ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я открываю четвертый ящик своего комода, чтобы достать свою любимую пару шелковых пижамных шорт. Когда я не могу их найти, я роюсь в своей корзине. Затем в других ящиках, хотя я всегда кладу их в четвертый ящик. Я проверяю мамин комод, потому что у нее плохая привычка хватать всю одежду из сушилки и бросать ее в свой комод. Но в ее комнате тоже нет.

Они пропали.

Может быть, мои стринги вовсе не были съедены сушилкой. Кто-то был в моей комнате. Трогал мои вещи и забрал их.

И у Майлза лучшая возможность проникнуть в мою комнату. Он бывал здесь раньше. Может быть, он положил в карман мои шорты, когда я переодевалась в ванной на днях.

Джордан сказал бы, что это доказательство того, что Майлз - мой преследователь, но даже если он взял мои стринги и шорты, это не обязательно означает, что он преследует меня. Он мог бы просто быть извращенцем. Или пытался разозлить меня.

Да пошел он к черту. Я иду туда, забираю свою одежду и запираю дверь на цепочку.

Я пробираюсь на лестничную площадку, которая отделяет мою комнату от комнаты Майлза и ведет на чердак. Хаотичные барабаны и гитары, доносящиеся из его телефона, напоминают мне о тех старых панк-рок-группах 2000-х, которые мама до сих пор любит петь воскресным утром, когда печет блины. Но звук доносится не из его комнаты.

Когда я стучу, никто не отвечает. Я нажимаю на ручку, и почему-то мое сердце колотится еще сильнее, когда она поворачивается.

Майлза нет в его комнате. Дверь в его спальню открыта, и когда я обхожу его кровать, то замечаю, что дверь в ванную через коридор приоткрыта. К его музыке примешиваются брызги из душа.

Идеально.

Комната Майлза пустая, как будто он здесь вообще не живет. Его кровать представляет собой скомканные черные простыни, одеяло сброшено на пол. Несколько носков, рубашек и пара джинсов разбросаны по светлому ковру. Один из ящиков его комода выдвинут, дверца шкафа открыта, внутри ничего нет. Даже ни одной вешалки не видно. Его ноутбук стоит рядом с подушкой, зарядное устройство подключено к тумбочке, на которой нет ничего, кроме лампы и моего экземпляра «Гордости и предубеждения». Деревянная книжная полка, придвинутая к стене, забита книгами в мягких и твердых обложках. Стивен Кинг, Ширли Джексон, Джиллиан Флинн. Моя любимая книга торчит, как больной палец, в его коллекции.

Я проверяю под кроватью, нет ли моей одежды. Ничего. Даже забытой обуви или пыльного зайчика. Мэйбл, должно быть, тщательно прибралась перед переездом. Я тихонько открываю его комоды и роюсь в них. Его рубашки, брюки, носки, боксеры. Значит, он любит боксеры.

Я вырываю руку. Отвратительно. Мне не нужно это знать.

За исключением того, что я не могу перестать представлять это. Майлз, в одних черных боксерах, растянулся поперек своей кровати с ухмылкой на лице, приглашая меня присоединиться к нему.

Я в последний раз обхожу его комнату, но ясно, что он не забирал мою одежду.

Меня охватывает облегчение, пока я не понимаю, что это значит. Если Майлз не забрал мою одежду, это сделал кто-то другой.

Кто-то еще был в моей комнате.

Я крадусь обратно к двери. И тут я замечаю, что душ не работает.

Дерьмо.

Его музыка все еще играет. Что-то сердитое, но угрюмое. Заунывное. Может быть, Evanescence? Пока играет его музыка, он должен быть...

Что-то врезается в меня сзади, толкая к стене так быстро, что я боюсь, что столкнусь с ним лицом к лицу, пока меня не развернут и вместо этого моя спина не ударится о штукатурку.

Майлз кладет руки по обе стороны от моей головы, наклоняясь так близко, что аромат сандалового дерева его шампуня наполняет мой нос. Капля воды падает мне на щеку с темных волос, которые почти падают ему на глаза.

На нем нет ничего, кроме пары тонких пижамных штанов, низко сидящих на бедрах. Его бицепсы, плечи, пресс все еще влажные. Мне до боли хочется прикоснуться к каждому дюйму его тела. Начиная с мягкой кожи на его шее и продвигаясь вниз. Медленно.

Он не прикасается ко мне, но с таким же успехом его тело могло бы раздавить мое, потому что я не могу дышать. Не могу пошевелиться. С трудом могу вспомнить свое имя.

Мэдлин. Нет, Мэдди.

— Значит, я не могу зайти в твою комнату, но ты можешь зайти в мою? — Рокот его голоса отдается эхом у меня на ногах.

Я сглатываю раз, другой, но комок в горле не проходит.

— Я думала, ты забрал мою одежду. Она пропала.

Его рот кривится.

— Я не краду одежду. — Он убирает руку с моей головы и играет с подолом моей рубашки. — Я снимаю ее и оставляю на полу.

— Я думала, ты... эм. — Боже, я не могу думать, когда он так близко ко мне. Когда его подтянутое тело нависает надо мной.

— У меня раньше не было девушки.

Может быть, это изменилось после нашего разговора. Может быть, он нашел кого-то, кого можно затащить к себе в постель. Если так, я рада, что меня не было рядом, чтобы услышать это.

— Я никогда не трахал девушку, — уточняет он. Порочная улыбка расцветает на его лице. — Хочешь показать мне, как это делается?

Больше всего на свете. Но я заставляю себя сказать:

— На самом деле, я думаю, что позволю тебе умереть девственником.

Каким-то образом он становится еще ближе, не прикасаясь ко мне. Я не знаю, как это возможно. Теперь между нашими грудями не может быть больше сантиметра.

— Скажи мне, что ты действительно любишь этого мудака. Попробуй убедить меня.

— Джордан…— Но мой голос дрожит, когда я произношу его имя. Я прочищаю горло. — Джордан не мудак. А я так и делаю. Люблю его.

Конечно, я люблю Джордана. Он идеальный парень. Я планировала всю свою жизнь вокруг него.

Но я больше не могу этого отрицать - я хочу Майлза Мариано. Я хочу отправиться в альтернативное измерение, где Джордана не существует, и скакать на Майлзе всю ночь, пока не начну кричать, просто чтобы выбросить это из головы.

Он ухмыляется мне.

— Это прозвучало неубедительно. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что ты пришла сюда не в поисках пропавшей одежды. — Его рот сейчас так близко к моему, его прохладное дыхание касается моей кожи. — Ты пришла сюда в поисках меня. Чтобы ты могла умолять меня заставить тебя кончить.

Я упираюсь руками в стену в отчаянной попытке удержаться на ногах. Мои колени подкашиваются. Они могут подломиться в любую секунду.

— Для этого у меня есть парень и вибратор. Мне ничего от тебя не нужно. Точно не…это.

— Но ты этого хочешь. Не так ли, Мэдлин? — Он заправляет мне волосы за ухо, посылая электрический ток по спине. Его ладонь лежит на моей шее, и какая-то дикая часть меня хочет, чтобы его рука переместилась к моему горлу и сжала. — Ты хочешь кого-то, кто заставит тебя кричать. Вот почему ты все еще здесь. Вот почему каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, ты хочешь, чтобы я воспользовался своим ртом.

Я больше не могу этого выносить. Я либо собираюсь запрыгнуть на него, либо испытать оргазм прямо здесь, перед ним, а он еще даже не поцеловал меня.

Нет. Он не может поцеловать меня. У меня есть парень. Джордан идеален. Он заслуживает верную девушку. Он сказал мне, что ему изменяли и раньше - я так с ним не поступлю.

Я подумываю оттолкнуть Майлза, но прикосновение к его обнаженной груди раскроет мои намерения. Вместо этого я отталкиваю его бедрами и направляюсь к двери. Так или иначе, уйти от него - одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала.

— Это? — Я машу пальцем туда-сюда между нами. — Этого не будет. Понял?

Его высокомерная улыбка говорит мне, что он мне ни на секунду не верит.

— Конечно, Мэдлин. Дай мне знать, когда закончишь притворяться. Когда тебе захочется чего-то настоящего, ты знаешь, где меня найти.

Я просыпаюсь от того, что мой телефон разрывается. Мечты о том, как Майлз прокладывает путь поцелуями по моему телу и заставляет меня кричать от удовольствия, быстро исчезают, когда я замечаю, что каждое уведомление - это сообщение от madyoungfan.

Все изображения. Слов нет.

На одной фотографии я открываю дверь в "Мариано", мои медно-каштановые волосы заплетены в косу, чтобы они не попали в еду посетителей.

На другом мы с мамой выходим из продуктового магазина, матерчатые сумки болтаются у нас в руках. Следующая — как мы забираем в «Сладкоежке» коробку свежеприготовленных пончиков.

Затем я снова остаюсь одна. Я стою спиной к камере, срезая путь через городскую площадь, чтобы добраться домой.

Сижу за столиком под зонтиком рядом с "Мариано".

Последний снимок более размытый, но мое сердце замирает, когда я узнаю свой дом.

Мой преследователь увеличил изображение. Их камера была направлена на окно.

Сквозь стекло видно, что я сижу на диване в гостиной. Одна.

Экран моего телефона размывается. Как я могла не знать, что они там? Почему я не чувствовала на себе их взглядов?

Слезы текут по моим щекам.

Мой преследователь никак не может увидеть меня в десяти футах от окна моего второго этажа, но я все равно ныряю под простыню в поисках уединения, которого, похоже, больше не могу найти.

Когда звонит мой телефон, мое сердце подскакивает к горлу.

Неизвестный номер.

Я смотрю на экран, позволяя телефону зазвонить дважды, трижды, четыре раза. Затем он замолкает.

Откуда мой преследователь мог узнать мой номер? Нет, скорее всего, это просто спам-рассылка.

Но моему облегчению приходит конец, когда экран снова загорается очередным звонком.

Я медленно выдыхаю. Затем провожу большим пальцем по экрану.

Никто из нас не произносит ни слова.

Я даже не слышу ничьего дыхания, как бы близко я ни прижимала телефон к уху.

— Алло?

По-прежнему ничего.

— Ответь мне. — Голос, который выходит из меня, громкий, но дрожащий. — По крайней мере, наберись смелости что-нибудь сказать.

Снова тишина. Вскоре раздался звуковой сигнал окончания вызова.

— Эй, милая? — С лестницы доносится напряженный голос мамы. — Ты можешь спуститься сюда?

Я проскальзываю вниз, как призрак. Все, чего я хотела, это не быть невидимой девушкой, прячущейся в тени. Теперь я получила то, что хотела, и все, чего я хочу, это снова стать невидимой. Быть той, о ком никто не заботится настолько, чтобы следовать за ней, мучить её, быть одержимым.