— Как насчет того, чтобы я произнес свою маленькую речь, а потом мы сможем убраться отсюда к черту?

— Ух! Звучит фантастически! Я должна выбраться из этого платья и этих туфлей!

Я смеюсь и беру ее за руку. Веду обратно к столу и усаживаю с Броком и Мари, а сам иду к диджейской кабинке за микрофоном. Каждый год я произношу небольшую речь, в которой благодарю всех за то, что пришли и пожертвовали деньги.

Когда я подхожу к помосту, на котором сидит мой отец с другими высокопоставленными лицами, диджей вырубает музыку. Я встаю перед длинным столом и поднимаю микрофон.

— Добрый вечер, уважаемые гости, — начинаю я с небольшой улыбкой. — Я просто хочу воспользоваться моментом и поблагодарить всех за то, что вы здесь и поддерживаете эту замечательную инициативу. Как вы все знаете, это очень близко моему сердцу, так как моя мать умерла от рака груди.

Я смотрю на Харли, которая ободряюще улыбается мне.

— Я работаю в организации «Хулиганы» уже почти восемь лет. Мой отец держит меня на поводке, предлагая чертовы тонны денег...

— Нолан! — предупреждающе шипит отец позади меня.

Я бросаю на него скучающий взгляд, прежде чем продолжить.

— То, что я действительно хотел сделать и ради чего поступил в Гарвард, — это помочь найти лекарство от рака. Я наконец... наконец набрался смелости и начал поиск новой работы в той области, ради которой поступил в колледж. Я наконец-то понял, что деньги не значат для меня все. — Снова смотрю на Харли и одариваю ее любящей улыбкой. — Я наконец понял, что деньги не сделают меня счастливым. Так что, папа, я увольняюсь.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и вижу, что он совершенно не в себе, сидя на своем месте. Я бы не удивился, если бы его кресло вспыхнуло. Бросаю на него взгляд, который говорит: «Извини, но я не извиняюсь», и пожимаю плечами.

— Хаммерстайн уходит, — говорю я на прощание в микрофон и бросаю его на стол перед отцом.

Я спрыгиваю с помоста и хватаю Харли за руку, поднимая ее на ноги. Притихший зал разражается аплодисментами, свистом и радостными возгласами, когда мы с Харли выбегаем из зала.

На улице я обхватываю Харли и кручу ее на руках. Она визжит и крепко обнимает меня за шею. Я ставлю ее на ноги, и она взволнованно кричит.

— Боже мой! Это было потрясающе, Нолан! Хаммерстайн уходит! — подражает она.

Я смеюсь.

— Не знаю, что на меня нашло!

Харли качает головой в благоговейном ужасе, а потом берет за плечо мой смокинг и говорит:

— Тебе этого не повторить!

Я разражаюсь хохотом, когда она врывается в песню MC Hammer «Can't Touch This». Я так чертовски счастлив, что присоединяюсь к ней. Мы начинаем исполнять танец Хаммера и бегущего человека во время пения. Мы смеемся так сильно, что по щекам текут слезы. Парковщики смотрят на нас как на сумасшедших.

Эту ночь я буду помнить всегда и благодарить за нее нужно только одного человека... Харли Джеймсон.