— Твоя мать, — начал Ной, — она, должно быть...

— Даже если это так, я не буду ей звонить, — перебила я. — У меня никого нет. Если нужно подождать, чтобы я могла найти адвоката, мы подождем. — Я указала на длинный контрольный список справа от меня. — Ты знаешь, где меня найти.

Он посмотрел на список, затем на меня, его взгляд переместился с моих глаз на серьги-крабы. На его губах появилось подобие улыбки.

— Я не могу быть объективным или беспристрастным, и я бы солгал, если бы сказал, что могу, но ты должна знать, что это честное соглашение. Все, что я добавил сверх стандартных формулировок, направлено на твою защиту и выгоду. Но я не буду винить тебя, если ты хочешь подождать.

Я впервые заметила солнечные блики в его темных волосах. Еще одна вещь, скрытая под той бейсболкой.

— Думаешь, мне нужно подождать?

— Нет.

Я перелистывала страницы, читая каждую строчку и понимая приличную часть. Когда дошла до конца, я спросила:

— Мне подписать эту? Или на твоей копии?

Он достал ручку из кармана своего пиджака и протянул мне.

— Вот. Ты первая. Я позабочусь обо всем остальном.

Я не могла быть единственной, кто это услышал.

Затем:

— Красивые серьги.

— Не смейся, — ответила я.

— Поверь мне. — Он завозился со своими манжетами. — Я не собираюсь оскорблять свою жену в день нашей свадьбы.

Как бы невероятно это ни было, это был первый раз, когда кто-то назвал меня своей женой, и это знание ошеломило меня. Ксавьер никогда не употреблял этого слова. Это всегда была «девушка» или «невеста», и я должна была заметить этот красный флаг давным-давно. Хотя в этот момент я ненавидела то количество умственной энергии, которое потратила сегодня на бывшего. Он не заслуживал этого от меня.

Когда я ничего не ответила, потому что была занята перемоткой последнего года своей жизни, Ной добавил:

— Я правда не дразню тебя. Они милые. Это, — он окинул взглядом мой комбинезон, — не то, что я ожидал. — Он прочистил горло. — Но они — это ты.

Мы уставились друг на друга на мгновение, я с его ручкой, зажатой в руке, а он с ослабленным галстуком, который мне так и хотелось поправить для него.

Затем пузырь лопнул.

Ной указал на документ.

— Если хочешь подписать его сегодня, сделай это сейчас. Нам нужно успеть до того, как они закроются на обеденный перерыв.

Я сняла колпачок с ручки. Пора поторопиться и выйти замуж.

— Хорошо.

Поездка в Провиденс не заняла много времени, и я чертовски оценила это. Никто из нас не знал, что сказать, и я не могла быть единственной, у кого в голове по кругу крутились одни и те же вопросы: Что черт возьми я делаю? Какого черта я это делаю? Что если это самое худшее решение в моей жизни, и я все испорчу с «Двумя Тюльпанами»? А что, если это не самое худшее решение? Что будет, если все сработает?

Надежда была такой цепкой штукой. И еще она была коварной. Всегда появлялась в те моменты, когда ее меньше всего ждали.

Ной припарковался на подземной парковке. Не глядя на меня, спросил:

— Уверена, что хочешь это сделать?

Что, черт возьми, я делаю? Какого черта я это делаю?

— А ты уверен?

Он сомкнул пальцы вокруг ключей и кивнул.

— Справедливое замечание.

Мы вышли с парковки на улицу, где солнце слепило, и густая, гнетущая жара, казалось, застряла между зданиями, и некуда было деться. Слава богу, что я выбрала короткий комбинезон. Иначе я бы умерла.

Ной положил руку мне на спину, направляя в сторону от тротуара.

— Это здесь, наверху, — сказал он с трудом. Должно быть, он задыхался в этом костюме.

Мужчина повел меня по улице, не убирая руку со спины, к старому зданию с серым гранитным фасадом. Здесь было благословенно прохладно и тихо. Как будто мы были единственными людьми в мире, которые могли думать о браке в такой день, как сегодня. Он указал на дверь в конце длинного коридора, и мои сандалии заскрипели по каменному полу, нарушая кондиционированную тишину.

Ной придержал для меня дверь, сказав:

— Последний шанс передумать.

— Вряд ли. Есть еще как минимум десять возможностей выбежать отсюда, как будто на мне штаны горят. Это только первый из последних шансов.

— Не уверен, должно ли это меня успокоить, — он переместил руку на открытую кожу, где был вырез комбинезона, его пальцы скользнули под ткань, — или заставить меня держать крепче.

Этому парню действительно нужно было прекратить все эти комментарии. Я не была создана для того, чтобы выдерживать такие вещи, особенно в то время, когда наш брак был очень фиктивным, а мое влечение к нему становилось все более реальным. Не то чтобы я когда-нибудь поддалась бы этому влечению. Мы не могли еще больше усложнить нашу жизнь.

— Успокойся, — сказала я, но не отстранилась от его прикосновения. — Клянусь, я не убегу. Во-первых, сейчас слишком жарко, чтобы бегать, и я бы далеко не ушла в этих туфлях, но, кроме того, я бы никогда не поступила так с кем-то. Не понимаю, как можно уйти без объяснений. Я бы провела самый ужасный, некомфортный разговор в своей жизни, прежде чем сделать это.

— Приятно слышать. — Он заглянул в кабинет. — Ну что, пойдем?

Оформление документов прошло быстро. Ной настоял на том, чтобы оплатить пошлину. Мы ждали, переводя взгляд со старой картины с изображением Провиденса на объявления о предстоящих сроках выборов.

Поскольку я не знала, что сказать, то спросила:

— Сейчас сезон черники? Или он уже прошел?

В тот же момент Ной спросил:

— Сколько времени потребуется, чтобы подготовить классную комнату?

Мы принужденно рассмеялись и показали друг другу, чтобы мы продолжали, что привело к еще одному натянутому смеху.

— Твой класс, — сказал он, положив конец этому противостоянию.

— Я буду занята несколько дней, — сказала я. — Но все будет хорошо. Я все успею.

— Я бы предложил послать Дженни помочь, но не уверен, что смогу уговорить ее пойти в школу, когда это не требуется. Даже если это означает проводить время с тобой.

— Давай не будем подвергать ее этому. — Я сцепила руки перед собой. — Так что с черникой?

— Сезон черники на этот год закончен. Сейчас мы занимаемся персиками, дынями и ранними яблоками. А еще айвой. Её много в этом году.

— Что такое... айва?

Он сунул руку в карман и смущенно улыбнулся.

— Она похожа на грушу. Зеленая кожица, золотисто-желтый плод, семена внутри. Терпкая. Очень терпкая и вязкая. Никто не ест её сырой. Зато она отлично подходит для джемов. Исключительна для балансировки сладости и придания объема.

— Айва, — медленно повторила я. — Звучит как удачная находка для джема.

Ной сощурил глаза, когда захихикал.

— Все еще хочешь выйти за меня замуж теперь, когда я объявил себя энтузиастом айвы?

— Все еще хочешь жениться на мне теперь, когда я доказала, что ничего не смыслю в джемах?

Ной начал отвечать, но тут открылась дверь, и нас назвали по именам. Он одарил меня полуулыбкой.

— Еще один последний шанс.

У меня не было ни одной веской причины, почему я это делаю. Множество посредственных причин, несколько откровенно плохих. Несколько неразумных тоже. Но я покачала головой и жестом велела ему следовать за мной.

Церемония прошла на удивление быстро. Без всех этих наворотов полноценной свадебной постановки, в ней не было ничего особенного. Показали удостоверения личности, ответили на несколько вопросов, несколько раз сказали «Да», и все. Вот так просто.

Подумать только, я посвятила месяцы планированию свадьбы вплоть до каждой идеальной минуты, а эта была сказана и сделана менее чем за пять.

— Вы обмениваетесь кольцами? — спросил служащий муниципалитета.

— О, я... — Я хмуро посмотрела на Ной. Разве для фиктивных браков нужны кольца? — Нет. Я не знаю. Я так не думаю?

— Вот. — Ной потянулся в карман брюк и достал коричневую бечевку. — Это шпагат, — сказал он, словно извиняясь. Он взял меня за руку. — Мы обвязываем ею банки с джемом. У меня был лишний кусок и, — он опустил взгляд, обматывая веревку вокруг моего четвертого пальца и завязывая бантик, — тебе не обязательно его хранить.

— Я не подумала, — начала я, качая головой, как будто это объясняет все причины, по которым я не подумала принести что-то для него. — Мне жаль.

— Нет необходимости, — сказал он, все еще занятый шпагатом.

Служащий несколько раз взглянул между нами, прежде чем продолжить.

— Властью, данной мне штатом Род-Айленд, я рад первым объявить вас мужем и женой. Поздравляю.

Ной оторвал взгляд от моей руки и поднял его к моему лицу, выражение его лица было таким же холодным и каменным, как лицевая сторона этого здания. Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он думает.

Вместо этого я вырвала свою руку из его хватки и подняла ее в универсальном жесте «дай пять».

Так ведь делают, когда вступают в фиктивный брак?

После паузы, в течение которой он только моргал, Ной хлопнул своей ладонью по моей. Я просунула свои пальцы между его и сжала наши соединенные руки, как будто мы только что выиграли парную партию в пинг-понг.

Ной тихо засмеялся.

— Пойдем, жена. Давай пообедаем.

— Это очень вкусно, — сказала я, ткнув вилкой в сторону своей тарелки.

— Реально вкусно или твоя система отсчета ограничивается пудингом и попкорном?

Я откусила еще один кусочек салата из летних помидоров и обдумала вопрос Ноя, пока жевала.

— Это реально вкусно. И я ем не только пудинг и попкорн.

— О, точно. Нельзя забывать о сырных крекерах.

— И рис, — добавила я между укусами. — Я разогреваю много риса.

Ной смотрел в окно на пешеходное движение на Северной Мэйн-стрит, барабаня пальцами по скатерти.

— Не говори мне этого, — пробормотал он.

Я пошарила в корзине для хлеба.

— Почему нет? Это правда. Не вижу причин скрывать.

Ной повернулся ко мне и сжал пальцы в кулак. Меня поразило, насколько правильно он выглядел в этом высококлассном ресторане. Клетчатые рубашки и потертые джинсы были обманчивы, этот парень знал, как заказать изысканное вино и вписаться в будничную команду обедающих. Мой обзор с этой стороны стола был безупречен.