Глава 18

Ной

Учащиеся смогут научиться распознавать и принимать, когда они проиграли.

— Что за хрень с тобой творится? — ворчал я. — Почему ты, блядь, не можешь вести себя нормально?

Миска с маслом, сахаром и какао оскалилась в ответ в бугристом, надутом молчании. Торт не мог предать меня таким образом. Следовать указаниям на коробке — что может быть проще? Однако это было похоже на секретное рукопожатие.

Я схватил телефон и набрал номер пекарни. Он прозвонил дважды, прежде чем ответила менеджер.

— Пекарня «Маленькие Звезды», Найоми слушает.

С миской в руках бросил взгляд в сторону лестницы, когда вошел в кладовую.

— Най, это не работает. Это похоже на затирку. На масляную затирку.

— Тогда добавь немного молока, — ответила она.

— Я добавил молоко в последнюю порцию, и это, — я с отвращением посмотрел на миску, которую спрятал здесь двадцать минут назад, — это оползень.

— Похоже, ты добавил больше, чем немного.

— Что… что такое «немного», Най? Вырази это количественно.

Она хмыкнула.

— Ну, примерно восьмая часть чашки. Может чуть больше. — После паузы она спросила: — Сколько ты использовал?

— Я не знаю, но у меня закончился сахар, и у меня мало времени, — сказал я.

— Я могу попросить кого-нибудь передать тебе фунт сахара, но я все равно не понимаю, почему ты не позволяешь мне дать тебе немного глазури. У меня здесь ее полно, как и крема.

— Потому что она должна быть домашней, — выдавил я из себя.

— Я могу прийти к тебе домой и сделать её там. Это займет десять минут.

Я потер рукой лоб.

— Я не могу сделать и этого.

Технически, я мог бы делать все, что, черт возьми, хотел. Я мог попросить Найоми испечь праздничный торт для Шей, и я охотно признал бы, что его приготовила пекарня, потому что мои кулинарные способности не выходили за рамки консервирования. Я не должен был делать это только потому, что Джейми угрожала натравить на меня мафию.

Но я хотел это сделать. Я собирался сделать это правильно.

— Ты — босс, — пропела она. — Попробуй добавить немного молока. Начни со столовой ложки. Перемешивай несколько минут. Добавь еще одну столовую ложку, снова перемешай. И не забудь попробовать на вкус. Ты поймешь, когда все будет правильно.

— Как-то я в этом сомневаюсь.

Найоми хихикнула. Ей нравилось смеяться надо мной. Она делала это с тех пор, как я нанял ее пару лет назад, сразу после того, как она бросила кондитерскую школу.

— Напомни мне еще раз, как ты умудряешься делать джем.

— Джем — это наука, — ответил я.

— Выпечка — это тоже наука, — возразила она.

— Ты только что определила порцию молока, как «вероятно, восьмую часть чашки».

— По-моему, звучит научно, — ответила она со смехом. — Что научного в малиново-розовом джеме? Нужно сделать десятки пробных партий, чтобы правильно подобрать соотношение розы и малины.

— Не совсем.

— Значит, твоя первая партия выходит безупречной, и на вкус не как мыло?

— Не думаю, что у меня когда-либо была партия со вкусом мыла. — Я прислонился лбом к полке. — Я не могу обсуждать это прямо сейчас. Мне еще нужно решить проблему с глазурью.

— Мне прислать кого-нибудь с сахаром?

Я нахмурился на миску.

— Да. На всякий случай. Но скажи им, чтобы не шумели.

— У тебя много историй с шумными поставками сахара?

— Ты знаешь, о чем я говорю, — проворчал я. — Просто отправь сахар. Хорошо?

— Конечно, босс, — сказала она. — И если пинта шоколадно-сливочного крема исчезнет с моей кухни вместе с этим бесшумным сахаром, никто ничего не узнает.

Я не стал с ней спорить, потому что существовала большая вероятность того, что мне понадобится эта помощь.

Выходя из кладовки, я внимательно прислушивался, нет ли там Дженни или Шей. Дженни обещала задержать Шей наверху на время их сегодняшнего занятия, и, хотя доверял своей племяннице, я знал, что способности ребенка к убеждению имеют пределы. А также концентрации ее внимания.

Вернувшись к столу, я точно отмерил столовую ложку молока и добавил его в глазурь. Хотя сомневался, что это что-то даст, консистенция разрыхлилась. Она все еще была неровной, но я поработал миксером, постепенно добавляя небольшое количество молока. Она была гуще, чем должна быть глазурь, и часть сахара не полностью вошла в нее, но это была не затирка и не оползень. Наметился прогресс.

Один из помощников по выпечке пришел с сахаром, когда я выключил миксер. Данте помахал рукой через кухонное окно, но ничего не сказал, что означало, что Найоми вселила в него страх божий. И именно поэтому она была лучшим пекарем в штате. Страх и потрясающие пироги.

Я открыл дверь, держа в руке ложку с глазурью.

— Попробуй это, — сказал я.

— На вкус как шоколад, — сказал Данте, вертя в руках ложку. — Хорошо. Взбивай подольше. Нужно добавить немного ванили.

— «Немного» — это восьмая часть чашки ванили, так?

— Нет, черт. — Он вернул мне ложку. — Скорее, восьмая часть чайной ложки.

— Это не имеет смысла, — пробормотал я про себя. Я взял у него сахар и запасной сливочный крем, в контейнере для мороженого. — Спасибо за это. И поблагодари Най за меня.

Данте трусцой спустился по ступенькам к квадроциклу, на котором приехал сюда, и сказал:

— Она сказала, что хочет, чтобы ее поблагодарили в виде цейлонской корицы.

— Фантастика. — Я закрыл дверь и отправился на поиски ванили.

У меня было не так много времени. Даже если Дженни будет придерживаться плана, они должны были закончить в течение следующих пятнадцати минут. Мне нужно было, чтобы к этому времени все было настолько близко к идеалу, насколько это возможно.

Мы с Шей почти не разговаривали с вечера пятницы. Я говорил себе, что она занята учебой. Не хотел думать о том, что она была занята тем, что приняла мое предложение расторгнуть наш брак. В один прекрасный день я собирался поговорить с этой женщиной, не давясь словами и не будучи чертовым дураком. Наверное, не сегодня. Это казалось слишком большим, чтобы на это надеяться.

Я добавил ваниль и еще немного перемешал глазурь, и она постепенно приобрела знакомую консистенцию. Я знал, что переступил некоторые границы в отношениях с Шей, и был агрессивен с ней так, как не делал этого раньше. Вполне возможно, что через несколько минут она спустится вниз, взглянет на эту вечеринку и тут же выйдет за дверь. Если и останется, это будет исключительно ради Дженни. Я был тем парнем, который кричал на нее, что она выбирает ужасных друзей, бросал ее в постель и предложил подать на развод. Она не осталась бы ради меня.

Поглядывая на часы и прислушиваясь к скрипу лестницы, я размазал глазурь по торту. Я не смог бы сделать поверхность ровной, даже ради спасения своей жизни, но торт был полностью покрыт. Может быть, Шей решит, что это дело рук Дженни. Это могло бы сойти за работу шестилетнего ребенка.

Когда запихивал все мерные стаканчики и лопаточки, которые у меня были, в посудомоечную машину, я услышал, как Дженни громко сказала:

— Нам пора спускаться вниз, Шей. Может быть, ты останешься на ужин. Это было бы очень весело.

Мне пришлось прижать руку ко рту, чтобы проглотить истерический смех от ее механического тона. Если Шей еще не подозревала, что что-то происходит, то теперь все было ясно.

— Это очень мило с твоей стороны, — ответила Шей, и в ее словах слышался смех. Она знала. Она точно знала. — Давай сначала поговорим с Ноем. Хорошо?

— Ной согласится, — уверенно заявила Дженни. — Обещаю.

Дженни спустилась на ступеньку, чтобы я мог видеть ее лицо, и показала мне большой палец вверх. Я уперся обеими руками в столешницу и поддался на эту уловку, спросив:

— Уже закончили? Над чем сегодня работали?

— Мы читали о кораблекрушении в гавани Ньюпорта, — сказала Дженни, когда они преодолели последнюю ступеньку, — и это может быть корабль знаменитого исследователя, а потом мы сделали несколько… С днем рождения, Шей!

Дженни подпрыгивала и пританцовывала, пока Шей переводила взгляд с плаката «С днем рождения» на стене на мою бессистемную попытку сделать торт и букет подсолнухов на столе. Я не был уверен, что они по-прежнему являются любимыми цветами Шей. У нас было много подсолнухов позднего сезона рядом с пчелиными семьями, и сегодня утром сорвать несколько штук казалось безопасной авантюрой.

Теперь я не был в этом уверен.

— Счастливого, счастливого дня рождения, — пропела Дженни, все еще держа Шей за руку, все еще подпрыгивая, как будто пол был батутом. — Я сделала плакат, и все буквы правильные. Видишь? А еще я сделала специальные тарелки. Ной помог мне написать твое имя по буквам. И есть торт, и у нас есть подарок для тебя и...

Шей уставилась на меня прищурившись, как будто не понимала, что здесь происходит.

— Ты все это сделал?

Я пожал плечами.

— Это твой день рождения. — Я ткнул большим пальцем через плечо, в сторону духовки, и добавил: — Мы с Джен просим тебя остаться на ужин, если у тебя нет других планов. Люди из службы доставки еды собрали что-то… — Не говори «особенное», не говори ей, что ты висишь на чертовом волоске, не говори «особенное», не дави на нее больше, чем уже есть, не говори «особенное». — …необычное. Для нас. Для тебя.

Да, никакого давления.

Ее губы разошлись, выражение ее лица смягчилось еще больше.

— О. — Шей быстро моргнула. Глаза заблестели. — Боже мой. — Слова были переполнены эмоциями. Она тяжело сглотнула, схватила крошечный бриллиантовый кулон на своем ожерелье и провела им по цепочке. Зип-зип-зип. — Это так мило с вашей стороны. — Она посмотрела вниз на Дженни, которая еще не перестала подпрыгивать. — Так мило, что вы оба подумали обо мне.

— Ты останешься? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? — Дженни умоляюще сложила руки вместе. — Ты должна остаться. Скажи «да». Скажи «да»!

Шей провела рукой по волосам Дженни, встретившись с моим взглядом.

— С удовольствием.

Я хлопнул в ладоши, говоря:

— Джен, быстро проверь курятник. Потом мне нужно, чтобы ты поработала над своим салатом.