Сказал отец, дообозрев Статую

И рядом с нею женщину святую,

Чей юбчатый и кружевной брабант

Его слегка повел на тот Грумант,

О коем говорить все не рискую,

Раз уж о нем и мыслю и тоскую, -

Покойник был суровый лейтенант!

Так думается. Впрочем, нету вздора

Пустяе, нежли запоздалый суд

Об умерших актерах Термидора:

Их слепки чушь известную несут,

Хоть душу в нас суровостью трясут, -

На то нет камня лутше лабрадора.

Заглянем, кто сей муж из лабрадора? -

Я отсоветовал бы вам, сеньор:

Наш путь теперь лежит на скотный двор:

Там, видите ль, посадка помидора, -

Вон там, вдоль дровяного коридора,

Где там и сям раскидан жалкий сор,

Мы попадаем вон на тот угор

К спасительной наклонности забора.

Там смело мы дождемся темноты.

-- Чтоб я, я, офицер, стал тенью вора!?

Кто старший в нашей банде -- я иль ты?

Так вот тебе приказ: Ступай, федора,

И разбери, где с ветвием слиты

И серп, и млат, прозванье Командора! -

-- Ну что за дело нам до Командора!

Вы голодны! Вам в мысли входит чушь!

Мы что же забирались в эту глушь

Чтоб здесь глядеть на вздор из лабрадора! -

-- Сейчас же прекрати дрожать, притвора!

Ступай! Не то -- дам в рыло! -- Уж иду ж!

За вашу душу лабрадорный муж

Не даст и ломаного луидора! -

-- Я что ж, по-твоему, капитулянт?

Я побегу при виде экспоната? -

-- Коль пропадем, Статуя виновата! -

-- Не мельтеши у гроба, пасквилянт!

Вот так стоять и я мечтал когда-то...

А жаль, что уж не носят аксельбант!

Вот, право, жаль: не носят аксельбант,

Сколь ни ищи -- не выищешь в уставе! -

Отец воскликнул, обратившись к паве,

Склонившейся к подножию акант.

Она же, обернувшись на дискант,

Ему сказала: Вы, конечно, в праве, -

Но где вдове помыслить об оправе! -

Отец отметил про себя: Шармант!

Вот мне б так зиждеться под бой курант,

И чтоб она под вечер приходила... -

-- И эту-то насилу учредила! -

Сказала женщина, одернув бант. -

А ваш дискант звенит не мене мило,

Жаль в мраморе не произвесть дискант!

Жаль: в мраморе не произвесть дискант! -

Отец же говорит: Я весь к услугам!

Ведь вы позволите быть вашим другом:

В дисканте я отнюдь не дилетант!

Я был бы ваш покорный адъютант,

Сюда бы мы езжали с вами цугом,

И вам в момент общения с супругом

Полезен был бы схожий с ним бель-кант! -

Она ж сурово: Не мелите вздора:

Прошу речами скорби не простить,

Не то расстанемся мы очень скоро... -

-- Не милостивы вы! -- Могу простить -

Чтобы ушам ваш голос возвратить,

Цветущий, точно ветка помидора! -

-- Цветущий, точно ветка помидора?

Вы побуждаете меня к речам!

И я начну их с похвалы плечам

И голубого с поволокой взора.

А ваши ноги в белизне подзора

Поистине приходят по ночам

В сны калужанам или москвичам,

Сводя с ума походкой без зазора! -

-- Однако вы... решительно смелы... -

-- Помилосердствуйте -- вы так милы,

Прелестная супруга Командора! -

-- Но в этом сердце холодок скалы! -

-- Вы говорите? Так-так, ну делы!

Да ну! В глазах у вас полно задора! -

-- Ах, оценить наличие задора

В глазах моих! -- Ну да! -- А вы мой лиф

Оставите в покое? -- Он счастлив!

Ужли ему вы верны, как Пандора?

Иль это все -- излишества декора? -

-- Но для измены должен быть мотив,

И не скажу я слова супротив,

Отдав вам это сердце без укора,

Без жалобы! -- Нет нужды! Он -- талант,

Я думаю, и нежности и боя,

Но вас держать так долго за живое -

Ужли он был при жизни столь педант,

Чтоб и посмертно вам не знать покоя!

Да и звезда -- как на корове бант! -

А что звезда -- как на корове бант,

Суровый приговор, увы, несчастный!

Взгляни полутше, кто объект прекрасный,

Прочти табличку, ей украшен рант!

Куда там! Романтичный, как Жорж Занд,

И женам в этом качестве опасный,

Отец ручьем пролился в речи страстной,

Истекшей как бы с Пинда или Анд.

Вот суть ее: он рад ей несказанно,

И просит он прелестную вдову

Ему тотчас назначить рандеву...

Глупец! Очнись! Попомни Дон Гуана!

Ведь все как в оно: статуя на рву

И рядом женщина живая. Странно!

-- И рядом женщина живая, странно! -

Вскричал отец. -- Как мир без вас мне пуст!

И не сорвать лобзанье с этих уст

И так уйти -- мне страшно несказанно! -

И он приник к губам, и дона Анна

Покорно отвечала. Жалкий хлюст!

Он видит, что дымок, как будто дуст,

Вдруг заструился с уст у Истукана.

Как бы по мрамору прошла волна,

Лицо героя тихо покривилось,

И вот Статуя молвила: Жена!

Кто это там с тобой, скажи на милость?

С кем ты так увлекательно простилась?

Кого взасос целуешь ты, нежна?

Кого это целуешь ты, нежна? -

Отец, смутившись, отвещал: Жидкова! -

Статуя ж вопросила вновь: Какого?

И я была Жидковым названа. -

Вдова же говорит: Моя вина!

Я, Пашенька, от скорби бестолкова,

Поцеловала невзначай другого,

Но в принципе ведь я тебе верна! -

-- Кой черт! -- сказал отец. -- Мне это странно!

Его тут вознесли до облаков,

Да он еще к тому же и Жидков,

Он Пашенька, извольте видеть! Ланно -

Ему и верность тут хранят -- каков!

Иль женщина еще тебе желанна?!

Так значит -- женщина тебе желанна?

А кто вдовица? Боже! Ольга! Ты!?

Меня целуешь у моей плиты? -

Она ему: Живой Жидков нежданно!

А кто же тот? -- кивнув на Истукана.

Но Истукан промолвил: Дура ты! -

-- Он доведет меня до дурноты! -

Воскликнула в испуге дона Анна. -

Зачем я двум мужчинам вручена:

Один и при звезде, и портупее,

Но идол он, что может быть глупее!

Второй небрит и бос: шпаной шпана!

Как разобраться в этой эпопее? -

Отец стоял и думал: Вот те на!

Отец стоял и думал: Вот те на!

Так это, значит, вышусь я над миром

Печальным достославным командиром,

Которому хвалы поет страна.

Тогда спросить -- какого же хрена

Я тер полы лентяйкой по сортирам?

Куда теперь бегу голодным, сирым? -

И к статуе: Ответь-ка, старина,

Преславная, прекрасная Статуя,

Как стал Тобою вор из Акатуя?

И велика ль Тебе теперь цена?-

Статуя же брюзжала, негодуя,

Что самозванцем сим поражена,

А эта -- неужель его жена?

А эта -- неужель его жена? -

-- Нет, -- говорит отец, -- твоя зазноба

Моею станет нынче, камень гроба,

А ты приди и стань к ней у окна.

Вообще, твоя претензия смешна

И удивительна пустая злоба.

Я думаю, что мы Жидковы оба,

Но пусть теперь с тобою спит страна!

Тут он захохотал весьма спонтанно

И смачно плюнул в мраморный кадык,

И прочь ушел изображать Тристана,

Хоть от Изольды в лагерях отвык.

А ночью тишину прорезал клик:

Я гибну-кончено-о дона Анна!

-- Я гибну-кончено-о дона Анна! -

-- Ты звал, и появился я, дружок!

Теперь ори покуда есть кишок! -

Отец же говорит: Пришел ты рано! -

--Покайся! -- Нет! Умру непокаянно. -

--Покайся! -- Нет! --Так нет!? -- Ни на вершок!

Пусти! Пусти мне руку, ты, горшок! -

Вот так Статуя в Ад свела пахана.

Так мать, совсем осунувшись с лица,

Лишилась и надгробья, и отца!

И шибко убивалася. И бонзы

Жидкова отлили уже из бронзы:

Таз на бровях, под задом Росинант:

Покойник был суровый лейтенант!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Я напишу в Вашу честь хорал