— Я вообще не смогу к тебе прикоснуться?

Он прижал палец к моим губам.

— Не дуйся, Шей. Не прямо сейчас.

— Что я могу сделать?

Парень выдохнул и окинул взглядом обнаженную кожу от моих коленей до талии. Затем натянул трусики и джинсы на место, не потрудившись застегнуть пуговицу или молнию. Я вскрикнула от давления облегающей одежды на сверхчувствительную кожу. Ной шлепнул меня по бедру, сказав:

— Наверх. Сейчас же.

— Подожди. — Я потянулась к нему, но он взял мои руки и обвил их вокруг своей шеи. — Так какой у меня вкус?

Ной прижался к моему плечу и ответил тихим рыком.

— Как моя жена.

— Это не вкус.

— М-м-м. Теперь да. — Он развернул меня и положил одну руку мне на живот, где распахнулись джинсы, а другую на плечо. — Помнишь, что я говорил о тишине?

— Да, поэтому у меня идеальный оттиск зубов по обе стороны большого пальца.

— Мне придется поцеловать, чтобы стало лучше.

Ной повел меня вверх по лестнице, как будто мы не рисковали издать ни единого звука. Давление от необходимости поддерживать эту тишину нарастало внутри меня, давя на грудную кость и сжимая лопатки. Пока мы не добрались до его спальни, расположенной в противоположном конце дома от спальни Дженни, я не понимала, что это чувство было предвкушением. Это был восхитительный вид стресса — точно такой же, как и во время поездки домой, — и я снова вся кипела.

Когда парень открыл дверь в свою комнату, я ахнула при виде его большой кровати с сине-белым одеялом и двумя слоями подушек соответствующего размера и количества.

— Что такое? — спросил он, прижавшись широкой грудью к моей спине.

— У тебя есть подушки. Настоящие подушки. — Я подняла на него взгляд. — У мужчин никогда не бывает настоящих подушек.

Он посмотрел между мной и кроватью, закрывая и запирая дверь.

— Да. Это интересно. — Он переместил руку на моем животе ниже, пока пальцами не обхватил меня между ног. — Это нормально?

Я откинула голову ему на плечо.

— Да.

Затем он переместил другую руку с моего плеча к моей груди. Парень прижался к моей попке и я не могла не заметить его твердый гребень или то, как он вдавливался между моими ягодицами.

— А как насчет снять свитер?

Я извивалась, пытаясь освободиться от свитера, но Ноя это не устраивало. Он грубо сжал мою киску и прошептал:

— Помедленнее.

Указывая на кровать, я застонала:

— Но я не хочу медленнее.

Он прижался губами к моей шее и сказал:

— Нам нужно обсудить несколько вещей, прежде чем сделаем еще один шаг к этой кровати, милая. Нам нужно поговорить о защите, и хочу, чтобы ты сказала мне, что для тебя является запретным.

Внезапно застеснявшись, я устремила свой взгляд на одеяло.

— Я сдала все анализы в июле после того, как... ну, после того, как моя последняя ситуация пошла прахом. Результаты отрицательные. — Я выкинула все воспоминания о бывшем из головы. Он не имел права разрушать и это. — И у меня внутриматочная спираль. Так что.

— Я не был ни с кем несколько месяцев. Еще до того, как Дженни переехала сюда. У меня никого не было с момента моего последнего осмотра.

— Тогда, — начала я, формируя смелые слова из ничего, — мы можем обойтись без презервативов.

— Ты этого хочешь?

— Я... — Я понятия не имела, чего хочу. Нет, это было неправдой. Я хотела, чтобы меня снова держали. Прижатой к месту в его грузовике, загнанной в угол кухни. В ловушке, но в полной безопасности. И я хотела, чтобы Ной был надо мной, вокруг меня, внутри меня. Но вопрос был не в этом. — Да. Тебя это устраивает?

— Устраивает. — Он погладил меня по щеке, по подбородку. — Что под запретом?

— После того, что случилось на кухне, — у меня вырвался смешок, — ничего.

— Я в это не верю. — Ной провел пальцем вокруг моего соска, стараясь не приближаться слишком близко и случайно не дать мне то, что я хотела. — Ты остановишь меня, если тебе что-то не понравится. Понимаешь? Я хочу тебя услышать. Я не хочу причинить тебе боль или напугать тебя или... Слушай, мне важно, чтобы это было хорошо для тебя, Шей. Мне нужно, чтобы ты говорила со мной.

Я могла бы солгать себе и сказать, что ему не нужно беспокоиться о том, чтобы это было хорошо для меня. Я могла бы сказать, что это бессмысленный секс. Случайный. Без обязательств. То, что произойдет сегодня вечером, не должно было иметь значения. Это не должно было быть важным.

Я могла бы солгать и сказать Ною то же самое.

— Да. Да. Хорошо. — Я кивнула. — Я скажу тебе, но только если мне будет позволено дотронуться до тебя.

— Почему ты так хочешь прикоснуться ко мне?

Ной задал этот вопрос, проводя пальцем по внешнему краю моих трусиков — клочок ткани был в секунде от того, чтобы быть официально признанным островом, поскольку между ног у меня было так мокро, как в океане. И он задал этот вопрос так, будто было что-то фундаментально любопытное в том, что я хочу погладить руками все его тело.

— Потому что все это, что ты делаешь, эти клетчатые рубашки с закатанными рукавами и потертые джинсы, борода, бейсболки, рычание — боже, не могу забыть все это рычание — это безупречно. Совершенно. И когда ты прикасаешься ко мне и делаешь со мной все эти вещи, я не хочу чувствовать их в одиночестве. Это имеет смысл? Я не хочу быть одна в этом. Мне нужно, чтобы ты был со мной.

Его первый ответ пришел в виде того, что он шлепнул — да, шлепнул — мою киску. Хлопок, нанесенный открытой ладонью, отразился от моего клитора и согнул меня в талии, когда из меня вырвался нечленораздельный крик:

— Охххбляяя.

Его второй ответ прозвучал прямо на моей коже.

— Ты не одна, жена. Я здесь, с тобой, и никуда не уйду.

Ной стянул мой свитер через голову, ведя меня к кровати. Затем стащил с меня джинсы и трусики, пока я расстегивала лифчик. Положив руку мне между лопаток, он наклонил меня так, что моя щека оказалась на одеяле.

Я осознавала каждый дюйм кожи, выставленный напоказ, каждую дрожь и толчок моих внутренних мышц, каждый вздох, вырывающийся из меня.

Укол сомнения пронзил меня. Это казалось неправильным. Точнее, казалось, что это должно быть неправильно. Я не должна раздвигать ноги шире. Не должна подниматься на пальцы ног. Не должна тереться об одеяло. Я не должна была хотеть этого.

Дрожь переросла во вздох, пульсацию, содрогание, когда я услышала звон его ремня, скрежет его молнии. Его джинсы упали на пол, а затем и рубашка.

— Я хочу оставить тебя вот так, — сказал он, проводя пальцем по моему позвоночнику, между ягодицами. — Но не в этот раз. Нет, на этот раз мне нужно увидеть тебя.

Ной придвинулся ближе, схватил меня за бедра, прижался ко мне. Он еще не снял свои боксеры.

— Дай мне секунду, — сказал он, словно прочитав мои мысли. — Твоя идеальная попка в форме сердца, и я все еще чувствую вкус твоей киски на своем языке. Мне нужно собраться, Шей.

Я схватилась за одеяло, стягивая его, обнажая гладкие голубые простыни. Отличные кстати простыни.

— Соберись под одеялом, — сказала я. — Со мной.

Он отпустил меня со стоном, который, казалось, нарушал все правила тишины. Я забралась на кровать, между прохладными льняными простынями, и протянула ему руку. Но Ной не взял мою руку. Он крался ко мне на четвереньках, отбрасывая одеяло со своего пути. Его взгляд был темным, как полночь, а челюсть сжата, словно парень был в нескольких секундах от рычания.

Это был мой первый шанс увидеть его без одежды, и ух ты. Ной меня не разочаровал. У него был великолепный фермерский загар, его верхняя часть рук и плечи были бледными, а предплечья — поцелованными солнцем. Его грудь была широкой и крепкой, дорожка темных волос шла от центра его пресса вниз, что привело меня к...

О, боже.

Я потянулась к эрекции, обтянутой его боксерами, сомкнула пальцы вокруг неё и медленно стала ласкать верх-вниз, пока Ной опустил голову между моих грудей. Мне было приятно хоть на минуту стать той, кто применяет пытку.

— Шей, — задыхался он. — Милая, ты меня убьешь.

— Я так не думаю. — Никто с таким стволом не мог умереть от нескольких прикосновений. Это абсурд. Почти так же, как то, что он разгуливал со всемогущей бейсбольной битой в штанах и держал это при себе. — У тебя он всегда такой был?

Он поднял голову и криво усмехнулся.

— Сколько себя помню, да.

Я провела рукой по его макушке и снова опустила его голову вниз. Триумфальная улыбка расплылась на моих губах, когда он выдохнул проклятие в мою грудь.

— И тебе никогда не приходило в голову упомянуть об этом?

— Скажи мне, как бы прошел этот разговор. Что-то вроде: «Эй, привет, с возвращением в город, хочешь посмотреть, сможешь ли обхватить мой член пальцами?». Не думаю, что тебе это понравилось бы.

Я сдвинула его боксеры по бедрам. Он отшвырнул их в сторону. Между нами больше ничего не было, и здесь, под простынями и одеялом, не было ничего другого в мире.

— Может быть, не в самый первый разговор, но определенно мы должны были обсудить это в течение первого месяца или двух.

Ной рассмеялся, и это, казалось, вернуло ему часть решимости. Он раздвинул мои ноги коленями, положил руки мне на плечи.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя сейчас.

Я дрожала, но только изнутри. Ной не мог этого увидеть. Так было лучше. Он бы остановился, если бы узнал о кипении в моей крови и по всей моей коже. Обнял бы меня и потребовал объяснений. Объяснения этой ситуации. Но я не хотела этого. Мне это было не нужно. Мне нужно было, чтобы он взял на себя ответственность, как делал это на кухне. В грузовике. Везде.

Я сжала его плоть.

— У меня есть кое-какие идеи.

— А что насчет тебя? — спросил он, его взгляд был расфокусирован, пока продолжала работать рукой. — Чего ты хочешь?

Я направила кончик его члена к своему влажному теплу, скользя вперед-назад, пока он не дернулся в моей руке, и Ной не наклонился, чтобы застонать в мою грудь.

— Этого, — сказала я, прижимая его к своему отверстию. — Я хочу этого. Я хочу тебя.

Он долго смотрел на то, что я с ним делала.

— Я укушу это бедро, когда закончу с тобой.