Двадцать восьмая глава БИБЛИОТЕКА ОТКРЫТА

Фабиан очнулся от бредовых снов слабым и готовым снова потерять сознание. Он почувствовал чьё-то присутствие и, подняв голову на слабой шее, увидел стоявшую в изножье его кровати высокую фигуру в чёрном. Его зрение поплыло, и сначала он подумал, что пришла сама смерть, но потом Люцерн заговорил:

– Фабиан, мне сказали, что ты можешь проснуться сегодня. Я рад стать свидетелем этого.

– Расей. – Фабиан откинул голову на подушку, покрытую пластеком. Прикосновение к ней, скользкой и липкой одновременно, было неприятным для кожи, но шея казалась жёсткой, как натянутая тетива, и он не смог бы снова поднять голову, даже если бы захотел. В носу у него были трубки. В руке он почувствовал укол иголок.

– Всё такой же, – сказал космический десантник. Он придвинулся ближе, и его черты сфокусировались от воображаемого черепа до озабоченного лица. За исключением непокрытой головы, он был полностью облачен в доспехи, боевая броня была покрыта пылью и царапинами, шлем зажат под мышкой.

– Рад тебя видеть, – с улыбкой продолжил он. – Хотя выглядишь ты ужасно.

Фабиан застонал:

– Почему ко мне прикомандировали самого легкомысленного космического десантника во всём флоте-примус?

– Только радость в сердце от истины Императора заставляет меня приветствовать всё с улыбкой, друг мой, ибо я знаю о славе человечества. – И всё же он нахмурился. – Я беспокоился о тебе.

– Это моя вина. Не самая хорошая идея – подходить слишком близко к такому чумному существу.

– Нельзя не согласиться.

– Я был глупым.

– Я сказал бы, храбрым.

– Это не заставляет меня чувствовать себя лучше.

– Что ж, прислушайся к моей правде. Твоя храбрость снова понадобится, – сказал Люцерн. – Нас атакуют уже несколько дней. Большую часть этого времени ты был без сознания. Демоны проявляются из дождя внутри крепости. Смертные-еретики наконец-то пошли на штурм и проявили некоторое упорство. Останки Нерождённых не исчезают, когда их убивают. Лорд Тигурий говорит, что варп просачивается в реальность, и это стоило бы изучить, но реальность этого мрачна, потому что, когда демоны убиты, их болезни остаются.

– Всё настолько плохо?

Выражение лица Люцерна стало уклончивым:

– Настолько, но мы видели и худшее, ты и я, и Макрагг не в первый раз переживает вторжение. Марней Калгар – один из великих героев Империума. Мы победим. – Он переместил шлем под мышкой. – Как ты себя чувствуешь?

– Чертовски ужасно, – ответил Фабиан. Его глаза едва могли оставаться открытыми. – Отвратительно. Как будто меня раздавили и оставили сохнуть на камне, а потом забальзамировали в навозе.

– Колоритный стиль.

– Слова – моё ремесло. Я не хочу разочаровывать, – сказал Фабиан. В горле у него было сухо, словно его забили песком. – Но я жив, благодаря тебе.

– Я благодарил бы Императора, – сказал Люцерна. – Его роль была больше, чем моя.

– Ты можешь принести мне воды? – спросил Фабиан. Этот краткий обмен репликами вымотал его. Он был близок к обмороку, но испытывал такую сильную жажду, что должен был выпить, прежде чем бессознательное состояние снова овладеет им.

– Это будет для меня честью. – Люцерн пристегнул шлем к бедру, налил стакан воды из кувшина и подал его Фабиану. Когда историтор попытался и не смог взять его, сержант Люцерн очень осторожно приподнял его голову. Бронированные пальцы, которые могли раздавить череп, как яйцо, обхватили его с материнской нежностью. Другой рукой он поднёс стакан к губам Фабиана, и историтор жадно отхлебнул воды.

– Достаточно? – спросил Люцерн, когда Фабиан отвернулся.

Фабиану удалось слабо кивнуть. Люцерн опустил его голову обратно на подушку. Он потерял сознание ещё до того, как она коснулась кровати.

– Спи спокойно, друг мой. – Фабиану показалось, что он услышал, как сказал Люцерн.

Затем сны вернулись.

Фабиан снова проснулся на следующий день и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели и пойти на пути выздоровления. Врачи хорошо относились к нему, кормили смесями из питательных веществ и витаминов, и он сам удивился, как быстро вернулись силы. Через трое суток он был достаточно здоров, чтобы провести день без сна, через пять, чтобы ходить. К концу недели он стал помогать медицинскому персоналу с небольшими заданиями, настаивая на том, чтобы ему дали какое-нибудь полезное занятие, поскольку в учреждении было полно раненых и больных, большинство из которых являлись гражданскими, и персонал был перегружен работой. Поэтому он обнаружил, что разносит сообщения вверх и вниз по палатам. Комплекс был построен на склоне гор Геры, оседлав древнюю стену, которая когда-то разделяла монастырь ордена на две части. Из-за войны окна были закрыты ставнями, но он всё время слышал грохот орудий, раскаты отдалённых взрывов и трескучие вопли смещавшихся пустот, когда снаряды попадали в щиты крепости. То, чего он не услышал, он чувствовал, когда скала содрогалась.

Время от времени он слышал более близкие сражения, ужасный грохот болтерного оружия и нечеловеческие голоса, когда демонам удавалось снова проникнуть за психическую защиту города и проявиться внутри крепости. Он думал, что врачи могут находиться в опасности, но его заверили, что пока существам не удалось принять материальную форму внутри зданий крепости, только снаружи. Статическое ощущение тайной технологии, погребённой в горах, щекотало его дёсны, и когда это чувство усилилось, он понял, что Нерождённые приближаются. Не внутри, сказал он себе, не внутри.

Время от времени он оказывался у незакрытого ставнями окна или открытой бойницы, останавливался и выглядывал наружу, как когда-то давно украдкой видел Дворец на Терре. Всегда было темно. Артиллерийский огонь заставлял небо вспыхивать. Энергетическое оружие вырезало болезненные остаточные изображения на сетчатке. Магна Макрагг Цивитас горел повсюду, куда не кинь взгляд. Только крепость избежала пожаров. Увиденное беспокоило, но он предположил, что город уже сгорал раньше и восстанавливался, и поэтому восстановится снова.

Фабиан потерял мышечный тонус, поэтому проводил столько времени, сколько мог, тренируясь с оружием. Ещё через неделю он запросил бронированный герметичный костюм. Его принесли быстро, символы Логистикарума и Логос Историка Верита уже были нанесены на пластины. Он хранил его в своей комнате, распакованным и готовым. У него не было желания оказаться беспомощным, когда настанет необходимость.

Необходимость настала достаточно скоро: как и следовало ожидать, посреди ночи. Воющие сигналы тревоги разбудили весь комплекс. Комната Фабиана была освещена красными вспышками и громким грохотом врезавшихся снарядов. С потолка посыпался песок. Свет был выключен. Энергия не поступала. Ставень на окне открылся. Сводящий с ума зубной зуд защитного оборудования заполнил рот настолько основательно, словно в него набилась целая колония муравьёв, от матери выводка до самого незначительного рабочего.

Демоны приближались.

Он вскочил с кровати и уже запечатывал броню, когда солдаты Преценталианской гвардии побежали по коридору, стуча в каждую дверь.

– Приготовиться к эвакуации! – кричали они. – Приготовиться перейти в глубокие убежища!

Фабиан, чьи движения были ограничены наполовину надетым костюмом, вразвалку подошёл к двери и крикнул им вслед:

– Что происходит?

Один из мужчин обернулся. Когда человек такого положения, как Фабиан, задавал вопрос, на него отвечали.

– Штурм. Смертные предатели у внутренней стены. Демоны появляются на площадях. Тяжёлая бомбардировка разрушает щиты. На этом всё. – Он уже убегал, стуча в другие двери. – Затем они отправятся за противоорбитальными орудиями, чтобы попытаться высадиться в городе, возможно, в самой крепости Гера.

Гвардеец ушёл, крича и стуча в двери, как баловавшийся подросток в ночь Сангвиналы.

– Император, – выдохнул Фабиан. Песок попал в ботинки, но у него не было времени вытряхнуть его. Секунда испорченного воздуха могла стоить ему жизни, возможно, души, поэтому он проигнорировал неудобство и отряхнул застёжки костюма, потому что в них тоже попали осколки камнебетона, и они должны были быть чистыми, чтобы как следует застегнуться.

Сначала подкостюм, обшлаг брюк, соединённый с ботинком, гетры поверх голенища ботинка и брюк. Он застегнул молнию спереди, прижимая мягкую уплотнительную полоску и молясь, чтобы вытащил всю грязь. Он снял перчатки, пока прикреплял усиленные углеродом ламинированные пластины к магнитным креплениям на плечах, голенях и предплечьях. Затем последовали соединённые нагрудник и наспинник – он помедлил, прежде чем накинуть их через голову, сначала выбив обломки с потолка из обода шлема, затем с трудом надел их. Защита тела была неудобной и тяжёлой, и должна была сидеть ровно, чтобы правильно запечататься, иначе от неё не было бы никакой пользы. Затем рюкзак с переработчиком воздуха и воды, далее перчатки, зафиксированные поворотом запястья, и, наконец, шлем, который он слегка наклонил над головой, а затем резко повернул, ставя на место, как если бы сломал себе шею.

Он схватил оружие. Секунда ругательств, пока он поправлял ремень, подгоняя под размер костюма, затем он вышел в хаос и шум медицинского комплекса.

Люди кричали. Жители Макрагга были приучены к войне и храбрыми по характеру, но больница сотрясалась от ударов снарядов, пробивавших не справлявшиеся пустотные щиты, и этого было достаточно, чтобы напугать любого. Луч закреплённого на плече фонаря, бешено плясал вокруг, освещая лица в моменты ужаса, прорезая пыльные следы сквозь падавший мусор. Здесь находились солдаты Преценталианской гвардии и ауксилии Магна Макрагг Цивитас. Они делали всё возможное, чтобы направить пациентов и персонал по проходам в гору. Тяжёлые противовзрывные двери, до сих пор плотно закрытые, стояли открытыми. Линии тёмно-красных вспышек отмечали путь в скалу.