Почто почтил еси так авантажно? -

Не ведаю холоп Твой и данник,

Взывающий в моей юдоли блажно

К Тебе, покоя моего родник.

В Тебе покоя моего родник,

Да вот еще, пожалуй, Диотима,

К нам приходящая невозмутимо,

Как будто корью болен ученик.

-- Сократ, ты стал ветрянке ученик,

И оттого в тебе необратима.

В страданьях ты погряз неисхитимо,

Себе единый циник и ценник.

Не счел бы ты, любезный, за причуду

Страсть к горькому беременных? -- Сочту! -

-- А к горечи любовников? -- И ту!

-- У кратких мыслью -- к долгому прелюду? -

-- Конечно! -- Словом, не забудь черту

У тех, вторых и третьих. -- Не забуду. -

-- У тех, вторых и третьих, -- Не забуду.

-- Я знаю. Есть пространная черта

Вкушать их благо с судорогой рта,

А не чесать, где чешется -- по зуду.

Ты не согласен? -- Да, согласен! -- Буду

Конкретнее. Что хуже: маята

Или поброшенность? -- И та, и та!

-- Берешь ли жар иль крайнюю остуду?

-- Нет, выбракую обе. -- Из толик,

Тебе отпущенных, что б ты оставил,

А с чем расстался -- с даром, что велик,

Иль с тем что меньше? -- С меньшим бы! -- Из правил

Смягчил бы жесткое? -- Ага б. Исправил. -

-- И взыщешь истины суровый лик? -

-- Я истины взыщу суровый лик?

Конечно же, а что -- не должен паки? -

-- Но отчего ты слушаешь все враки

Тех, кто по мненью множества, велик?

Во лжи ли ищут правоты толик?

Возможен ли в пустыне свет Итаки?

И если взад плывут толчками раки,

Не наш ли путь от рачьего отлик? -

-- О Диотима, что подобно чуду

Сих слов божественных! Они во мне

Слагаются, как золото на дне

Канистры, в ту же темную посуду, -

Но в праве ль я теперь молить о дне,

Когда тоски и страха не избуду?

***

Что горла язычки гортани лили

Единственной достойной тварью в нас

Боюсь что нет боюсь что как сей час

И голос тот кому нас поручили

И я прорепетировать вам в силе

Незаинтересованный в нем глаз

А молвить истинно и без прикрас

Команду я не обрекал могиле

Изменник ты и прикуси язык

Тех пятерых и я ведь лгать не буду

Зане изобретательства родник

Так что есть резидент не то забуду

Как побледнел как дернулся твой лик

Как вошь изъяв позволь я мысль избуду

VII.I Глас

Как вошь, изъяв, позволь, я мысль избуду,

По ней же, голоса, те, что слышны -

Те из близи, а се из вышины, -

Одни вподобье вод ужасных гуду, -

Иные писку мыши либо зуду

На коже насекомого равны,

Как бы из полостей внутри стены,

Известные, истекшие в остуду, -

Те, словно жар, поющие в камнях,

Когда их зной и ветры округлили, -

Песчаник, мрамор, галька, известняк, -

Все шопоты, все звоны, трели, дрили,

Всяк посвист, оперяющий ивняк, -

Что горла, язычки, гортани лили, -

Те горла, язычки, гортани лили

Не с ломом ли серебряным? -- весь шум,

Плеск крылий, гогот, бурунов бурум,

То, что разлили, то, что вместе слили,

Все, что настроили, настропалили,

Все дудки дудкины, струны хрум-хрум,

Ну, словом, все -- не блазнит ли твой ум

Зловещею напраслиною гили?

Не к прорицанью ль тянет, соблазнясь,

Твой мозг тогда, инструмент сей неверный

Божественной услады непомерной,

Внимательную душу, словно князь,

Охотливый за легконогой серной,

Единственной достойной тварью в нас? -

-- Единственной достойной тварью в нас

Ты взыщешь душу, -- Да. -- Ответь тогда мне,

Зачем в ветрах, в воде ручья и камне

Многоголосый зиждется парнас?

Когда б весь этот шум был не про нас

Или не в нас, что все одно пока мне,

Не слишком ли была бы жизнь легка мне,

Не лучше ль было б ей одной без нас? -

-- Зачем, тебе отвечу не тотчас,

Но полагаю, что без нас ей лучше. -

-- Хотя б и люди померли все? -- Хуч же!

-- Но голоса, от нас разоблачась,

Тогда б исчезли? -- Без особых буч же!

-- Боюсь, что нет. Боюсь, что, как сей час.

Боюсь, что нет. Боюсь, что, как сей час,

Из голосов любой не кинет службы,

Лишившись нашей зависти и дружбы.

На вечер жизни. Навсегда. На час.

Действительно, ни на единый час

Нас не оставят за грехи, за куш бы.

Есть голоса приязности и дружбы.

Есть голос смерти. Голос каждый час.

Есть голос рад. Есть будто огорчили,

Он лезет в той яруге, где ивняк, -

И голос тот мне кажется бедняк.

Есть голос точечный -- звезды, свечи ли.

Есть голос-ветерок, зефир, сквозняк,

И голос тот, кому нас поручили.

И голос тот, кому нас поручили,

Прилично гол, как подобает быть.

Он никогда не нудит нас как быть,

Но отнуждает от того, что мнили.

Но что б о том мы ни вообразили,

Он помешает нам достать, добыть, -

Но сократиться, замереть, убыть -

Он станет нам внушать, когда б мы згили.

Всех голосов повадки, вкусы, стили -

Кто нам исследует? Кто их следы

Нам назовет и этим явит или

Нам обозначит, тропы у воды, -

Но голоса нужды, беды, вражды -

И я прорепетировать вам в силе.

Я вслух прорепетировать вам в силе

Доступное сознанью: колосник,

Оно лишь трансформирует родник,

От струй его же боги и вкусили.

Два гласа в языке нас поносили -

Один из них наш бывший ученик,

Второй нам чужд, не трус, не клеветник,

Пожалуй, мученик, хоть попросили.

-- Джентльмены судьи, -- возглашает глас, -

Я с предыдущим гласом не согласен,

Сей зычный глас поистине ужасен:

Он, в душу к вам отыскивая лаз,

Становится лишь дерзок и прекрасен,

Не на внимательный, однако, глаз.

Незаинтересованный в нем глаз

Легко отметит ложь и передержки.

Прошу у вас залуки и поддержки

От кары, о которой просит глас.

Молю, да не прикроете вы глаз,

Вподобье сводни или же консьержки,

На те процессуальные издержки,

Что не окупит выдранный мой глаз.

Ни острый меч, ни скорлупа кирас

Спасать нам диктатуры несподобны,

Пока не привлечем тех, кто способны

Служить по убежденьям, не в острас,

Кто знает мыслить, пусть добры, пусть злобны,

И молвить истинно и без прикрас. -

-- А молвить истинно и без прикрас,

То смолвился как раз самодокладчик,

Крамольным колеям путеукладчик,

Он олигархий подводил не раз.

В правление четырехсот в тот раз,

Он, вслух рекомендуясь как приватчик,

Играл в обобществленника, отхватчик,

Чем и подвел доверившихся раз.

Затем в нем гласы совести зазгили,

И триста девяносто девять душ

Он кинул, не на счастье -- на беду ж.

Но если в шторм, когда трещат рангили,

Всяк кормчий убежит холодный душ,

То он команду обречет могиле.

-- Команду я не обрекал могиле:

Команда это массы, а деспот,

Пусть коллективный, из четырехсот,

Как раз работал, чтобы массы гили.

Теперь спартанцы к нам присапогили

И пчел повыковыряли из сот.

Втридцатером мы проливаем пот,

А кто не входит в тридцать -- нам враги ли? -

-- Нам вреден всякий глас и всяк язык,

Способный нас бесстыдно втуне высечь. -

-- Вы отобрали список из трех тысяч,

Где вами каждый купленный язык

По приговору будет хоть валы сечь. -

-- Изменник ты и прикуси язык.

Да, ты изменник, прикуси язык. -

-- Не прикушу язык. Я не изменник.

Изменник тот, кто не жалеет денег,

Чтоб клеветам развязывать язык. -

-- Но в клеветах ты сам небезъязык, -

Припомни, как при Лесбосе меж стенег

Ты наблюдал, как тонет соплеменник,