Признание №7

Я семь раз не сдала уроки плавания, прежде чем моя мама наконец потеряла надежду на меня.

В школе всё было так же, как накануне. Меня вызвали в офис, и я потеряла летнюю программу. Потом я вышла на улицу и увидела Джоша и Мэйси. Честно говоря, я не знаю, зачем я вообще подошла к его машине – возможно, я почему-то подумала, что в первый раз я неправильно разглядела. Может, я думала, что увижу что-нибудь, что всё объяснит. Не знаю, на что я надеялась, но в итоге у меня появилось ещё большее чувство отторжения.

Потому что на этот раз я заметила, как он смотрел на неё, когда она разговаривала с ним на переднем сиденье. На этот раз я заметила, насколько она была красива, сидя в своём белом свитере, со светлыми волосами, обрамляющими её лицо, как нимб Барби.

Я развернулась и вернулась в школу, прежде чем поцелуй мог состояться, немного удивлённая тем, что он был не менее болезненным. Я могла бы подумать, что со знанием происходящего будет проще, но это не так. Всё ещё испытывала боль в солнечном сплетении, словно автомобиль раздавил его. Потому что я всё сделала правильно, и этого всё равно было недостаточно.

Опустив глаза, я направилась в кабинет медсестры. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, или, что ещё хуже, чтобы кто-то увидел слёзы, застилавшие мне глаза.

Я почти вышла из синего коридора, когда услышала: «Эм. Подожди!».

Остановилась, но не подняла глаза. Я не могла.

Крис схватил меня за локоть.

— Ну, рассказывай, что он тебе подарил!

— Эм? – Роксана присела, и её лицо оказалось ниже моего. Я, должно быть, выглядела довольно жалко, потому что она спросила: — О, милая, что случилось?

Я быстро заморгала и покачала головой. Она схватила меня за руку и потащила в женскую уборную. Крис последовал за нами, как делал много раз до этого, схватив бумажное полотенце и намочил его, прежде чем вытереть мой размазанный макияж.

— Мы не проливаем слёзы в уборных, а то тушь потечёт, помнишь? – сказал он, сочувственно надув губы.

Я просто кивнула, не способная и слова вымолвить.

— Я знал, что он окажется козлом, – Крис отбросил бумажное полотенце и обнял меня. — Он слишком милый и обаятельный, чтобы быть таким милым и обаятельным. Кто это был?

Я просто покачала головой.

— Это не имеет значения, не так ли? Мэйси Голдман, но я думаю…

Они оба застонали.

— Что? – я отстранилась и скрестила руки. — Дело не в том, кто, а в том факте, что он вообще это сделал. Мэйси не имеет значения.

Крис поднял правую бровь. — Ага, хорошо.

Я посмотрела на Рокс. — Серьёзно.

Роксана так же приподняла бровь как Крис.

— Она в шоке и не понимает, что говорит.

— Нет, понимаю!

— Тогда будь честной. То, что тебе изменили – отстой. Точка. – Крис засунул руки в карманы своей модной кожаной куртки. — Но то, что тебе изменили с самой идеальной девушкой в школе – это уже совсем иной уровень.

— «Иной», – Рокс вытащила из сумочки жвачку и положила её в рот. — Это не слово.

— Нет, оно есть.

Рокс скрестила руки на груди. — Я показала тебе страницу словаря, на которой, что не удивительно, отсутствует запись «иной», и затащила тебя в класс госпожи Бранд по английскому языку, где заручилась её профессиональным мнением. Которое, конечно же, было в мою пользу. Потому что это не слово. Это то, что говорят необразованные деревенщины, когда не знают когда говорить «новый» или «другой». (прим. пер.: спорят за существование слова nother (в нашем случае это «иной»), которое является сленговым от another (другой))

Каким-то образом их препирательства высушили мои слёзы. Это было нормально. Привычно. Именно так мы втроём вели себя каждый день, когда Дни Святого Валентина не повторялись.

— Эй, я планирую уйти. Спасибо, что подняли мне настроение, – сказала я.

— Мы это сделали? – Крис наклонил голову и опустил брови.

— Я это сделала, – Рокс оттолкнула его с дороги и быстро обняла меня.

Я посмотрела на них двоих и была чертовски благодарна, что они мои друзья.

— Моя мама сегодня делает барбекю – ты должна прийти, – сказал Крис.

Барбекю его мамы было очень вкусным. Я всегда считала себя привередливой, пока не начала бывать у него дома. Его мама была кореянкой, и её еда пахла так вкусно, что я даже не успела начать привередничать, как уже ела кимчи3, бибимбап4 и манду5, умоляя пригласить меня на ужин ещё раз.

— Может и приду, не знаю.

— Иди домой и посмотри то пошлое шоу, о котором я тебе говорила. Тебе станет легче.

Я почувствовала себя немного лучше, когда пошла к медсестре, и идти к папе было не так холодно, как накануне, потому что я была не в платье. Всю дорогу домой я размышляла о сомнительных событиях произошедших за последние двадцать четыре, сорок восемь или сколько-то там часов.

— Что, чёрт возьми, происходит? – кричала я к заснеженным, замёрзшим домам, в которых было тихо, как бывает тихо в пригородных кварталах в будние дни. — Как это происходит?

Единственным объяснением было то, что мне это снится. Я видела яркий, реалистичный сон – о том, что у меня был яркий, реалистичный сон – и мне просто нужно проснуться от него.

Я ущипнула себя, и…

Ай. Блин.

Я вернулась домой, послушала, как папа рассказывал мне о Техасе, и пошла к бабушке, чтобы она опять позаботилась обо мне, как и накануне.

Как только стемнело, я вышла к ней на крыльцо и загадала желание на каждую звезду, которую видела, чтобы, когда я проснусь утром, всё наладится.

Когда я вошла в дом, она велела мне поперчить суп и у меня появилась идея.

Это было довольно странновато, но так было и со всем остальным. Я подошла к шкафу и достала перечницу в виде полосатой кошечки.

— Хмм.

— Замолчи и приправь.

— Не может быть. – Я посмотрела на эту злобно выглядящую, плохо нарисованную кошку и задумалась. — А что, если дело в перце полувековой давности?

— Что ты сказала?

— Перец мог вызвать это. В фильмах это всегда странные воздействия случайных вещей, таких как духи или старые снежные шары, вызывающие временные петли.

— Думаю, что трагедии дня повлияли на твою логику. Может быть, тебе стоит…

— Послушай, бабушка. Если я скажу тебе что-то, что кажется невозможным, ты обещаешь не осуждать меня?

Она кивнула, села за стол и похлопала по стулу возле себя. Я села и придвинулась ближе, но даже не знала, с чего начать.

— Я знаю, это звучит невероятно.

— Просто расскажи мне, милая.

— Эм, ладно. Ты знаешь, что сегодня День Святого Валентина?

— Да?

— А что, если я скажу тебе, что вчера для меня был День Святого Валентина, а сегодня я пережила его заново?

Она скрестила руки.

— Возможно, это просто дежавю?

Я покачала головой.

— Сначала я подумала то же самое, но я знаю, что произойдёт, ещё до того, как это произойдёт.

— Например...?

— Например, я знала, что Джош собирается изменить мне сегодня, потому что я уже видела, как он это делал вчера. Знала, что потеряю летнюю стипендию, потому что это произошло вчера. Я знаю, что прабабушка Леона подарила тебе ту безобразную кошачью перечницу на свадьбу, потому что ты сказала мне об этом вчера, а ещё я знаю, что если ты проверишь мой телефон, то увидишь новое сообщение от Джоша, в котором говориться: «А сейчас злюсь я. Позвони мне».

Это заставило её брови взлететь вверх.

— Мой телефон лежал в рюкзаке в твоей машине с тех пор, как ты заехала за мной. Я не брала его в руки с тех пор, как позвонила тебе. Сходи и возьми его, и посмотрим, права ли я.

Её глаза пробежали по моему лицу, прежде чем она встала и вышла в гараж. Я была уверена, что она, вероятно, подумала, что я бредю и подыгрывала мне, но было приятно наконец рассказать кому-нибудь о моей перевёрнутой жизни. Вернувшись, она держала в руках мой телефон и с изумлением смотрела на него.

— Ну что...?

— Господи, Эмили, нам стоит пойти и купить лотерейный билет, как думаешь?