Глава 18

Семь месяцев спустя…

— Спасибо, — сказала Брайс Райан в пятый раз, пожимая мне руку после нашего интервью.

— Не за что. — Хотя ее вопросы в интервью были немного предсказуемы, по крайней мере, она была искренна, в отличие от нескольких журналистов, с которыми я встречалась за последние две недели.

— Я бы с удовольствием как-нибудь встретилась за выпивкой. У вас есть какие-нибудь планы на этот вечер?

Я взглянула на свои часы. Пять часов. Я подумывала отмахнуться от нее, пойти домой и принять долгую горячую ванну, прежде чем заказать пиццу и съесть весь пирог в одиночестве, но я дала себе обещание завести новых друзей. За все месяцы, что я провела в Сиэтле, я не добилась никакого прогресса, так что, несмотря на то, что я была измотана, я собиралась согласиться.

— Никаких планов. — Я улыбнулась. — Я бы с удовольствием встретилась и выпила чего-нибудь. За углом есть отличный винный бар. Подойдет?

— Идеально! Я оставлю вас, чтобы вы собрали свои вещи, а потом встречусь с вами у входа. Пятнадцать минут?

Я кивнула и, не теряя времени, взяла свою сумочку из гримерной и вышла на улицу, вздохнув с облегчением, как только покинула студию. Свежий летний воздух обдувал мое лицо, когда я запрокинула голову к небу и позволила солнечным лучам согреть мою кожу.

Сегодня было мое последнее интервью в этом стремительном пресс-туре.

Мой публицист настоял на поездке после объявления о том, что я получила Пулитцеровскую премию за журналистские расследования. Она хотела, чтобы я давала интервью в течение месяца, но я отказалась. Мы пошли на компромисс и провели две жестокие недели на Западном побережье, мотаясь из аэропорта в отель и обратно на Убере.

Путешествия были изнурительными, а интервью ужасными. В эти дни мое сердце ни к чему не лежало, и уж точно не к разговорам о моей статье или моем будущем. Эти две темы были одинаково удручающими.

Но теперь я закончила и могла удалиться в тихий уют своей квартиры, чтобы затаиться. Выпить с Брайс сегодня вечером, вероятно, должно было стать моим единственным общественным мероприятием по крайней мере за месяц.

— Сабрина. — Я опустила подбородок и улыбнулась Генри, когда он шел в мою сторону. — Ты знаешь, тебе действительно следует подождать с выходом на улицу, пока я не смогу пойти с тобой. — Он пытался выглядеть суровым, но ямочка на щеках выдавала его.

— Извини, мне нужно было подышать свежим воздухом. Кроме того, я была вне поля твоего зрения, может быть, секунд пять.

Генри был моим единственным телохранителем на сегодняшний день, хотя за дверью моей квартиры постоянно дежурил еще один агент. Когда я впервые вернулась в Сиэтл, рядом со мной постоянно крутились три агента, но шли месяцы, а Фёдоровы не обращали на меня никакого внимания, и мы все немного расслабились.

Так вот, в большинстве случаев у меня был только один или два сопровождающих. Генри был занят другими делами, поэтому последние несколько месяцев его почти не было рядом, но он нашел время, чтобы лично сопровождать меня в моем пресс-туре.

Судя по тому, как он хмурился последние три дня, ему эти интервью надоели не меньше, чем мне.

— Готова отправиться домой? — спросил он, надевая солнечные очки.

— Вообще-то я собираюсь встретиться с Брайс и выпить. — Я выглянула из-за его спины и помахала Брайс, входящей в двери студии. — Это нормально?

— Конечно. Я отойду и дам вам двоим поговорить. А потом мы сможем поужинать и отпраздновать окончание этого гребаного пресс-тура.

— По-моему, звучит заманчиво. Может быть, мы сможем просто заказать еду и расслабиться. — После одного-двух бокалов вина я, вероятно, прошла бы как зомби три квартала до своего дома.

Брайс присоединилась к нам на тротуаре, и я быстро представила их друг другу, прежде чем мы все прошли через квартал к винному бару, наши каблуки цокали по тротуару, а Генри следовал за нами по пятам.

— Еще раз поздравляю с наградой, — сказала Брайс после того, как мы заняли свои места за коктейльным столиком и каждый заказал красное «счастливый час». Генри занял пост поближе к двери, чтобы дать нам немного уединения.

— Спасибо. Честно? Я все еще в шоке от того, что выиграла ее. — Теперь, когда на нас не были направлены камеры, разговаривать с Брайс было гораздо приятнее.

— Почему? Ваша история была потрясающей.

— Не для протокола?

Она кивнула.

— Конечно. Это просто выпивка с другом.

— Спасибо. — Я улыбнулась. — Я шокирована, потому что некоторые сказали бы, что я перешла этическую черту, связавшись лично с Антоном Фёдоровым. Но я сделала то, что должна была сделать, чтобы закрыть их, и я была рада, что Пулитцеровский комитет тоже это увидел.

Моя приверженность расследованию и защите моего источника, вероятно, была тем, что в первую очередь привлекло внимание комитета ко мне.

— Я думаю, то, что вы сделали, потребовало мужества. — Брайс махнула запястьем в сторону Генри. — Вы смогли прикрыть международного торговца оружием, когда местная полиция и ФБР не смогли этого сделать. Я рада, что комитет по присуждению наград выбрал вас, потому что вы этого заслуживаете. И лично я не думаю, что то, что вы сделали, было аморальным или неэтичным. Я думаю, это было мужественно.

Бо сказал, по сути, то же самое. Знал ли он, что я получила награду? Если так, мне нравилось думать, что он бы гордился мной.

— Я ценю это, — улыбнулась я, когда официант принес нам вино. — В любом случае, раз уж мы весь день говорили обо мне, расскажите мне о себе. Вы из Сиэтла?

Она сделала глоток, затем покачала головой.

— Нет, я выросла в Монтане, потом переехала сюда после колледжа, чтобы устроиться на работу на телестанцию.

— В Монтане? — Моя спина выпрямилась. — Где? — спросила я.

— Бозмен. Вы там были?

Я покачала головой.

— Только один раз, но было темно, так что я мало что видела, кроме аэропорта.

— Это потрясающий город, и я скучаю по нему. Между нами говоря, я подумывала о том, чтобы вернуться.

— Есть ли там телевизионная станция, на которой вы могли бы работать?

Она пожала плечами.

— Возможно, но если бы я вернулась, то отказалась бы от телевидения. После того, как я переехала сюда, мои родители переехали в городок поменьше под названием Клифтон-Фордж. Мой отец руководит газетой и умолял меня вернуться домой и взять ее в свои руки, чтобы он мог уйти на пенсию. Телевидение меня изматывает, а бумажный бизнес заманчив. Я устала от продюсеров, которые говорят мне, что надеть, как подстричь волосы и что мне нужно сесть на диету.

Я рассмеялась.

— В колледже я минут пять думала о том, чтобы пойти по телевизионному пути. В нем есть очарование, но я следила за женщиной на 4-м канале и ненавидела эти часы.

— Можете не рассказывать мне об этом. Мне потребовалось десять лет, чтобы уйти с утреннего телевидения. Наконец-то я могу ложиться позже семи часов вечера и спать после трех часов утра.

Я снова рассмеялась и сделала глоток вина. Это было мило. Она была милой. Агенты ФБР, которые охраняли меня, были великолепны, но все они были мужчинами. Было приятно провести немного времени с девушкой.

— Так как же вы оказались в Монтане? — спросила Брайс.

Мое хорошее настроение немного испортилось, и я опустила глаза на свой стакан.

— Это долгая история.

Несмотря на то, что прошло всего семь месяцев с тех пор, как я уехала, мне казалось, что прошли годы. Зима прошла, и весна переходила в лето. Год назад я была одна на аванпосте. Теперь я вернулась к своей шикарной жизни в шумном городе, с другими людьми, и никогда еще не была так одинока.

— Я бы с удовольствием послушала эту историю, если у вас есть время, — сказала Брайс.

Ее красивые карие глаза были такими добрыми и приглашающими, что я поймала себя на том, что рассказываю всю историю моего пребывания в Монтане.

И это стало катарсисом. Это был первый раз, когда я поделилась всем своим опытом и рассказала обо всем, что произошло с Бо. Даже Фелисити не знала всей истории. Я делилась с ней кое-чем во время наших обычных телефонных разговоров, но мы обе были так взволнованы предстоящим появлением ее ребенка, что в наших разговорах, как правило, преобладали обсуждения декора детской и разглагольствования о гендерно нейтральном зеленом.

Брайс внимательно слушала, и разговор с ней был именно тем, что мне было нужно. Держать все внутри и постоянно сохранять стоическое выражение лица было частью того, почему я так устала. Один час разговора с ней придал мне больше энергии, чем полноценный ночной сон.

— Вы разговаривали с Бо с тех пор, как вернулись? — спросила она.

Я покачала головой.

— Нет, у меня даже нет номера его телефона. Я могла бы узнать его у Фелисити, но никто из нас никогда не упоминает о нем. Она знает, что это грустная тема, и я не могу заставить себя спросить, как у него дела. — Я хотела, чтобы он был счастлив, но была в ужасе, если он нашел кого-то нового. А пока я цеплялся за невежество, продолжая пытаться собрать воедино осколки своего сердца.

Брайс покачала головой и прикусила нижнюю губу.

— Мне так жаль, что у вас двоих ничего не получилось.

И тебе и мне, нам обеим. Я протянула руку и похлопала ее по руке, благодарная за сочувствие.

— Теперь все кончено, и, вероятно, к лучшему. — Я повторяла эту мантру каждый день с тех пор, как покинула Прескотт. Время исцелит мое сердце или, по крайней мере, притупит боль.

Я надеюсь.

Подошел официант, и мы с Брайс заказали еще по бокалу вина, что послужило хорошим поводом для перехода к другой теме.

— Вы много писали с тех пор, как вернулись?

— Нет, — вздохнула я. — Я доработала три книги, которые написала на аванпосте, и они и были изданы, но я не написала ничего нового. — Из-за безумия возвращения и полного отсутствия мотивации я почти забросила роман, который начала на последней неделе на аванпосте. Мой компьютер не открывался целый месяц, потому что я просто не могла заставить себя писать.