несколько мгновений я не смотрю в ее сторону. Я смотрю прямо перед собой, мои ноги оцепенели, когда я смотрю в окно, как она делала это так много раз до этого.

В этот момент я задаюсь вопросом, о чем она думала в этот момент. Хотела ли она оказаться там, вдали от всего мира? Была ли она одинока и печальна, несмотря на все мои старания?

Эта мысль только усиливает тоску, охватившую мое сердце. Добравшись до ее кровати, я наконец-то нахожу в себе мужество взглянуть на нее, и от этого взгляда у меня замирает сердце.

Ее тело не напряжено и не скручено в необычную болезненную форму, как это было раньше. Она расслаблена, ее лицо мягкое и спокойное. Если бы я не знала большего, то поклялась бы, что она спит.

— Привет, пчелка Крисси. — Слова прорываются через горло, когда я тянусь к ее руке и нахожу ее ледяной. Это заставляет меня с болью вспомнить, что она не спит. Что она больше никогда не откроет глаза.

Гас сидит рядом с ее подушкой, и это чучело, мечта, которую я не успела воплотить в реальность, заставляет меня упасть на колени и зарыдать. Опустошение охватывает меня, когда я опускаю лицо на ее безжизненную руку, желая, чтобы она почувствовала мои слезы и любовь.

— Мне так жаль. Прости, что меня не было рядом с тобой.

Я никогда не желала, чтобы это случилось. Если бы или, когда бы это время когда-нибудь пришло, я была бы рядом, держала ее за руку и убеждалась, что она знает, что ее безгранично любят. Теперь у меня никогда не будет такого шанса.

— Я буду любить тебя вечно, пчелка Крисси.

Моя печаль заполнила комнату, когда я прощаюсь с единственным человеком, ради которого я жила и дышала. Единственной семьей, которая у меня была.

С девушкой, без которой я больше никогда не буду полноценной.

***

Несколько часов спустя я снова лежу в постели Остина, закутавшись в одеяла, с Гасом на коленях и Сэм рядом со мной. Она держит меня за руку, а я безучастно смотрю на стену, потерявшись где-то между оцепенением и горем.

В конце концов, Остин, Сэм и Джейс тоже вошли в комнату, и их прощание еще больше ранило мое сердце. С тех пор я все глубже погружаюсь в это убитое горем состояние, не в силах осознать, что это становится моей реальностью.

Перед тем, как мы покинули больницу, врач прописал мне что-то, что должно было помочь «лучше справиться». Этого не произошло. Какая-то часть меня задается вопросом, смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать тепло. Будет ли мое сердце биться так же без моей сестры.

— Принести тебе еще чаю? — мягко спрашивает Сэм, продолжая быть внимательной, пока Остин и Джейс ходят за ужином.