Он преувеличивает, но лишь слегка. Невозможно было ожидать, что я удержусь от великолепного одеяла навахо, сделанного на старинном ткацком станке, или корзинки для мелочей, или глиняного горшка, который станет идеальным домом для моего комнатного растения. Я также хотела привезти домой немного местного меда, голубой кукурузной муки и дикого риса. Но моя самая любимая покупка — это кукла-качина10 танцующего орла-воина из дерева и кожи, вырезанная вручную, с настоящими крыльями из птичьих перьев, с размахом достигающим полуметра в ширину.
— Может быть, я немного переборщила.
Он протягивает мне небольшой пакет, в котором лежит пара бирюзовых сережек, которые я не забыла купить.
— Хорошо, что мы летим частным рейсом, иначе пришлось бы взять еще один чемодан, чтобы вместить все это. — Он тянется к дну багажника и...
Черт. И ловец снов.
Я тянусь за ним, чувствуя, как краснею от шеи до волос..
— Я помогу. — Хадсон берет несколько больших предметов и свободной рукой закрывает багажник.
Только когда смотрю на свои покупки, на меня накатывает депрессия. Я использовала свою кредитную карту так, будто у меня был бесконечный запас денег. Тратила деньги, которых у меня нет. В то время все это казалось таким приятным, наполняя мой мозг небольшими всплесками дофамина каждый раз, когда я уходила с новой вещью. А когда это чувство исчезало, покупала что-то еще. И вот теперь у меня слишком много красивых вещей, чтобы ими мог владеть один человек, не говоря уже об одной квартире-студии. Тем больше причин, по которым мне нужна собственная квартира.
Я прохожу через вестибюль с опущенной головой, чтобы избежать зрительного контакта с кем-либо, кто мог бы усугубить мои угрызения совести покупателя.
— С нетерпением ждешь завтрашнего дня? — спрашивает Хадсон, отрывая меня от самоистязательных мыслей.
Когда не отвечаю сразу, он уточняет.
— Твой спа-день. — Мужчина поднимает брови в ожидании ответа.
— Конечно, да, — рассеянно отвечаю я. Я не помню, когда соглашалась на спа-день, но не помнить — это типично для меня. — Когда?
Он прищуривается глядя на меня.
— Завтра.
— Я имела в виду, — говорю я и качаю головой, — в котором часу?
— В девять. — говорит он так, будто спрашивает меня: «У тебя с головой все в порядке?».
Мы выходим из лифта, и Хадсон помогает мне достать ключ и открывает дверь. Он входит в мою комнату и кладет вещи, которые нес, на стол.
— Ты тоже собираешься завтра в спа? — спрашиваю я, стоя к нему спиной, пока складываю свою ношу на кровать.
Хадсон усмехается.
— Я не очень люблю спа.
— Не нравятся массажи и сауны? — Не то чтобы я стала его винить. Потому что тоже не самый большой поклонник, но, вероятно, по совершенно другой причине.
Он засовывает руки в карманы.
— Когда обливаешься потом, и к тебе прикасаются незнакомые? Нет. — Его челюсть напрягается под заросшей щетиной кожей. — Мне не нравится быть голым, уязвимым и терять контроль.
Интересное признание.
— Похоже на семейную черту. Не в части с обнажением, а уязвимость и не контролируемость.
Он слегка усмехается и соглашается.
— Верно подмечено. — Хадсон шумно вдыхает и выдыхает. — Мне было весело сегодня, Лиллиан, — говорит он так, будто удивлен.
— Мне тоже. Я... эм… — Я заставляю себя посмотреть на все свои покупки и признать свою ошибку. Мои щеки пылают. — Я немного сошла с ума от сувениров.
— Ты поддержала местные племена. Думаю, это благородно. Но... Если настаиваешь на сожалении, тогда пожалей о том, что заставила тех детей затащить меня в надувной дом.
Воспоминание о нем в том надувном доме смягчает мои плохие чувства по поводу перерасхода.
— Ни за что на свете. Это была лучшая часть вечера. — Особенно та часть, где мы оказались близко. Слишком близко.
Он не отвечает, только наблюдает за мной с задумчивым выражением лица.
— Что?
Хадсон моргает.
— Ничего. Уже поздно. — Он направляется к двери. — Завтра наш последний день. — Открывает дверь и делает полуоборот, чтобы посмотреть на меня. — Постарайся расслабиться. «Норт Индастриз» вот-вот завалят работой, так что завтрашний день может стать последней возможностью вздохнуть спокойно на какое-то время.
Я внутренне стону, но заставляю себя улыбнуться.
— Будет сделано.
Он смотрит на пол, потом снова на меня. Облизывает губы и лениво улыбается.
— Доброй ночи, Лиллиан.
Я тяжело сглатываю.
— Доброй ночи, Хадсон. — Мой голос слегка дрогнул на его имени.
И я с ужасом думаю о том, почему.