Несколько ближайших бывших товарищей Аллена стали его любимыми спутниками. Кермит Рузвельт, который был частью умного окружения Аллена на Лонг-Айленде, проводил с ним часы, официально собирая истории для истории OSS, но часто просто для того, чтобы предаться воспоминаниям. Трейси Барнс, еще один житель Лонг-Айленда, которого Аллен послал на дерзкую операцию по фотографированию секретных дневников дочери Муссолини, заходил к нему почти так же часто. Еще два человека, с которыми Аллен часто делился выпивкой, сигарами и воспоминаниями, были молодыми агентами, работавшими на него во время его укороченного пребывания на посту начальника берлинского отделения OSS. Фрэнк Виснер, некогда его партнер по операции по вербовке "группы Гелена" из числа бывших нацистских шпионов, также вернулся к работе в юридической фирме на Уолл-стрит, и они проводили выходные дни на Лонг-Айленде, сетуя на отсутствие интереса Вашингтона к тайным операциям. Ричард Хелмс, прошедший путь от продавца рекламы в газете Indianapolis Times до руководителя контрразведывательной операции Аллена в Берлине, также стремился вернуться на передовую.
Эти неугомонные воины вместе с горсткой других вскоре разрушат мир.
В ближайшие послевоенные годы события в мире разворачивались таким образом, что убедили президента Трумэна и многих других американских лидеров в необходимости создания секретной разведывательной службы. Нация была охвачена страхом, что советский коммунизм одерживает победы по всему миру, в то время как Соединенные Штаты стоят на месте или проигрывают. Захват советской власти в Восточной Европе в сочетании с появлением националистических движений в Азии, Африке и Латинской Америке казались многим в Вашингтоне централизованной кампанией, направленной на завоевание всего мира. В этой обстановке Аллен и его коллеги-ветераны из OSS обнаружили, что официальные лица в Вашингтоне все более благосклонно относятся к их идее о том, что Соединенным Штатам не только необходима разведка мирного времени, чего у них никогда не было, но и что эта разведка должна обладать полномочиями, превосходящими те, которыми когда-либо обладала любая подобная организация в демократической стране.
Западные спецслужбы всегда строго отделяли сбор разведданных от их анализа и возможных действий, поскольку считалось, что сосредоточение этих функций в одном ведомстве может привести к появлению разведывательных отчетов, испорченных давлением со стороны тайных агентов. В военное время этот принцип был нарушен, и сотрудники OSS привыкли выполнять все части работы: собирать разведданные, анализировать их и действовать в соответствии с ними. Президент Трумэн создал свободный орган под названием Центральная разведывательная группа для консультирования по вопросам разведки, но не наделил его полномочиями по проведению тайных операций. Аллен хотел, чтобы это изменилось.
"Сбор секретных разведданных тесно связан с проведением секретных операций", - утверждал он в одном из конфиденциальных докладов. "Эти два вида деятельности поддерживают друг друга и могут быть разобщены только в ущерб обоим".
Возможности Аллена добиваться своего резко возросли после выборов в Конгресс в 1946 г., на которых республиканцы впервые за шестнадцать лет взяли под контроль обе палаты. Новый председатель сенатского комитета по международным отношениям Артур Ванденберг назначил в свой аппарат одного из старых товарищей Аллена по ОСС, Лоуренса Хьюстона. Хьюстон руководил многими тайными операциями и разделял любовь Аллена к ним. Вместе они разработали законопроект, предусматривающий создание Совета национальной безопасности для консультирования президента по вопросам внешней политики и Центрального разведывательного управления, уполномоченного собирать информацию и действовать в соответствии с ней. "Дикий Билл" Донован, бывший директор OSS, вызывавший всеобщее восхищение, лоббировал этот законопроект в Конгрессе, но некоторые члены Конгресса восприняли его неохотно. Некоторые из них хотели, чтобы контроль за тайными операциями осуществлял Государственный департамент, а не новое секретное агентство, но их доводы были ослаблены, когда государственный секретарь Маршалл заявил, что не хочет, чтобы его ведомство участвовало в таких операциях. Законопроект прошел через Конгресс в считанные недели. 26 июля 1947 г. Трумэн подписал его в качестве закона.
"Существовали серьезные возражения против создания единого ведомства, наделенного полномочиями как по сбору секретной разведывательной информации, так и по ее обработке и оценке для президента", - говорится в одной из исторических справок. "Возражения были преодолены, и ЦРУ стало уникальной организацией среди западных спецслужб, которые единообразно отделяют свои секретные операции от общей разведывательной деятельности".
Новый Закон о национальной безопасности содержал манящую оговорку, допускающую бесконечно гибкое толкование. Он уполномочивал ЦРУ выполнять не только обязанности, предусмотренные законом, но и "другие функции и обязанности, связанные с разведкой, затрагивающей национальную безопасность, которые Совет национальной безопасности может время от времени поручать". Это давало ЦРУ законное право предпринимать любые действия в любой точке мира при условии, что их одобрит президент.
"Страх, порожденный соперничеством с такой страной, как СССР, которая возвела контроль над всеми аспектами жизни общества в ранг науки, способствовал формированию в США убежденности в том, что им крайне необходимы военная мощь и контрразведка со стороны ведомств, способных превзойти советских шпионов", - писал историк Роберт Даллек. Дин Ачесон [сменивший Маршалла на посту государственного секретаря] имел "самые серьезные предчувствия" в отношении ЦРУ и "предупредил президента, что ни он, ни Совет национальной безопасности, ни кто-либо другой не сможет знать, что оно делает, или контролировать его". Но противиться созданию агентства казалось близким к измене".
Донован, обладавший всем необходимым опытом для руководства новым ЦРУ, не мог претендовать на эту должность из-за плохих отношений с Трумэном; он был архетипом ловкого юриста с Уолл-стрит, которого Трумэн не любил, а также олицетворял веру в секретность и тайные действия, которую Трумэн не разделял. Аллен, который также мог быть кандидатом, был отвергнут как республиканец, связанный с партийностью своего брата, хотя Трумэн и предложил ему стать послом во Франции, от чего тот отказался отчасти потому, что Фостер опасался, что работа брата на президента-демократа ослабит его республиканские полномочия. Вместо этого Трумэн выбрал на пост первого директора ЦРУ адмирала Роско Хилленкоттера, спокойного, уравновешенного офицера, работавшего военно-морским атташе в Москве.
Хотя ветеранам ОСС и не удалось поставить одного из своих сотрудников во главе ЦРУ, они добились почти всего, чего хотели. Разведывательная служба, которую они считали важнейшей для безопасности своей страны и для своей личной самореализации, была создана. Она была наделена большими полномочиями, чем любая из ее аналогов в западном мире. Единственным препятствием оставался президент Трумэн, который не проявлял склонности использовать ЦРУ так, как этого хотели Аллен и его друзья.
"Это не должно было быть "плащом и кинжалом"!" писал Трумэн в разочаровании много лет спустя. "Он был задуман просто как центр информирования президента о том, что происходит в мире".
Если это и было видение Трумэна, то оно почти сразу же померкло. Всего через полгода после создания ЦРУ оно испытало грубое потрясение, когда коммунисты в Чехословакии совершили "конституционный переворот", приведший их к власти. Это событие привлекло внимание к предстоящим выборам в Италии, где коммунистическая партия набирала силу. ЦРУ направило своих людей в бой, потратив 10 млн. долл. на операции, включавшие поддержку проамериканских партий, таких как христианские демократы, вербовку католических священников и епископов для разоблачения коммунистической угрозы, а также наводнение Италии письмами, брошюрами и книгами, предупреждающими об опасности коммунизма. Аллен взял тихий отпуск в Sullivan & Cromwell, чтобы помочь руководить этой кампанией. Возможно, это было недостаточно тихо, поскольку за десять дней до выборов в Италии в газете Boston Globe появилась статья о его участии под заголовком "Dulles Masterminds New 'Cold War' Plan Under Secret Agents". Однако результат оказался грандиозным: христианские демократы одержали оглушительную победу на избирательных участках.
Первые тайные операции ЦРУ проводились в Европе, где, как считалось, диверсионная угроза была наиболее актуальной. Первые две крупные операции - вмешательство в выборы 1948 г. в Италии и наем корсиканских гангстеров для подавления забастовки докеров под руководством коммунистов во французском порту Марселя - увенчались успехом. Однако примерно в это же время взрыв насилия, произошедший ближе к дому, поколебал предположения о том, что Европа станет главным полем битвы в разворачивающейся тайной войне.
9 апреля 1948 г. во время участия государственного секретаря Маршалла в работе девятой Межамериканской конференции в Боготе (Колумбия) было совершено убийство одного из самых популярных политиков Колумбии, вызвавшее массовые беспорядки, в которых погибли тысячи людей. Историки единодушно считают этот эпизод, известный как "Боготазо", частью обострения гражданской войны, которая сотрясала Колумбию на протяжении десятилетий. В Вашингтоне же его расценили как инспирированную Москвой попытку бросить вызов США, дестабилизировав ситуацию в Латинской Америке. Возмущенные политики и редакционные статьи требовали объяснить, почему не было сделано никакого предупреждения. В атмосфере страха той эпохи мало кто в Вашингтоне мог предположить, что "Боготазо" было вызвано исключительно конфликтами внутри Колумбии. Они полагали, что это часть заговора, затеянного в Кремле.