Глава 22. И он сформулировал буржуазную сделку

Смит и остальные более оптимистичные экономисты 1700-1848 гг. были заняты разработкой теории невинных вкладов в благосостояние мира, проистекающих из гения прирожденного торговца. Они объясняли, как сотрудничество и конкуренция людей, невинно получающих деньги, приводит к разделению труда и богатству наций, по крайней мере, в той скромной степени, в которой Шотландия могла бы подражать современному образцу буржуазной добродетели - Голландии. Смит ни в коем случае не был потрясен тем, что в таких местах, как Голландия, Шотландия, Англия или Пенсильвания, люди получают деньги. За четверть века до того, как Наполеон насмехался над "нацией лавочников", Смит заявлял, что "основание великой империи с единственной целью - воспитать народ покупателей - может показаться на первый взгляд проектом, подходящим только для нации лавочников. Однако этот проект совершенно не подходит для нации лавочников, но чрезвычайно подходит для нации, правительство которой находится под влиянием лавочников"¹. Он отмечал, что "Англия, хотя в нынешние времена она порождает людей с большими профессиональными способностями в самых разных областях, прекрасных юристов, прекрасных часовщиков и часовщиц [и, таким образом, орудия промышленной революции] и т.д. и т.п., похоже, не порождает ни государственных деятелей, ни генералов"². (Хотя в 1776 г., в эпоху лорда Норта и джентльмена Джонни Бургойна, это замечание было бы вполне справедливо, но несколько десятилетий спустя, когда среди государственных деятелей, адмиралов и генералов были Питт, Нельсон и Веллингтон, оно выглядело бы странно). Напротив: "Есть больше природных задатков и более сильный гений, - писал он, - необходимые для того, чтобы стать хорошим юристом или врачом, - а уж купцом из Глазго - точно, - чем для того, чтобы стать великим монархом"³.

Однако Смит стремится избежать этики того, что может вынести рынок, - наихудшего буржуазного поведения. Он учитывает тот парадокс, что совесть - его беспристрастный зритель - имеет социальное происхождение и в то же время может противостоять худшим проявлениям общества. "Когда мы впервые приходим в мир, - пишет он, имея в виду мир социальный, - мы привыкаем думать о том, какое поведение будет приятно каждому человеку, с которым мы общаемся, нашим родителям, нашим хозяевам, нашим товарищам"⁴ Это план подростка. Зрелый же человек отказывается от "невозможного и абсурдного проекта сделать себя универсально приятным"⁵ "Слабые, тщеславные и легкомысленные люди, действительно, могут быть убиты самым необоснованным порицанием или обрадованы самыми нелепыми аплодисментами. Такие люди не привыкли советоваться с внутренним судьей".⁶ Человек независимого ума, / Он смотрит и смеется над тем.

Схожим образом св. Фома говорил о способности "синтерезиса" (греч. - "пристальное наблюдение"; схоласты почему-то писали его через "д" - "синдерезис"), совести, третьей вещи, которая находится вне воспитания или природы, вне воспитания или первородного греха (сегодня мы называем первородный грех "генами" и поздравляем себя с отсутствием чисто средневековой теологии). Синтез, или конфуцианский росток характера, или зародыш беспристрастного зрителя, разрешает с помощью свободы воли парадокс природы/воспитания. Невежественная женщина может по своей доброй воле стать более добродетельной, чем многие гордые врачи. В некоторых теологиях, подчеркивающих свободу воли, добродетельный язычник может попасть в рай. Это похоже на то, как в современных теориях устроен мозг. Мозг закладывается биологией, но затем частично становится самовосстанавливающимся, самонаправляющимся, самообучающимся. Так, люди, родившиеся слепыми, тренируют свою зрительную кору для использования в других целях. Смит и св. Фома придерживаются солнечной точки зрения, что мы можем склонить свою волю к добродетели и можем самовосстанавливаться - это контрастирует с пессимистической линией св. Августина, Мартина Лютера, Джона Кальвина, Джонатана Эдвардса и Стивена Пинкера, формулирующих ставки на то, что мы, вероятно, безнадежные грешники, лишенные милости в руках разгневанного Бога. "Благодать, - утверждает Аквинский, - не отменяет природу, но совершенствует ее"⁷ Можно использовать как девиз в работе по эпигенетике.

Смит, таким образом, не столько неостоик, как его часто называют, сколько светский последователь Аквинского, городской монах, освобождающий место для активной жизни. Стоицизм прежде всего антибуржуазен, даже антисоциален - горд, героичен и солипсичен. Его основатель Зенон - ранний пример повторяющегося в буржуазной культуре персонажа, антибуржуазного сына - отец Зенона, судя по всему, был кипрским купцом. Последователь Зенона, раб Эпиктет, советовал: "Пожелай, чтобы [события] происходили так, как они происходят, и все у тебя будет хорошо". Это противоположно буржуазной суете, противоположно благоразумию, основанному на соизмерении затрат и выгод, измеряемых тем, что готовы заплатить другие люди при совершении сделки. "Кто хочет быть свободным, пусть ничего не желает", - заявляет Эпиктет. "Ибо это твое - хорошо действовать в соответствии со своим характером; выбирать его - дело другого"⁸ Его "Энхиридион" начинается так: "Из вещей некоторые находятся в нашей власти, а некоторые - нет. В нашей власти - мнение, стремление, желание, отвращение, одним словом, все, что является нашими собственными действиями. Не в нашей власти - тело, имущество, репутация, повеление и, одним словом, все, что не является нашими собственными действиями"⁹ Эпиктет рекомендует иметь дело только с теми вещами, которые "в нашей власти", как он это утверждает.

Однако список того, что не в нашей власти, как раз и есть список того, что, по мнению буржуа, находится в его власти - тело, собственность, репутация, власть. Эпиктет формулирует этику императора или раба, аристократа или христианина в иерархическом обществе с нулевой суммой. У тебя есть героический характер или бессмертная душа, и тем более у тебя есть определенное место в обществе, данное тебе по милости богов или Бога. Поступайте хорошо со своим даром, но не ожидайте многого. В аристократической и крестьянской теории вы не делаете себя сами и не можете продвинуться в состоянии. Забудьте о проверенном торговлей улучшении. Так называемый "закон Янте" (Janteloven) в Скандинавии - это как раз такое крестьянское чувство (из датского романа 1933 года): не думай, что ты лучше других людей. Никакой свободы воли. Главное - это моральная удача, гены, первородный грех, судьба. Прежде всего, никогда не заявляй о своей честности. Этот закон является правилом умеренности, против любого излишества, как, например, хвастовства, и контрастирует с правилом "раздувать свой собственный рог" в Соединенных Штатах. В Дании была предпринята попытка создать веб-страницу, на которой честные компании могли бы зарегистрироваться, чтобы заявить о своей честности. Никто не подписался, потому что это было бы нарушением Janteloven, парадоксальным образом показывая своей гордыней, что они не честны. Точно так же, когда американский политик предваряет свое заявление словами "Откровенно", будьте внимательны - за этим последует не откровенность.

Этическая теория Смита, таким образом, не является стоической в своей теории общества. Более того, в похвальном смысле она глубоко социальна. Она не рекомендует играть в боулинг в одиночку. Метафоры бухгалтерии были частью буржуазного образования и долгое время были метафорами протестантского самообразования, как в размышлениях Робинзона Крузо. Смит писал в письме к Гилберту Эллиоту через несколько месяцев после первой публикации "Теории нравственных чувств": "Человек считается моральным, потому что он считается подотчетным существом. Но подотчетное существо, как выражается это слово, есть существо, которое должно давать отчет о своих действиях какому-то другому и которое, следовательно, должно регулировать их в соответствии с добрыми намерениями этого другого". Хотя подотчетное существо "несомненно, главным образом подотчетно Богу [говорит Смит со своей мягкой верой, столь далекой от воинствующего кальвинизма ранней Шотландии], в порядке времени оно обязательно должно представлять себя подотчетным своим собратьям".¹⁰ Сказал рабби Гиллель, стоя на одной ноге: "Что ненавистно тебе самому, того не делай ближнему своему. В этом вся Тора; остальное - комментарии". Беспристрастный зритель воображения хорошего человека заменяет собой Божество.

А затем Смит приводит милый и характерный для XVIII века аргумент в пользу того, почему "автор природы сделал человека непосредственным судьей человечества":

Если бы эти бесконечные награды и наказания... воспринимались так же отчетливо, как мы предвидим легкомысленные и временные возмездия, которые мы можем ожидать друг от друга, то слабость человеческой природы, пораженная необъятностью предметов, слишком мало приспособленных для ее понимания, не могла бы больше заниматься мелкими делами этого мира; и совершенно невозможно, чтобы дела общества могли продолжаться"¹¹.

Это мысль, вытекающая из естественного богословия и возвышенной в последнее время буржуазной деятельности, о том, что бизнес должен превалировать над спасением, чтобы не использовать не по назначению одно из творений Божьих - себя, молящегося на столбе в пустыне. Поэтому Бог в своей мудрости устроил нравственные чувства так, чтобы сделать мелкие дела мира более удобными, а торговлю - нетронутой, doux et sacré.