Александр старался не дать противнику закричать, но сам был близок к истошному воплю.

Он рискнул пойти ва-банк. На секунду освободив рот Воробьева, Александр с силой опустил свой локоть на его солнечное сплетение. Свет в глазах охранника померк, оставляя незначительные проблески, потолок закружился. Кричать он не мог, он задыхался.

Судорожно пытаясь наладить ритм дыхания, превозмогая боль, он схватил Александра за левую руку двумя своими и резко дернул ее вниз, выворачивая в сторону.

Резкая боль в плече и локтевом суставе едва не лишила рассудка уже Александра Турчина. Но он успел довершить то, ради чего подставлялся под контрдействия. Свободной правой рукой, все еще сжимавшей беретту, он сильно саданул соперника по голове. Дважды. Сначала по темени, затем по лбу. Точно бить не получалось, мешала темнота в глазах и страшная боль слева.

Воробьев отключился. Александр испугался, что не выполнил своего обещания и убил соперника. Даже в свете их нечеловеческой борьбы, он хотел остаться верен своему слову.

Пульс есть, но кровь хлещет из разбитой головы. Александр содрал с Воробьева футболку, наскоро зажимая рану на голове. Затем брючный ремень, чтобы связать руки. Пришлось пожертвовать и своим ремнем, ноги охранника нельзя оставлять свободными.

Носовой платок, уже побывавший сегодня в деле, оказался неплохим кляпом. Александр в считанные секунды проделал все эти меры предосторожности, хотя по виду Воробьева ожидать его скорого прихода в сознание не приходилось.

Он отволок грузное тело под лестницу, внутренне надеясь, что охрана из будки не начнет переживать, если не увидит телохранителя в привычной позе перед экраном телевизора. Может быть, посчитают, что он необходим в разговоре с заместителем шефа для получения секретных указаний и инструкций.

Александр волновался напрасно. Охрана в будке сменялась каждые двенадцать часов, и никто из охранников не стремился выполнять свои обязанности по высшему классу. Что может произойти с начальником милиции на охраняемой даче, тем более, что при нем телохранитель-профессионал, да еще и заместитель, тоже не робкого десятка.

Александр перевел дыхание. Адская боль не утихала. Сознание накатывало волнами, перемежаясь с полным отключением. Сила воли тонула в потоке боли. Пот лил градом.

Он медленно поднимался по лестнице, держась за перила рукой, с зажатым в ней пистолетом. Вторая безжизненно болталась вдоль туловища. Подъем наверх казался покорением Эвереста. Наконец он увидел три двери, о которых говорил Руденко. Одна, действительно немного приоткрыта. Оттуда доносились голоса, и выбивалась небольшая полоска света.

Александр присел почти напротив двери, но так, чтобы в него не могли попасть случайным выстрелом изнутри. Навыки, выработанные за годы сложных переделок, работали безотказно даже в таком режиме. Ноги перестали держать, и требовалось время, чтобы организм включил дополнительные ресурсы. Дыхание тоже приходило и уходило с острой болью.

"Сколько же ребер сломано?" ,- подумал Александр.

Он старался глубоко дышать и вникнуть в смысл разговора за дверью.

- Поэтому, Вячеслав Евгеньевич, я подошел к этому делу более кропотливо, начал проверять параллельные версии.

Молодец, Руденко, еще не подошел к сути. Дал мне время разобраться с моей частью дела.

- Ну какие еще могут быть версии, Юрий Николаевич. Давай без книжных слов о презумпции невиновности и прочей белиберде. Турчин все организовал, это ясно, как Божий день. Тут не может быть двух вариантов. Главная ваша задача поймать его, и доставить к нам. Признание он сделает, куда денется. - Полковник говорил высоким, неприятным голосом. Изредка его интонации походили на поросячий визг.

- Безусловно, но дополнительная проверка некоторых фактов не помешала, привнесла больше ясности.

- Юра, по телефону ты сказал мне, что сел ему на хвост и в считанные часы поймаешь. Мне нужны не факты, а подтверждение твоих слов. Где он, как вы планируете его брать? Я хочу взять это под свой личный контроль.

- Для чего? Мы все сделаем чисто, доставим его в управление, допросим. Вы же в отпуске, не мучайте себя постоянной работой.

- Я начальник милиции. Ты понимаешь, какая это ответственность. Я должен и хочу проконтролировать все сам. Давай, докладывай. И что за дополнительная информация, кстати?

- Да я тут покопался в расследовании убийства Кости Сапрыкина и Лени Гайдаша. Там наверняка замешан кто-то из наших. И вообще дело дурно пахнет.

- Ты понимаешь, что говоришь? Какие у тебя основания подозревать наших сотрудников? Я думаю, что и к этому делу приложил руку Турчин. А кого именно из наших ты подозреваешь? - Голос полковника не излучал той уверенности, что раньше.

- Да есть один человек.

- Юра, что-то ты мне сегодня совершенно не нравишься. Устал, что ли? Надо тебя в сауну сводить, да девочек молоденьких, лет по пятнадцать. Сейчас такие школьницы!

- Да нет, вы же знаете, я образцовый семьянин.

- Ладно, тогда докладывай все, что касается Турчина. - Голос полковника стал резким. - И еще: кого именно из наших ты подозреваешь в убийстве Сапрыкина и Гайдаша?

- Докладываю. Турчина я могу доставить вам в любую минуту, но не считаю нужным этого делать, потому что подозреваю вас. И в этом убийстве, и во многих других, и в ограблении банка. -Он чуть повысил голос. - Саша, зайди.

Саша, Саша. Он услышал свое имя. Мать зовет его домой, уже слишком поздно. И где он так ударил руку, неужели опять слетел с этих дурацких качелей.

Саша!

Александр открыл глаза и вспомнил, где он находится. За дверью стояла гробовая тишина. Он медленно поднялся и сделал шаг к двери. Там послышалось движение.

- Не дергайся, Слава, я не шучу. Ты ведь знаешь, я всегда был хорошим ментом, с такой падалью, как ты церемониться не буду.

Колесников уже собирался закричать, но увидел открывающуюся дверь. На пороге стоял высокий темноволосый парень с всклокоченными волосами. Глаза безумные, лицо мокрое от пота. В одной руке зажат пистолет, другая висит, как плеть. Он сразу узнал Александра Турчина, которого так усердно ловил и пытался уничтожить. Колени задрожали, и язык прилип к гортани от дикого ужаса, который вселяли в него эти бездонные глаза.

- Вы что? - Колесников говорил шепотом, не находя в себе сил. - Юра,он недоумевающе смотрел на Руденко. Фраза так и осталась незаконченной.

Александр смотрел на этого невысокого толстого человека, нет, червяка, который вверг его в пучину страданий, смерти, потерь. Это ничтожество, которое не может даже крикнуть от страха. Как меняются эти люди перед лицом опасности. До этого, он всегда был королем положения, начальником милиции, за которым стоит государство, высокие покровители, деньги и сотни подчиненных штыков. Сейчас он остался один на один со своей смертью.

С Колесникова Александр перевел взгляд на Руденко, потом на комнату. Подполковник был внешне спокоен. В руках табельный пистолет. Он сидел на кожаном диване, напротив своего начальника, сидевшего на точно таком же. Их разделял красивый деревянный стол со стеклянным верхом. На столе пепельница, блюдо с фруктами, бутылка "Хеннеси". Все в комнате намекало на стремление хозяина чувствовать себя фигурой. Несколько бронзовых статуэток, две высокие вазы в восточном стиле, прекрасные ковры на стенах, два сувенирных мушкета, дополняющие орнамент ковров. В одном углу доспехи воина-алебардиста хорошей работы. В другом - огромный телевизор на пол стены. Телевизор и кожаные диваны совершенно не сочетались с раритетами, но полковнику никто об этом не говорил. Сам он, конечно, не догадывался.

Две двери вели в соседние смежные комнаты.

Большие по-видимому, окна закрыты шторами-жалюзи.

Александр не стал садиться, боясь снова отключиться. Он, не мигая, смотрел на полковника Колесникова.

- Ну что, принесли тебе счастье полтора миллиона? Как оно, быть богатым, нравится?

- Вы что, вы о чем? - Голос полковника дрожал. Казалось, еще минута и он заплачет.