ГЛАВА 39. РОЗОВОЕ МОРЕ

Загробная жизнь была яркой.

Самой бледной из белых.

И шумной. Грохот волн, карканье птиц.

И пахучей. Солёной и металлической.

Я глубоко вдохнула. Внимательно прислушалась. Я думала, что призраки не могут пахнуть, но, возможно, я ошибалась?

Что-то коснулось моих ног.

У меня всё ещё были ноги?

Я всё ещё могла чувствовать?

Я моргнула, и мои веки приоткрылись. Подобно проявляющемуся негативу, передо мной появился образ. Сначала бледный, с едва заметными серыми линиями, но затем в нём появились оттенки белого и серого — крыша из голубой соломы, сверкающая лавандовая гладь воды, прозрачная белая ткань, развевающаяся вокруг кровати с балдахином.

Честно говоря, я не верила в загробную жизнь, поэтому не придавала этому особого значения. Но, боже, тут было прекрасно.

Я стянула лёгкие, как пёрышко, простыни, натянутые на моё тело, затем убрала тонкую вуаль, покрывавшую мою кровать, и поставила подушечки ног на холодный, гладкий камень. Моё тело было таким восхитительно тёплым, что я даже поприветствовала эту прохладу. Осторожно, передвигая своими конечностями, я вышла на небольшую палубу, сделанную из жёлтого дерева.

Вокруг меня резвилась вода. Я опустилась на колени и заглянула под край палубы. Моя хижина висела в воздухе над этим странным океаном. Это место напомнило мне дворец моей юности.

Однако здесь не было тумана. Я повернула лицо к бледно-сиреневому небу и закрыла глаза от безжалостного солнечного света. Но потом я рывком открыла глаза.

Сиреневый?

Я поднялась на ноги и обошла по веранде мой новый дом. Никакой замок не покоился на ленте тумана, но море плескалось у высокого утёса, увенчанного раскидистым деревом. Его переливающиеся голубые листья покачивались и блестели, как миниатюрные павлиньи перья. Я сглотнула, и моя слюна болезненно обволокла увеличивающийся комок в моём горле.

Я знала это дерево.

Я знала этот утёс.

Чёрная фигура прорезала небо, становясь всё больше по мере того, как она подлетала ко мне.

Я попятилась.

Я знала эту форму.

Я была в Неверре.

Что означало...

Я вздрогнула, не желая думать о том, что это значило.

Драка приземлился, поджав кожистые крылья вдоль своего устрашающего тела. Зелёные глаза сверкнули, глядя на меня. Конечно, Лио Вега был бы тем, кто приветствовал бы моё возвращение. Возможно, эта маленькая хижина была тюрьмой нового типа.

Воздух замерцал, когда чёрное существо превратилось в человека.

Мужчина.

Не женщина.

Сайлас.

Конечно… Сайлас же был новым дракой.

Неуловимая улыбка тронула его губы. Была там в одну секунду, исчезла в следующую.

— Ты проснулась.

Проснулась.

Живая…

Я прошла через портал. Я провела рукой по макушке. Короткие, колючие пряди щекотали мою ладонь.

— Вероли отрезала тебе волосы.

Он имел в виду то, что от них осталось.

— Чувствую, что это войдёт в моду у придворных, как только они увидят тебя.

Придворные… Я действительно, по-настоящему вернулась.

Я уставилась на Сайласа, затем показала имя Круза, но Сайлас не понимал языка жестов. Однако каким-то образом он, должно быть, понял, о чём я спрашивала.

Он опустил глаза на дрожащие, мерцающие волны.

— Он... когда... — Сайлас потёр затылок. — Он заставил Грегора ввести весь яд, который был в шприце.

Моя грудь вздулась и горела, как будто мой бушующий огонь собрался там... обугливая орган, который поддерживал во мне жизнь... который не смог сохранить жизнь Крузу.

— Лили, я задолжал ему гаджой. Как и Катори. Если бы это был не яд дайла, он бы попросил меня сделать немыслимое. Предложив яд, ты пощадила нас, — голос Сайласа дрогнул, и он сжал губы.

Я подняла лицо к солнцу и закрыла глаза, желая, чтобы скользкий жар моих слёз испарился с ресниц. Когда я почувствовала, что взяла себя в руки, я вновь посмотрела на Сайласа. Его лицо было искажено болью. Круз был дорогим другом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, и его голос слегка дрогнул.

Как я должна была ответить на это?

Живая и мёртвая. Вот что я чувствовала.

Вместо того чтобы пытаться создавать слова из воздуха, слова, которые не воспринимались бы дракой, я смотрела мимо него.

— Его назвали Розовым морем, хотя Эйс хотел окрестить его морем Катори.

Конечно, Кэт отказалась бы, чтобы что-то назвали в её честь.

— Грегор просит, чтобы ты пришла к нему.

Я покачала головой. Я не была готова увидеть Грегора.

— Это чтобы...

— Лили! Моя Лили!

В пастельного цвета небе покачивалась руна. Вероли отчаянно размахивала руками, а затем окликнула своего водителя, чтобы он поторопился.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что лицо, несущее корзину из волитора, принадлежало Доусону. Это зрелище скинуло осколки моей печали.

Корзина ударилась о палубу, а затем Вероли, спотыкаясь, выскочила и, бросившись ко мне, обняла меня. Она громко всхлипнула мне в плечо, слёзы намочили тонкий белый муслин, который окутывал моё тело, как саван. Я крепко обняла её.

— Добро пожаловать домой, Лили, — застенчиво сказал Доусон, отцепляясь от корзины.

Я убрала свои руки с Вероли, чтобы сформулировать вопрос.

"Как долго я здесь нахожусь?"

— Ты проспала три дня, дорогуша.

Три дня… Чуть больше двух человеческих недель.

Следующим я показала имя своего брата.

Вероли искоса взглянула на Сайласа.

— Он ещё не вернулся.

Я нахмурилась.

Взгляд Сайласа метнулся к моему запястью, к едва заметному кругу, расчерченному пятью неровными линиями.

— Он ждёт, пока Грегор починит замок. Вот почему, — он прочистил горло, — вот почему варифф хотел бы тебя видеть. Нам нужно, чтобы ты прикоснулась к порталу, чтобы он засветился.

"Отвези меня к нему", — я показала Доусону, который научился языку жестов ещё до того, как научился летать.

Я начала идти к руне, когда брови Доусона взлетели вверх.

— Ты хочешь, чтобы я тебя понёс? Я имею в виду, я был бы польщен, но я думал, ты не фанатка рун.

Я ею и не была, но какая у меня была альтернатива? Забраться Сайласу на спину? Можно подумать, если бы я могла поле...

Я застыла, уставившись вниз на свои ноги. Как Круз учил меня много десятилетий назад, я направила свой огонь вниз. Мои ноги медленно оторвались от жёлтой палубы.

А потом я взмыла выше.

Я снова могу летать.

Как и во время моего самого первого полёта, счастье пронзило меня, и я улыбнулась. Но потом я подумала о Крузе, и моя улыбка увяла. Я парила в воздухе над затопленным Харени и осматривала королевство моего брата. Утёсы сверкали на солнце, необъятное жидкое пространство мерцало, как огранённый кварц, а воздух был пропитан ароматом обожжённого солнцем мха и богатой почвы. Калимборы вдалеке возвышались над землей, как нестареющие часовые.

Я вспомнила, как Круз рассказывал мне, как он всегда мечтал увидеть Неверру без её туманного покрова. Его мечта сбылась, но какой ценой?

Я отказывалась плакать, кружась, наполняя себя своим домом.

Дом? Был ли это всё ещё мой дом? Кому принадлежала хижина, в которой я проснулась? А кому принадлежал большой дом, покачивающийся рядом с ним?

Не превращаясь в своего дракона, Сайлас взлетел и присоединился ко мне в воздухе.

— Всё изменилось, не так ли?

Я кивнула.

— Я… На случай, если ты захочешь навестить Круза, — имя слетело с его губ так же тихо, как одна из стрел Каджики, — мы поместили его прах… он спросил меня... сказал, что это было...

Чтобы избавить его от необходимости объяснять, я подняла ладонь. Я точно знала, где Круз хотел бы упокоиться навечно. Я нырнула по воздуху к утесу и приземлилась рядом с деревом панем. Лёгкий ветерок дул сквозь ветви, дерево позвякивало, как китайские колокольчики Катори. Голубые листья в форме пальмы трепетали, распространяя аромат тёплого, сдобренного маслом хлеба.

Я оглядывалась вокруг, пока не увидела это.

На меловом камне расстилался ковёр из оранжевого одуванчикового клевера. Пушистый кустарник медленно обступал скалу, прорастая сквозь каждую трещину и расщелину. Я присела на корточки и погладила стебли котни, а затем сорвала один и покрутила его между пальцами. В отличие от земных одуванчиков, крошечные белые цветки состояли из трёх цветочных головок, не сдувались ветром, и когда я их раскручивала, они меняли цвет — с оранжевого на жёлтый, затем на розовый, затем обратно на оранжевый.

Долгое время Круз ненавидел эти цветы, потому что его отец тоже превратился в них после своей смерти, и все убедили Круза, что его отец был злым. И всё же, открыв одну из многочисленных книг моего бывшего жениха, я обнаружила расплющенный одуванчиковый клевер. Именно тогда я поняла, что Круз простил своего отца.

Под пристальным взглядом Сайласа я заправила стебелёк за ухо, поднялась на ноги, а затем подпрыгнула в воздух.

— Должен ли я отвести тебя к Грегору сейчас?

Я кивнула и полетела за ним, прижимая ладонь к уху, чтобы цветок Круза не выпал.