Внезапно мне вспомнилось двустишье, которое я написала в семь лет:

Лиз и Майкл, любовь и счастье,

Вместе всегда, невзирая на ненастье.

После того как я спустилась с эмоциональных горок, я снова почувствовала усталость, и у меня запульсировал нос.

И я начала волноваться.

Потому что я понятия не имела, что случилось с Уэсом в больнице. В одну минуту мы шли туда, обмениваясь своими привычными остротами, а в следующую, казалось, что он взбесился.

И мне была ненавистна мысль, что он злится на меня, особенно после того, как он был таким милым с того момента, как зашёл за мной этим вечером.

Я взяла свой телефон с тумбочки и набрала его номер, необъяснимо нервничая, когда услышала гудок. Я думала, что это голосовая почта, когда он взял трубку на пятом гудке.

— Привет, Либби Лу. – Голос Уэса звучал устало, или как будто он давно не говорил. Он был таким хриплым. — Как дела?

Я натянула одеяло до подмышек и провела пальцем по швам на пледе. — Я сделала что-то, что разозлило тебя в больнице?

— Что? – Я услышала, как он прочистил горло, прежде чем сказать: — Нет.

— Потому что ты казался... хм, немногословным...? Когда уходил? – Я звучала как нервная школьница, и я перевернулась на бок. — Мне просто жаль, если я сказала что-то, что расстроило тебя.

— Вау. – Я слышала улыбку в его голосе. — Я и не знал, что ты так заботишься о том, чтобы сделать меня счастливым.

— Ладно, прекрати. – Я рассмеялась – от чего у меня заболел нос – и сказала: — Я просто хотела убедиться, что у нас всё хорошо.

— У нас всё хорошо, Либ. – Его голос был глубоким, когда он сказал: — Я обещаю.

Я перевернулась на другой бок, пытаясь устроиться поудобнее.

— Кстати, ты дал Майклу мой номер?

— Да, дал. Он хотел проверить, как ты.

— Что он и сделал! – Я снова улыбалась и слегка повизгивала. — Он написал мне смс, чтобы узнать, как я.

— И? Как твой шнобель?

— Всё хорошо. – Я перевернулась на спину и посмотрела на вентилятор на потолке. — Болит, но жить буду. Я всё ещё выгляжу как посмешище, но доктор сказал, что отёк скоро спадёт.

— Это хорошо. – Уэс прочистил горло и сказал: — Если я тебе что-то скажу, ты должна пообещать не задавать мне больше трёх вопросов.

О, боже. Что он мог такого сказать, на что мне нельзя устроить ему допрос с пристрастием?

— О чём ты говоришь?

Он вздохнул, и я услышала звук телевизора на заднем плане.

— Просто пообещай, Баксбаум, и, клянусь, ты заснёшь с улыбкой на лице.

Я не знала почему, но что-то в том, что Уэс произнёс эти слова, заставило мой желудок сжаться. Я сглотнула. — Хорошо, я обещаю.

— Хорошо. Итак, когда мы играли в баскетбол, Майкл упомянул о твоей внешности.

— Что он сказал? – Я как бы прокричала это, когда села прямо в кровати. — Что он сказал?

— Я не помню его точных слов...

— Брось, Уэс, у тебя была одна задача, и это...

— …но он, по сути, сказал, что понимает, почему ты так популярна.

Бог ты мой. Я взглянула на Фитца, который свернулся калачиком в углу на скомканном пакете из магазина Barnes & Noble22, и понадеялась, что дело не только в моём внешнем виде.

— Что именно он сказал?

— Я уже сказал тебе, что не помню его точных слов, дурёха. Но общий смысл был в том, что он всё понял. Ты больше не Малышка Лиз.

— О-о-о. – Я опустилась обратно на спину, испытывая противоречивые чувства. Крошечная часть меня чувствовала себя некомфортно из-за этого. Как будто до того, как я выпрямила волосы и оделась по шаблону, он не мог понять, как Уэс мог заинтересоваться мной? Когда я выгляжу так, как мне нравится, для него было немыслимо, что Уэс найдёт меня привлекательной? Это немного задело.

Я представила Майкла и сказала себе не зацикливаться на этом. Главное, что он заметил меня.

— Он сказал это мило, типа: «О, чувак, теперь я всё понял», или это было более буквально?

— Мы играли в баскетбол. Он пыхтел и кряхтел.

— Ты ужасен в этом.

— Нет, просто ты чудачка.

— Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – Я посмотрела в сторону своего окна, где всё, что я могла видеть в темноте, была сторона его дома. Было немного сюрреалистично, что я разговариваю с Уэсом как с другом, хотя он всегда был моим заклятым врагом по соседству. — Было достаточно времени, когда ты шёл со мной в больницу.

— Меня отвлекло твоё лицо в виде Картофельной Головы и опасение, что ты потеряешь сознание от недостатка крови. – Он прочистил горло. — Как только образ твоего гигантского носа вылетел у меня из головы, я вспомнил, что нужно тебе сказать.

Я попыталась представить его на другом конце провода. Был ли он всё ещё полностью одет, или на нём была очаровательная пижама и он обнимался со своим псом?

— Где твоя комната?

— Что?

Я села в кровати и скрестила ноги. — Совершенно случайное любопытство. Твой дом находится за моим окном, и я только что поняла, что никогда не была на втором этаже, поэтому я понятия не имею, с какой стороны находится твоя комната.

— Убери бинокль, потому что моя комната выходит окнами на задний двор. У тебя не будет шанса на пип-шоу23.

— Да, потому что это было именно то, чего я хотела. – В моём сознании мгновенно возник образ его полуобнажённого тела в тренировочном зале. Когда он снял футболку, и я чуть не проглотила свой язык. Знаете, при этом истекая кровью.

— И я не в своей комнате. Я в гостиной, смотрю телевизор.

Я встала и подошла к своему окну. Моя спальня была единственной с окном, выходящим на сторону его дома, и когда я посмотрела вниз, то увидела свет, льющийся из окна их гостиной.

— Я вижу твой свет.

— Такая жуткая.

Это заставило меня улыбнуться.

— Что ты смотришь?

— Думаю, правильнее было бы спросить: «Что на тебе надето?».

Я не могла перестать улыбаться – это был такой невероятный Уэс. Странно, что разговаривать с ним было так легко – гораздо легче, чем переписываться с Майклом. Я не была уверена, было ли это потому, что я лучше знала Уэса, или, возможно, потому что Уэс лучше знал меня. Он знал, что я не была крутой – он всегда это знал – так что, возможно, именно поэтому мне было так спокойно.

Мне не нужно было стараться.

— Может быть, если бы мне было не всё равно, то это была бы она, но на самом деле мне интересно, что ты смотришь.

— Догадайся.

Я скрестила руки и прислонилась к стене, глядя на ту сторону его дома, где под освещённым окном гостиной колыхались на ветру цветущие кусты.

— Наверное, какая-то игра. Баскетбол?

— Неверно.

— Хорошо. Это фильм или телешоу?

— Фильм.

— Хм. – Я схватила своё кресло-мешок и придвинула его к окну. Я чувствовала, что мне нужно смотреть на его дом. Я села и спросила: — Итак, мне нужно знать. Ты сам выбрал его, или просто случайно наткнулся, когда переключал каналы?

— Когда переключал.

— Хм. Это всё усложняет. – Мистер Фитцперверт запрыгнул ко мне на колени и положил передние лапы мне на грудь, чтобы я почесала ему голову. Я одобрила бабочку с узором пейсли24, которую Хелена, должно быть, выбрала для него, поскольку я оставила его без бабочки, когда торопилась этим утром. — Эм... «Исчезнувшая»?

— Нет. Но неплохое предположение. Я считаю, что Эмили Ратаковски была великолепна в этом фильме. Её сцена с Аффлеком до сих пор запечатлена в моём мозгу.

— Ты отвратителен.

В его голосе звучал смех, когда он сказал: — Я просто прикалываюсь, потому что знал, что ты поймёшь, что я имел в виду. Мою малышку Либби так легко вывести из себя.

Я проигнорировала его замечание, неисправимый мальчишка.

— Ну, книга была потрясающей, даже без активов мисс Ратаковски.

— Согласен.

— Хорошо. – Я попыталась подумать о том, что заставит Уэса остановиться и посмотреть. — Может, «Мальчишник в Вегасе»?

— Нет.

— «Американский пирог»?

— Даже близко нет.

— В какую эпоху, – начала я, задаваясь вопросом, может быть, я совершенно неправильно его поняла, — вышел этот кинематографический шедевр?

— Мне кажется, ты предполагаешь, что мне нравятся только фильмы с сиськами.

— Хм. – Его предположение о моём предположении было верным, но теперь я сомневалась. Чем больше я узнавала об Уэсе, тем больше он доказывал, что мои предвзятые представления ошибочны. — Да, в основном так.

— Я смотрю «Мисс Конгениальность».

— Что? – Я чуть не уронила телефон. — Но, Беннетт. Это же романтическая комедия.

— Ага.

— И...?

— И я остановился, потому что это выглядело смешно.

— И...?

— И так и есть.

— Мне нравится этот фильм. Какой канал?

— 33-й. Подожди, у твоих родителей тоже есть кабельное?

— Да. Мой папа боится отключать кабельное, потому что не уверен, что сможет смотреть все хорошие боксёрские матчи, если мы перейдём на стриминг. – Я включила телевизор и переключила на фильм. Это было начало, где героиня Сандры Буллок ела стейк с Майклом Кейном в ресторане. — Мысль об их потере приводит мужчину в ужас.

— Для моего отца это футбол. Он убеждён, что на Hulu можно смотреть только фильмы и шоу NBC.

Это заставило меня улыбнуться. Отец Уэса был супер-занудным профессором колледжа, которого я никогда бы не отнесла к любителям чего-либо спортивного.

— Как ты думаешь, нам тоже будут бросать вызов технологии, когда мы состаримся?

— О, определённо. Ты, вероятно будешь одной из тех старушек, у которых даже нет телевизора. Каждый день будет похож на другой. Ты будешь играть на пианино, пить чай и часами слушать пластинки, а потом ехать на автобусе в кинотеатр.

— С твоих слов старение звучит невероятно. Я хочу такую жизнь сейчас.

— Так ты поешь, когда играешь?

— Что?

— Мне всегда было интересно. Когда ты играешь на пианино, ты поешь?

Ему «всегда» было интересно? Значит ли это, что он часто думал об этом? Когда мы были детьми и я занималась с открытыми окнами, он завывал, как собака, и от этого у него болели уши. Наверное, я не понимала, что он знает, что я всё ещё играю.

Я не слышал его воя уже много лет.

— Это зависит от того, что я играю. – Делиться с ним этим казалось невероятно личным, но в то же время это не казалось неправильным. Возможно, потому что я знаю его так давно. Я взглянула на книгу по фортепиано, лежащую на моём столе. — Я не пою, когда играю гаммы или разминку, и уж точно не пою, если играю что-то очень сложное. Но когда я играю ради удовольствия, берегись.