Мой гнев иссяк.

— Я хочу нравиться твоим родителям.

Он усмехнулся и подтолкнул Куража, чтобы подойти ближе ко мне и Лулу.

— Ты нравишься маме. И папе понравишься. Это просто перемены. Он справится со своими проблемами.

— Что я вообще сделала? — спросила я, хотя была почти уверена, что ответом был тот факт, что я причинила боль его сыну много лет назад.

— Папе нужно было указать на кого то пальцем. Он выбрал тебя. Он обвиняет тебя в том, что я пошел в армию, потому что думает, что если бы ты осталась, я бы тоже остался. Но меня не было, и у них была тяжелая пара лет. Они чуть не потеряли ранчо, когда рынок крупного рогатого скота резко упал. Это одна из причин, почему папа так неохотно пробует что-то новое. Наконец-то у него все вернулось в норму, и он не хочет ничем рисковать.

Я обмякла в седле, когда чувство вины легло на мои плечи стофунтовым грузом. Эллиот имел право указывать пальцем. Десятилетнее отсутствие Сайласа было моей виной. Я не сомневалась, что если бы я не сбежала, Сайлас остался бы в Прескотте. Когда мои ошибки перестанут преследовать меня? Сможем ли мы когда-нибудь преодолеть это?

Я закрыла глаза и прошептала:

— Мне жаль.

— Хэй. — Он схватил меня за руку. — Посмотри на меня. Это не твоя вина. Ты знаешь, так же, как и папа, что я подумывал о военной службе еще до того, как с нами случилось все это дерьмо. Папа просто упрямится, но он это переживет.

— А если не переживет? — Если Эллиот таил на меня обиду в течение шестнадцати лет, ему будет нелегко забыть.

— Переживет.

— Может и не пережить.

— Если он этого не сделает, что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. Хорошо?

Я кивнула и снова повернулась к виду. Трудно было оценивать красоту с затуманенным умом и тяжелым сердцем.

— Должны ли мы возвращаться?

— Лис, — Сайлас потянул меня за руку, — все будет хорошо. Обещаю.

Мне действительно хотелось ему верить.

— Хорошо.

Все, о чем я думала во время медленной обратной поездки, было то, как я могла бы подойти к Эллиоту. Как всегда, я решила, что первым шагом будет извинение. Мне казалось, что все, что я делала с тех пор, как вернулась в Прескотт, — это говорила: «Мне жаль». Сколько еще извинений мне придется принести? Тысячу? Миллион? Я знала, что мне нужно за многое извиниться, но с каждым «прости» на его месте возникала необходимость сказать еще три.

К тому времени, как мы вернулись в сарай, был почти полдень, и я была совершенно подавлена.

— Хочешь чего-нибудь перекусить? — спросила я Сайласа, когда он заводил лошадей обратно в стойла. — Я могла бы сделать несколько сэндвичей с беконом, салатом и томатами.

— Звучит заманчиво. Я позабочусь об этих двоих. Ты можешь идти.

Я выдавила улыбку и подошла к двери сарая, остановившись в проеме.

— Сайлас?

— Да. — Он высунулся из стойла Куража.

— Если бы я могла вернуться и поговорить с молодой версией себя, я бы так и сделала. Я бы сказала ей, чтобы она не боялась и не убегала. Что она отказывалась от чего-то великого. Я надеюсь, ты это знаешь.

Его взгляд смягчился.

— Я знаю.

Кивнув, я пошла внутрь готовить обед. Я действовала автоматически, стараясь не позволять эмоциям брать надо мной верх, но когда я нарезала помидор, слеза скатилась по моей щеке и упала на разделочную доску.

Я отложила нож и прислонилась к стойке, когда начала плакать. Каждый раз, когда я думала, что добиваюсь прогресса, что я наконец-то избавилась от многолетнего чувства вины, что-то происходило, и оно сразу возвращалось. Когда это перестанет причинять боль? Я ненавидела то, что разбила сердце Сайласу. От одной мысли об этом меня начинало подташнивать, но я не могла изменить прошлое. Когда это перестанет бросаться мне в лицо? Я так стараюсь. Когда этого будет достаточно?

Я даже не пыталась перестать плакать. Я была так измотана, так эмоционально истощена взлетами и падениями последних нескольких месяцев, что просто позволила слезам капать на свой помидор, пока две сильные руки не обхватили мою грудь.

— Не плачь, — прошептал Сайлас мне в волосы.

Я сделала несколько прерывистых вдохов.

— Мне жаль, Сайлас. Мне просто так жаль.

Он развернул меня, чтобы обхватить мое лицо своими мозолистыми руками.

— Перестань извиняться, Лис. Здесь не за что извиняться. Ты была ребенком. Как и я.

— Я так… устала. — Я упала ему на грудь. — Я устала чувствовать себя виноватой за то, что ушла. За то, что не вернулась домой раньше. Я не знаю, что еще делать, кроме как продолжать извиняться, но я просто так устала. Как раз в тот момент, когда я думаю, что мы движемся вперед, кто-то швыряет прошлое прямо мне в лицо. Я ненавижу себя за то, что причинил тебе боль. Я ненавижу.

Его руки крепче обхватили меня, и он прислонился щекой к моей макушке.

— То, что ты вернулась, то, что я держу тебя в своих объятиях, делает всю боль стоящей того.

— Мы могли бы провести гораздо больше времени вместе. А я просто выбросила все это.

— Ты не знаешь этого наверняка. Нам обоим нужно было уехать из Прескотта. Я не жалею о времени, проведенном в армии, и если бы ты осталась, я думаю, тебе бы здесь не понравилось. Все сложилось так, как и должно было.

Он приподнял щеку, и я вздернула подбородок.

— Больше никаких слез, ладно? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за прошлое или сожалела о времени, которое мы провели порознь. Дело сделано. Все кончилось. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы мы были счастливы вместе. Такие люди, как папа, придут в себя, когда увидят, что прошлое для нас не имеет значения. Все в порядке?

Я снова уткнулась лицом ему в грудь и кивнула. Мы были счастливы, и со временем все должно было стать проще. Я просто должна была продолжать говорить себе это.

Какое-то время мы обнимали друг друга. Крепкие объятия Сайласа заставили меня почувствовать себя сильнее. Он никогда не позволил бы мне упасть, как бы плохо все ни обернулось.

— Планы меняются, детка. Мы собираемся отложить починку ограждения.

— Ладно. Чем бы ты хотел заняться вместо этого? — спросила я, но то, как его пальцы начали скользить вверх по моей спине, натолкнуло меня на довольно хорошую идею.

— Ну, когда моей Лис грустно, я делаю то, что нужно, чтобы подбодрить ее.

— Подбодрить. — Я едва успела произнести это слово, как его руки коснулись моего лица, и он откинул его назад. Когда его губы опустились вниз, я держала рот закрытым, так что ему пришлось бы использовать свой язык, чтобы заставить их открыться.

Низкий и глубокий рокот вырвался из его груди, и я улыбнулась, прежде чем впустить его. Его язык порхал вверх и вниз по моему, посылая волну покалывания прямо к моему животу. Это был один из фирменных приемов Сайласа. Это чувствовалось великолепно у меня во рту, но еще лучше у меня между ног.

Когда его рука сильно схватила меня за задницу, я застонала. Он делал это снова, прежде чем завести другую руку мне за спину и потащить меня за собой через гостиную. Его рот не отрывался от моего, когда он укладывал меня на диван.

Мы целовались, как подростки, которые не прошли дальше второй базы. Не было никаких поспешных ласк или поспешного раздевания. Мы просто лежали там, исследуя друг друга. Я наслаждалась ощущением большого тела Сайласа, прижатого к моему, и тем, как его язык вторгался в мой рот, запоминая каждый изгиб и выпуклость.

Наконец он оторвался и откинулся назад, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Самая красивая пара глаз в мире. Я бы сделал практически все, чтобы они так сияли.

— Все? — спросила я, и он кивнул. — «Затащи меня в постель или потеряй меня навсегда»¹⁷.

Его грудь затряслась, когда он ухмыльнулся. Да! Я целый месяц ждала возможности воспользоваться этой цитатой из «Лучшего стрелка».

Смех Сайласа прекратился, и он атаковал. Этот поцелуй был другим. Ситуация быстро накалилась, и после очередного трепыхания его языка я оторвалась, хватая ртом воздух.

Он стащил нас обоих с дивана и переплел свои пальцы с моими. Когда он повел меня на чердак, я свободной рукой ухватилась за перила. Сайлас был единственным мужчиной, который когда-либо целовал меня до головокружения.

Он пересек комнату и подошел к кровати, снимая рубашку и носки. Он повернулся ко мне и расстегнул свои джинсы, оставив их свисать с бедер. И там не было видно эластичного пояса. Снова без нижнего белья.

Горячо.

Я подошла к нему и потянулась к его молнии. Медленно, осторожно я потянула вниз, освобождая его твердый член от джинсовой ткани. Глаза Сайласа были прикрыты, а его грудь поднималась и опускалась при неглубоких вдохах.

Стянув с себя толстовку, я бросила ее на пол, а затем проделала то же самое со своей облегающей футболкой. Я поспешила спустить джинсы и отбросить их в сторону. Одетая только в черный кружевной лифчик и трусики в тон, я опустилась на колени.

Я еще не делала этого с Сайласом, и нервничала, но в то же время была рада доставить ему удовольствие и свести его с ума.

Когда моя рука обхватила член Сайласа, он резко втянул воздух. Я дважды провела языком по кончику, прежде чем, наконец, положить головку в рот. Когда глубокий стон наполнил лофт, я втянула его член глубже, пока он не достиг задней части моего горла.

Рукой и ртом я попеременно гладила и сосала, пока бедра Сайласа не начали двигаться взад-вперед, задавая ритм моим поглаживаниям. Мое лоно заныло, когда он сжал мой затылок, побуждая меня двигаться быстрее и глубже.

Он был полностью уничтожен, и это заставляло меня хотеть его еще больше.

— Лис, — прошипел он. Я проигнорировала его предупреждение и продолжала. Он застонал за секунду до того, как его соленая сперма коснулась моего языка. Когда я проглотила все это, он промурлыкал и отпустил мои волосы.

Подняв глаза, я постепенно оторвала свой рот, в последний раз щелкнув по его кончику, прежде чем он высвободился. Затем я подняла указательный палец и вытерла уголок рта. Член Сайласа дернулся и снова начал твердеть.