Это мое стремление сводило Поппи с ума. Я хотела вырвать ее из этой токсичной обстановки, где детей натравливали друг на друга ради какого-то непредвиденного будущего. Тогда как Поппи обижалась на меня за то, что я не подталкиваю её.

Почему я должна?

Она была слишком молода, чтобы беспокоиться о карьере. Но даже если бы это было не так, меня не волновало, чем моя дочь будет зарабатывать на жизнь, лишь бы она была физически здорова, душевно счастлива и в безопасности. Я хотела, чтобы она чувствовала себя любимой, и также хотела, чтобы она любила сильно в ответ. Это была самая важная вещь в мире. Не говоря уже о том, что она была всего лишь маленькой девочкой. Почему ребенок был так озабочен тем, чтобы стать генеральным директором, когда Джей уйдет на пенсию лишь через пятнадцать лет?

Мы постоянно спорили из-за этого. Я больше не понимала своего ребенка, а Поппи стала воспринимать меня как врага. Теперь ею двигало только одно — навязчивое желание стать главой компании, как ее папа.

— Почему люди с психопатией должны стремиться именно к такой роли? — спросила я, наклонив голову.

— Потому что они хороши в этом, — просто ответил доктор Стивенсон, ставя контейнер на стол. — Допустим, у крупной корпорации много филиалов. Один из филиалов страдает, и генеральный директор должен оценить долгосрочную выгоду от его сохранения. Хотя его закрытие приведет к увольнению работников, было бы безответственно с финансовой точки зрения позволить ему истощать ресурсы компании, что в конечном итоге приведет к еще большим потерям рабочих мест.

— Ладно. К чему ты клонишь?

— Если генеральный директор хладнокровен и лишен сочувствия, он может легко принять прагматичное решение о закрытии филиала. Если моральная дилемма и чувство вины перед рабочими встанут на пути, приведя к эмоциональному решению, то это может нанести больший вред компании в долгосрочной перспективе.

Он снова взял контейнер и продолжил есть. Я подождала, пока он закончит жевать.

— Многие руководители, политики и лидеры, которым не хватает эмпатии, лучше справляются со своей работой, потому что они мыслят рационально, принимая сложные решения, а не под эмоциональным давлением.

Я задумчиво кивнула.

— Значит, по-твоему, люди с этим… недугом могут быть даже более склонны к успеху из-за него.

Он кивнул.

— Учитывая, что один процент населения обладает данной особенностью, вполне вероятно, что все мы знаем множество людей с антисоциальными чертами личности, многие из которых ведут совершенно нормальную жизнь.

Я вскинула голову, встречая его взгляд. Я действительно знала одного человека с психопатией — Акселя. Насколько мне было известно, он вел более чем прекрасную жизнь. Как?

Доктор Стивенсон ответил на мой невысказанный вопрос.

— Как и во всем остальном в жизни, то, как человек решит справиться с этим, зависит от него самого.

— Если это расстройство так распространено, почему вокруг него существует такое клеймо позора? — с любопытством спросила я.

Доктор Стивенсон добродушно улыбнулся.

— Это лицемерие общества. Даже после всего, что мы обсудили сегодня, стала бы ты голосовать за политика, если бы знала, что он не может понять твои потребности и желания, и его это не волнует?

Хорошее замечание.

Никто из нас не произнес ни слова, пока он доедал салат и потянулся за следующим контейнером с ризотто с курицей. Я позволила ему съесть несколько ложек, прежде чем возобновить наш разговор.

— Что заставляет кого-то с таким характером демонстрировать агрессивное поведение, в то время как другие ведут вполне рассудительный образ жизни?

Он пожал плечами.

— Это то же самое, что и любой другой недуг. Люди с легкой формой обладают некоторой эмпатией, в то время как в тяжелых случаях она полностью отсутствует. Неэмпатам не хватает контроля над импульсами, и их низкий уровень жалости позволяет им преследовать свои желания, не обращая внимания на других. Но это не их вина.

— В каком смысле?

Он подцепил вилкой кусочки салата.

— В том смысле, что… ASPD — это результат биологической предрасположенности.

Грусть растеклась по моим венам. Недостаток сочувствия был не виной Поппи. Как и моя дочь, один процент населения был подвержен импульсивному поведению с рождения. Хотя иногда Поппи проигрывала битву, она боролась со своими природными наклонностями, потому что выросла в любящей семье. Вряд ли было справедливо обвинять ее в том, что она не могла контролировать.

Этот разговор оказался более позитивным, чем я себе представляла.

— Итак, Пия, — сказал доктор Стивенсон, приступая к последнему контейнеру с десертом. Печенье с шоколадной крошкой. — Ты готова обсудить склонность Поппи к ASPD и то, как это влияет на вашу жизнь?

Я печально улыбнулась и собрала свои контейнеры. Он видел меня насквозь, не так ли?

— Может быть, в другой раз, доктор Стивенсон.

Перед тем как уйти, я не могла не задать ему последний вопрос. Тот, который беспокоил меня больше всего.

— Может ли человек, лишенный эмпатии, любить другого человека?

Я хотела для своей дочери всего, но в первую очередь, чтобы она нашла любовь в своей жизни. Чувствовать, что тебя любят — один из величайших даров на Земле.

— Зависит от твоего определения любви. Если такие люди чувствуют связь, они идут на многое, чтобы позаботиться о человеке так, как они заботились бы о драгоценной вещи, которой владеют. Это часто похоже на то, что общество определяет как любовь.

Я перефразировала вопрос.

— По твоему мнению, может ли человек с ASPD любить другого человека?

Несколько мгновений он не отвечал. Я подумала, не прочтет ли он мне еще одну лекцию о том, что я упростила это слово до обобщенной версии, используемой обществом.

Вместо этого он бросил на меня опустошенный взгляд и произнес:

— Нет, такой человек не способен на любовь.

Я закрыла глаза, прежде чем выйти за дверь.