ГЛАВА 37

АНГЕЛ

Мы входим на кухню как раз в тот момент, когда мама заканчивает готовить завтрак. Все остальные уже собрались, включая моего отца, который держит виски рядом с собой за столом. Бросаю взгляд на маму и она закатывает глаза.

Я хорошо знаю этот жест. Так она смотрит на меня, когда отец впадает в одно из своих “настроений”. Такое, из которого его не может вытащить даже яркая сияющая звезда - моя мама. Говорю Кристиану, чтобы он разложил нам по тарелкам завтрак и на цыпочках подхожу к отцу. Он смотрит прямо перед собой. Напротив него висит семейная фотография с моего выпускного в юридической школе.

— Папа? - тихо спрашиваю я. — Ты в порядке?

Глаза отца перебегают на остальных членов семьи, словно проверяя, насколько они близко. Как будто он не хочет, чтобы кто-то, кроме меня, услышал следующие слова из его уст.

— Он делает тебя счастливой, Элли?

Папа пьет из-за моей личной жизни. Большой шок. С тех пор, как Кристиан вошел в парадную дверь, у него было просто отвратительное настроение.

— Да, - коротко отвечаю я. Потому что не уверена, что смогу рассказать подробности, если он захочет знать. Это безумие, что Кристиан делает меня счастливой. Это безумие, что я с ним.

Безумие, что осталась с ним после всего, что узнала и через что прошла.

Но вот я здесь. Смирилась с этим. Мой отец тоже должен смириться.

Отец вздыхает, будто утвердительный ответ был последним, что он хотел услышать.

— Ну и дела, - бормочет он, а потом поднимает голову и хмуро смотрит в потолок, словно видит там Бога.

— Это как-то связано с отцом Кристиана?

Глаза отца переходят на меня, широко раскрытые и потрясенные.

— А что с его отцом? - спрашивает он сквозь стиснутые зубы, все еще молча.

Хмурю брови.

— Ты не ладил с Томасом?

Мой отец усмехается и отпивает виски из стакана.

— Можно и так сказать.

Чувственно улыбаюсь отцу.

— Папа, Кристиан - не его отец. Что бы ни было у тебя с Томасом, не вымещай это на нем. Я хочу, чтобы он тебе нравился. Я люблю его.

— Из-за его денег? - Он обвиняюще поднимает бровь. — Из-за того, что он живет в большом доме, может брать тебя в отпуск и покупать тебе украшения?

— Нет! - шепчу я обиженно. — Он сделал для меня больше, чем ты можешь себе представить. Неужели ты не можешь хотя бы раз в жизни поддержать решение, которое я приняла сама? Ты не поддержал мое решение пойти в юридическую школу и еще меньше поддержал, когда поступила в университет и переехала. А теперь не поддерживаешь меня, когда я говорю, что люблю мужчину, который голыми руками готов сдвинуть солнце, лишь бы дать мне немного тени.

— Такой мужчина, как Кристиан Ривз, рано или поздно устанет от тебя. Когда ты перестанешь давать ему то, что он хочет.

В ярости хватаю отцовский стакан с виски и выплескиваю янтарную жидкость ему в лицо, а затем с такой силой бью им об стол, что он трескается. Горячие, злые слезы падают из моих глаз и вписываются в воротник моей футболки.

— Забавно. То же самое говорил Нил Хейден перед тем, как изнасиловать меня, - кричу я, поворачиваюсь, проталкиваюсь мимо всех и выбегаю через парадную дверь.

Когда мы с Трэвисом были младше, отец потратил три недели, чтобы построить нам дом на дереве, которому позавидовал бы любой ребенок. У него есть крыльцо и башня, выступающая сбоку. Дерево хорошо обработано, поэтому за годы дождей оно не заплесневело.

Он выглядит так же, как и в последний раз, только веревочная лестница обтрепалась. Взбираюсь на дерево и заползаю в дом. Я маленькая, а внутри домика на дереве места еще меньше, поэтому мне приходится подтягивать колени к груди, чтобы удобно разместиться.

Мой отец - суровый человек. Некоторые люди могли бы даже назвать его холодным и жестоким, но я никогда не думала, что он может так относиться ко мне.

Как и большинство людей, он считает, что Кристиан заботится обо мне только из-за того, что у меня между ног.

Слышу, как кто-то начинает ползти вверх по ступенькам. Застонав, кричу:

— Уходи.

Слышу тяжелое пыхтение, а затем светло-русые волосы моего брата появляются на краю крыльца. — Мое уже тело не такое, как раньше, - ворчит он, забираясь ко мне в крошечный домик на дереве и прислоняясь спиной к деревянной стене, чтобы перевести дух. Трэвис поворачивает голову и смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами и усмехается. — Нам пришлось покинуть корабль. Мама разрывает папу на части за то, что он тебе наговорил. Она угрожала ему лопаткой, когда мы втроем выбежали.

Это меня смешит.

— Как ты узнал, что я буду здесь?

— Потому что тоже приходил сюда поплакать, прежде чем открыться нашим родителям.

Оглядываю крошечное пространство домика. Помню, как мы оба могли удобно стоять. Теперь же кажется, что мы сидим в древних руинах прошлого.

— Не понимаю, в чем проблема отца. С тех пор как он встретил Кристиана, он стал таким... невозможным. Не то чтобы он был самым дружелюбным парнем, которого когда-либо встретишь, но ты понимаешь, о чем я.

Трэвис пожимает плечами.

— Ты его дочь.

— Я старше тебя.

— Да, но он уже потерял двух дочерей. А теперь боится потерять третью. Может быть, не из-за стрельбы, но думаю, он наконец-то понял, что мы уже выросли. Я женюсь, а еще видел, как на тебя смотрит этот красавчик. Ты недолго будешь свободной после меня, и тогда кто же останется у него, чтобы навязать свою железную волю?

— Думаю, дело не только в этом. Папа знал отца Кристиана, и кажется, что там есть какая-то история, которую он проецирует на наши отношения. Но это не справедливо.

— Это так. - Брат пожимает плечами. — Но любовь всегда побеждает, не так ли? Горячий парень любит тебя до безумия. Я знаю его всего полтора дня и вижу это. Ты можешь попросить его отрезать левую ногу и он не будет колебаться.

Снова смеюсь.

— Ты даже не представляешь, насколько прав.

— Я всегда был гением в семье, - шутит он. — Папа научится терпеть твоего высокого, богатого, загадочного парня. Дай ему время.

— Высокий, богатый и загадочный, да?

— О, и горячий. Я уже говорил, что он горячий? Не отказался бы от такого, даже если бы был натуралом. Он везде такой большой?

— О Боже. Убирайся! - смущенно кричу я, тыкая Трэвиса в грудь. Тот хихикает и начинает спускаться по лестнице. Прямо перед тем, как его голова исчезает, шепчу:

— Да.

Он хмыкает.

— Ха! Я так и знал.

Трэвис исчезает и после минутного молчания слышу, как кто-то еще поднимается на дерево. Над крыльцом появляется голова Кристиана. Он приостанавливается, глядя на меня.

— Ну, давай. Только не говори мне, что ты боишься высоты.

Он усмехается.

— Елена, даже моя правая нога не пролезет в дверь этого домика. Я залезу сюда, то никогда не выберусь обратно.

Встречаю его на полпути, ложась на живот, так что наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга, пока он балансирует на веревочной лестнице и держится руками за крыльцо.

— Слышала, мама защищала мою честь, - сухо говорю я.

— Никогда не слышал столько оскорблений в одном предложении. И еще, что, черт возьми, значит фраза: «Я покажу тебе, как корова съела капусту»?

Хихикаю над его попыткой подражать акценту моей матери.

— Это значит, что ты сейчас услышишь суровую правду.

— О, - говорит он, похоже, все еще смущенный. — Вы, южане, странные. - Улыбаюсь, а потом мое лицо меняется. Он сразу же замечает это. — Ты в порядке?

Пожимаю плечами.

— Не особо. Честно говоря, просто хочу домой.

Кристиан кивает.

— Просто скажи, когда, и я позабочусь, чтобы самолет был готов к нашему вылету. - Он вздыхает, сжав рот в тонкую линию. — Мне очень жаль. Это должен был быть приятный отдых от города с твоей семьей. Мы с твоим отцом все испортили.

— Ты ничего не испортил. Он всегда был таким. - Наклоняюсь чуть ближе и нежно прижимаюсь губами к его. — Пойдем собирать вещи.

Мы с Кристианом идем бок о бок к дому, где все вроде бы успокоилось. Отец сидит в своем домашнем кабинете с закрытой дверью, а мама убирает завтрак, который никто не ел. Заметив нас, сочувственно улыбается мне.

— Хотела бы я сказать, что знаю, в чем его проблема.

— Дело во мне, - отвечает Кристиан. — Я ему не нравлюсь.

— Это не оправдание его поведения. Ты с Еленой, а значит, теперь часть этой семьи. Ему придется смириться с этим. - Мама утешающе гладит Кристиана по руке. — Он не заставит тебя чувствовать себя нежеланным гостем в нашем доме, я не позволю.

Мне так приятно, что мама на нашей стороне, когда речь идет о наших отношениях. Не знаю, что бы делала, если бы оба моих родителя недолюбливали Кристиана. Из всех нас у нее больше шансов образумить моего отца.

Вздыхаю.

— Кристиан? Как думаешь, ты мог бы оставить нас с мамой наедине?

Он кивает.

— Конечно. Пойду и соберу наши вещи.

Кристиан выходит из комнаты, а мы с мамой садимся на заднее крыльцо, чтобы побыть наедине. На улице прохладно. Засовываю руки в свитер и благодарю Бога за то, что он придумал пушистые носки.

— Знаю, что это не очень этично, но обращаюсь к тебе как пациент, а не как твоя дочь. - Она кивает, а я продолжаю. — После того как меня изнасиловали, самым страшным был шанс забеременеть. В больнице я приняла специальную таблетку, но все равно постоянно беспокоилась об этом, пока у меня не начались месячные. А теперь... Боже, как мне это сказать? - бормочу про себя, играя с секущимся кончиком волос. Полагаю, лучший способ сказать это - просто сказать. — Я чувствую себя грязной. И не только из-за того, что со мной произошло, но и потому что, кажется, никогда в жизни я не хотела Кристиана сильнее, чем сейчас. Разве это правильно? Разве секс - это не последнее, чего я должна хотеть?

Мама пристально смотрит на меня. Мы всегда были близки. Никогда ничего от нее не скрывала, но она выглядит такой же ошеломленной, услышав мои слова, как и я сама.

— Ну, все реагируют на травмы по-разному. Это правда, ведь многие люди, подвергшиеся изнасилованию, не переносят прикосновения. На месяцы, годы, даже на всю оставшуюся жизнь идея секса становится для них немыслимой, даже если это происходит с человеком, которого они любят и которому доверяют. Сама природа секса требует, чтобы кто-то отказался от контроля, хотя бы в некоторой степени. Многим, пережившим сексуальные насилия, трудно снова отказаться от этого контроля.