- Что ты там ковыряешься?

- Сейчас, господин учитель, спички рассыпались.

В классе в темноте происходило какое-то движение. Под партами шелестели книги. Вероятно, ученики что-то прятали. А Петров топал ногами и кричал:

- Скорей, негодяй! Вы издеваетесь надо мной?!

- Что вы, что вы, господин учитель, сию минуту!

Фиридун чиркнул спичкой. На стене заиграли тени.

Петров бросился к Ашрафу:

- Что ты читал?

- Книгу.

- Какую книгу?

- Арифметику.

- Где она?

- Вот.

Петров покрутил книгу в руке, порылся в книгах Ашрафа и ничего не нашел.

- Встань, уходи из класса!

Ашраф неохотно встал. Он остановился у двери и, обернувшись, спросил у Петрова:

- Куда я должен идти, господин учитель?

- К директору.

Ашраф остановился у стены, около часов. Увидев, что и Черняевский здесь, он смутился и не мог поднять глаз. Снял фуражку и, сам того не замечая, стал теребить ее в руках. В комнате наступила тяжелая тишина. Ашраф слышал, как бьется его сердце. В ушах звенело. Юноше казалось, что руки его удлиняются, тяжелеют, кто-то давит ему на плечи, стараясь пригнуть к земле. В глазах потемнело. Свечи на директорском столе расплылись в тумане. Если Черняевский заговорил бы на минуту позже, может быть, Ашраф потерял бы сознание и рухнул на пол.

- Я не ожидал от тебя. Что это ты натворил?

Голос инспектора доносился откуда-то издали, но, подняв испуганные глаза, Ашраф увидел, что Черняевский стоит в двух шагах от него и что в его взгляде больше укора, чем гнева. Ашраф даже улыбнулся. Но тут раздался голос Петрова:

- С ним нельзя разговаривать так мягко. Его надо исключить из семинарии, господин директор. Этот дикий татарин должен покинуть школу.

Семенов бросил ручку на стол.

- У вас нет выдержки, господин Петров. Кроме того, следите за своими словами. Вы учитель.

- Как раз поэтому я не могу терпеть этого негодяя в нашей семинарии.

Ашраф неожиданно успокоился. Колени перестали дрожать. Застилавшая глаза пелена исчезла. Сердце стало биться спокойнее. Пол под ногами обрел прочность.

Ашраф сказал:

- Если я виноват, накажите, но вы не имеете права оскорблять меня.

- Молчать! - крикнул Семенов, ударив рукой по столу, и вскочил на ноги.

Такой внезапный взрыв ошарашил и Петрова и Черняевского.

Черняевский впервые видел директора в таком гневе.

- Мало того, что ты нарушил дисциплину, прервал занятия, ты еще в моем присутствии пререкаешься с учителем! Зачем ты звонил? Кто тебе разрешил?

Смущенность Ашрафа сняло как рукой. Его охватило неистовство, свойственное подросткам.

- Никто!

- По-твоему, здесь можно делать все, что захочешь?

- А почему нашего учителя увели под конвоем?

- Это тебя не касается.

- Касается... Мы хотим знать, за что его арестовали.

- А кто вы такой?

- А вы кто такой?

- Ашраф, не переходи границы!

- А пусть господин Петров не ходит за нами, как тень, и не следит...

- Что это означает?

Петров покраснел, как свекла, и пролепетал:

- Сами видите, господин директор, я с таким негодяем и разговаривать не хочу.

- Учитель...

- Молчать! Господин Черняевский, ученика вашего отделения Ашрафа Гейтепели за грубое нарушение внутреннего распорядка семинарии арестовать на семь дней. Кроме хлеба и воды, ему ничего не давать. Лишить его права на месяц выходить с территории семинарии. Все.

Черняевский открыл дверь и выставил Ашрафа из кабинета. Семенов сел за стол, обхватив обеими руками голову. Петров не отставал от него:

- Господин директор, я не могу согласиться...

- Ну что вам еще надо?

- Надо исключить его из семинарии.

Семенов снизу вверх посмотрел на Петрова, а затем встал.

- Вы кто такой, господин Петров, чтобы указывать мне? Скажите, кто вас заставляет соваться во все дыры?

- Господин директор, я служу отечеству и государю...

- В качестве доносчика?

- Господин Семенов...

- Освободите кабинет!

- Вы меня оскорбляете!

- А вы позорите великую русскую нацию! Идите. Я считаю недостойным разговаривать с вами.

С Ашрафа сняли ремень и посадили его в подвал. Сначала он сидел и боялся пошевелиться. Ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Где-то поблизости капала вода, шуршали мыши. За дверью дежурный учитель Петров поучал караулившего ученика: "Если хоть один человек подойдет сюда и даст ему кусок хлеба, я изобью тебя этой палкой и тебя выгонят из семинарии. Слышишь? Я приду и проверю!"

Ашраф готов был колотиться головой об стену, слушая этот голос. Но надо было молчать. Его сторожил ученик из христианского отделения по имени Иван. С этим Иваном Ашраф раза два встречался на кружке Кипиани, но вообще-то он не знал его, поэтому остерегался что-либо ему сказать. Да и что он мог ему сказать? Его наказали по приказу директора, целую неделю он должен спать здесь с мышами и только потом вернется в общежитие к своим товарищам.

Глаза Ашрафа постепенно привыкли к темноте. Он огляделся и увидел тесную комнатушку. На полу лежала солома. Посередине она была измята. Кто-то до него здесь отбывал наказание и лежал на этой соломе.

Осмотрев свое новое жилье, Ашраф решил устроиться поудобнее. Он поднял воротник пиджака, лег на солому и закрыл глаза. Чтобы обо всем забыть, лучше всего заснуть. Однако мыши, увидев, что бедняга не двигается, осмелели. Они шуршали теперь совсем близко. Ашрафу показалось даже, что они нюхают его руки и что одна пробежала по нему. Он вскочил, и мыши рассыпались по сторонам.

"Наверное, обо мне никто и не вспоминает, - с печалью подумал Ашраф. Все легли спать. Интересно, который час?"

В дверь тихо постучали.

- Кто там?

- Я.

- А ты кто?

- Не шуми. Подойди к двери. Просунь руку в щель. Возьми, это ребята прислали. Ешь, сейчас принесут молоко.

- Ваня, ты не боишься?

- Ладно. Ешь, тебе говорят.

Ашраф взял еду, и, хотя котлеты остыли, он съел их с удовольствием.

- Ашраф...

- Что?

- Я не знал, что ты такой. Ты, оказывается, смелый парень. Хорошо поставил на место этого Петрова. Мы все за тебя. Ничего не бойся. Не посмеют исключить тебя из школы. Мы все за тебя горой. Подожди. Кто-то идет.

Ашраф притаился в углу подвала, прислушался. Ваня с кем-то шепотом разговаривал. Потом он опять позвал Ашрафа.

- Держи молоко. Прислали Фиридун и Лука. Они сами не смогли прийти. Петров все время снует по общежитию.

- Скажи им от меня спасибо.

Ашраф выпил молоко.

- Ваня...

- Что?

- Я спать не могу.

- Почему?

- Мыши. Да и очень сыро.

- Знаешь что, там есть маленький ход наверх, прикрытый доской... Ты понял? Сдвинь доску, увидишь небольшую лесенку. Лезь по ней вверх. Попадешь на чердак. На чердаке есть маленькая комнатушка. До утра там и спи. А утром спустишься вниз. Только не проспи, иначе выдашь наш тайник.

- Ты откуда все это знаешь?

- Один ты, что ли, такой смелый? Я тоже сидел.

Ашраф нашарил в темноте маленькую лестницу, влез на чердак. Через оконце ему в лицо повеяло свежим воздухом. Он прислонился лицом к прохладному стеклу. Небо было все в звездах. Кура гудела, плавно кружась вокруг древнего города.

11

Вечерние занятия кончились. Ученики поужинали и ушли в общежитие. Звонок, возвещающий о сне, прозвенел. Но Дмитрий Дмитриевич медлил идти домой. Он один сидел у себя в кабинете. Его разволновали и арест Кипиани в присутствии учеников, и набег конных казаков на семинарию, и наконец самоуправство офицера. Если в руководимой им школе что-нибудь делалось без его разрешения, Семенов считал это нарушением педагогических правил. Он послал об этом рапорт попечителю кавказского народного просвещения и губернатору. Семенов думал, что его голос услышат и, может, даже освободят Кипиани. Беспокоило его и настроение учеников.